Зверь

— У Жнеца, — поправил Аид. — И мы это сделаем с вашей помощью.

— С моей? Каким это образом, хотел бы я знать?

— Вы сыграете роль приманки. Жнец придет на встречу. Он не сможет не прийти. Ему необходимо убить вас. И, как только он появится, мои люди схватят его.

Старик поднялся, сунул в карман пистолет, телефон. Отключил компьютер.

— Постойте, а вы спросили меня, согласен ли я, как вы выразились, играть роль приманки? — возмутился Руденко.

Старик внимательно посмотрел на монитор.

— Речь идет о миллионах человеческих жизней, — сказал он. — Вы не можете отказаться.

— Еще как могу, — ответил Руденко. — А если Жнец пристрелит меня раньше, чем подоспеют ваши люди? Возьмите какого-нибудь парня, переоденьте в мои шмотки, загримируйте, и пусть себе приманивает сколько влезет.

— Вы, кажется, до сих пор не поняли главного, — с отчетливыми ледяными нотами в голосе произнес Аид. — От вас сейчас ничего не зависит. Хотите вы ехать с нами или нет — не имеет ни малейшего значения. Вы просто поедете. Это решено.

— Да? — Руденко поднялся, ухмыльнулся криво. — Кто это меня заставит? Вы, что ли? Или эти ваши жлобы? Пусть только сунутся. Я их изувечу.

— Нет. Они не станут вас заставлять. Вы сами должны осознать степень своей вины и искупить ее. В противном случае вам придется понести наказание. Заслуженное наказание, заметьте. Возможно, из-за вас погибнут миллионы человек, в том числе женщины и дети. Подумайте.

— Наказание? Хорошая формулировка, — усмехнулся Руденко. — Вы посадите меня на электрический стул? Или отправите на гильотину?

— Я вас застрелю, — устало сказал Аид. — Сам. Это моя обязанность. Своеобразное искупление грехов перед человечеством.

— Надо же! Как вы нагрешили, — буркнул Руденко.

— А потом отправлюсь за Жнецом. Я обязан разрушить его планы, — закончил, не обращая внимания на колкость «гостя», старик. Затем он вновь вперился в монитор: — Так как? Едете?

— Вы что, действительно меня застрелите, если я откажусь?

— Обязательно.

— Ну и аргументики у вас. С ума сойти, — вздохнул арбалетчик. — Какой вы, право, настойчивый. Ладно, поехали, что с вами поделаешь… — Он вздохнул еще раз и добавил: — Но ваши люди точно будут рядом?

У забора коттеджа Оксаны Руденко стояли две милицейские машины с включенными маячками. Синие всполохи освещали улицу, размокший под дождем кювет и грязные отпечатки на асфальтовой подъездной дороге. Чуть дальше застыла «труповозка». Водитель равнодушно читал газету, а двое дюжих санитаров покуривали на свежем воздухе.

В окнах коттеджа мелькали силуэты людей — эксперты составляли протокол осмотра места происшествия. Рядом с калиткой всхлипывала молоденькая девушка. Тут же стоял высокий симпатичный брюнет в зеленом рединготе. Пухлый, пшеничноусый участковый, ежесекундно вздыхающий и качающий головой, подложив планшетку, старательно заполнял протокол опроса, думая о том, что сегодня ему, в общем-то, повезло. Разумеется, он не имел в виду убийство как таковое, но то, что этот высокий и его спутница оказались рядом именно в момент убийства, было везением. Для его не очень-то большого участка убийства, а тем более убийства двойные, — ЧП. Но вместе с этим ЧП появился и шанс отличиться. Если взять убийцу по горячим следам, может, и в районе заметят. Повысят, глядишь.

На счастье участкового, высокий в зеленом пальто оказался на редкость наблюдательным и сообразительным парнем. К тому же фотографом.

— Мы здесь, в общем-то, случайно оказались, — рассказывал он пшеничноусому. — Приехали поснимать. Природа потрясающая. Я, Анечка и еще один парень, Володя. Ну тот, которого ранили. Мы все вместе работаем.

— Фотографией зарабатываете? — спросил участковый.

— Да, — ответил тот. — Но погода испортилась вконец, сами видите. Дождик начал накрапывать. Вот мы и решили ехать домой. Выезжали во-он там на дорожку и завязли. Я за рулем сидел, а Володя выталкивать полез. И тут эти двое. Вроде ссорятся. Посмотрели мы и занялись машиной. И вдруг — выстрел! Смотрю я: один из этих двоих, что дрались, бежит к коттеджу, а второй за ним. И в руке у этого второго пистолет.

