Страница 112 из 114
— Даю обещание, что вернусь.
Устроив шар в машине, он двинулся по оврагу обратно, далеко за тот поворот с каменным фортом, где произошло открытие. Наконец он решил, что отошел на достаточное расстояние и шар уже не сумеет уловить его мысли. По крайней мере, можно было надеяться, что не сумеет. Кажется, он ухватил идею за хвост, и надо не торопясь обмозговать ее наедине с собой.
Шар — это что-то новенькое, сказал себе Мартин, и, пожалуй, может принести прибыль. Если подойти к делу с умом, то даже в этой забытой Богом эпохе шар может стать ключом к лучшей жизни. Он поворачивал идею так и этак, мысли шмыгали то туда, то сюда. Для изобретательного человека в шаре были заложены возможности, много возможностей, и ни одну из них нельзя упустить.
Спрашивается: что в этом мире, заскорузлом, вновь скатившемся к невежеству, сохранило для людей свою притягательность? Мир исполнен безысходного отчаяния — вот где зарыта собака! Людям нельзя посулить сокровища, нельзя обещать богатство — на Земле не сохранилось сокровищ, в которые можно поверить. Самый отпетый болван воспримет ныне надежду на обогащение как совершенно пустую. Ну а если вести речь не о надежде на что-то, а о надежде в чистом виде, о надежде как таковой? Пожалуй, это меняет дело. Только бы найти способ торговать надеждой — люди ухватятся за такой товар руками и ногами. Самый слабенький проблеск надежды — и к нему стекутся тысячные толпы. Но нет, годится далеко не всякая надежда, слюнявая болтовня мало кого устроит. Надежда должна быть мощной, на грани фанатизма. И ясно, что добиться от людей фанатизма будет очень, очень непросто.
Мартин ходил по оврагу, как тигр по клетке. Допустим, ему удастся добиться цели, предложить на продажу надежду нужного калибра — что это ему сулит? Жить станет полегче, хотя денег не прибавится — какие сейчас деньги! Что можно завоевать, так это общественное положение и власть. А имея власть, ловкий человек сумеет употребить ее себе во благо.
Он ломал голову над возникающими возможностями, а попутно и над загадкой древнего интеллекта, созданного неведомой расой. Хотя, честно говоря, он так и не поверил до конца в то, что шар — древний искусственный интеллект.
Всплеск новой религии — вот что нужно! Вот он, Искомый ответ — религия! Новый мессия, древний интеллект, вещающий в возвышенно-мистической обстановке…
Присев на корточки, Мартин напряженно думал. Поначалу придется действовать осторожно — никакой рекламы, никаких массовых зрелищ. Маленькие шажки, скромные шажки — пусть слава мессии передается из уст в уста, и паломничество начнется само собой. А слава возникнет, если люди услышат от шара то, что хотят услышать. Это уж его, Мартина, забота — выяснить, чего хотят люди, и передать шару, что именно изрекать.
Правда, остается нерешенным вопрос, что же такое шар. Конечно же, никакой не древний интеллект, созданный неведомой расой, но что? Впрочем, неважно, правда это или ложь, — ему, Мартину, подобное объяснение на руку. Он попробовал найти иные объяснения и отверг их одно за другим. И сердито сказал себе: я попусту теряю время. В данный момент не имеет значения, что такое шар и откуда он взялся. Использовать его можно и не разбираясь в его истории.
Просмотрев свой план пункт за пунктом в поисках промашек, на которых можно поскользнуться, Мартин не нашел ни одной непреодолимой. Когда люди утратили всякую надежду, они не станут слишком пристально вглядываться в того, кто предложит им ее заново. Они созрели для этого, они жадно ухватятся за обещанное спасение, будут просить и даже требовать, чтобы такие посулы повторяли им каждый день. Идея в принципе безупречная, разумеется, если разыграть все как следует. Потребуются еще часы и часы на обдумывание мелочей и последовательности действий — ну что ж, придется пойти на это. Уж он-то, Мартин, готов не пожалеть ни времени, ни усилий, не упустить ни одной детали. План у него крепкий, реальный план, и он не простит себе, если не доведет дело до конца.
Он поднялся и вернулся к машине широким шагом. Видимо, незаметно для себя он провел в овраге несколько часов: солнце уже садилось.
Вы вернулись! — радостно вскрикнул шар. Мне было подумалось, что вы можете и не вернуться. Я пребывал в мучительной агонии, что вы не вернетесь.
— Незачем было мучиться, — сказал Мартин. — Я здесь.
Первым