— Какой, не заметили? — живо поинтересовался участковый.

— Да откуда? Темнело уже. Да и расстояние тут… — Высокий вздохнул, посмотрел на девушку. Ее бил озноб, и парень приобнял подружку за плечи.

— А раз темнело, как же вы вообще пистолет заметили? — «проницательно» поинтересовался участковый.

— Так выстрел же, — объяснил высокий. — И свет на крыльце горит. Вот я и подумал: надо пойти посмотреть, а если что — сразу к вам. Пошел. Вижу, в окне еще какой-то парень. Он за столом сидел, а тут, видно, шаги услышал, вскочил — и к окну. И тоже пистолет достает. Да как начал палить в сторону двери. Я фотоаппарат схватил — он у меня все время на груди висел, — щелкнул пару раз. Только, боюсь, не очень хорошо получилось. Без вспышки, против света. Потом еще несколько выстрелов. И вдруг этот парень, который за столом сидел, упал. Любопытство меня одолело. Профессиональное. Такие кадры в руки плывут. Я к окну. Смотрю: двое на полу. Оба убиты. Под одним лужа крови натекает. Третий, с пистолетом, в столе роется. Я снова за фотоаппарат и снимать. Этот убийца порылся, потом обшарил трупы и собрался вроде бы уходить, но тут Володька подъехал. Убийца этот шум мотора услыхал, голову поднял, а я наклониться не успел. Он меня заметил и бегом. Я думал — к двери, и деру. Запрыгнул в машину, а тут вдруг — бах! Стекло вдребезги, а у Володьки всю голову снесло. Я его к дверце отодвинул и по газам. Вот, сразу к вам и примчался. Так вроде было? — спросил он у девушки. — Ничего не запамятовал?

Та кивнула: «Нет», и снова захлюпала носом.

— А что он взял, вы не заметили? — спросил участковый.

Высокий задумался, выпятив губу, затем прищелкнул языком и тряхнул головой:

— Да нет, знаете. Не до того как-то было. Сами понимаете. — И, оценив разочарованную гримаску, мелькнувшую на округлой, румяной физиономии участкового, добавил: — Мне очень жаль.

— Ничего, — тут же благодушно отмахнулся пшеничноусый. — Чего тут думать. Понятное дело. Я так мыслю: трое этих бандюг не поделили что-то между собой. Деньги, конечно… Этот схватился за пистолет и двух своих дружков того. В расход, стало быть.

Высокий пожал плечами:

— Не знаю. Возможно, что и деньги.

— А этот… убийца, стало быть, у вас на фотографиях есть? Я так понимаю? — прищурился участковый.

— На пленке, — подтвердил высокий. — Я ее уже вашим товарищам отдал.

— Ну и отлично. — Пшеничноусый облизнул губы и, смущенно улыбаясь, сказал, почти попросил: — Вы вот тут распишитесь… Вот где: «С моих слов записано верно». Ага.

Высокий взял старомодную планшетку, ручку и поставил под своими показаниями размашистую подпись: «Д. Корсак».

Снайпер, в который раз оглядывавший переулок и прилегающую к нему часть Театрального проспекта, прижал микрофон к самым губам:

— Беркут — Ястребу. Вижу такси. В салоне один человек. Стоит уже около сорока минут. На противоположной стороне Театрального проспекта одинокий мужчина. Гуляет вдоль коммерческих палаток. По-моему, у него рация. Надо проверить. Как поняли?

Бателли с интересом слушал доклад. То, что позывной не меняется, он уже понял — снайпер докладывал обстановку каждые четверть часа, — а вот насчет машины и мужчины с рацией… Это интересно. Очень даже интересно.

— Беркут. Вас понял. Жду подтверждения.

Не прошло и пяти минут, как рядом с такси притормозил милицейский «уазик». Из него выбрался молоденький сержант и расхлябанной походкой двинулся к «Волге». Остановившись рядом с машиной, он постучал по дверце резиновой дубинкой. «Дремлющий» «таксист» сдвинул на затылок кожаную кепочку и со словами: «А-а-а, родная милиция меня бережет…» опустил стекло.

— Убирай машину, — без всяких дипломатических предисловий скомандовал сержант.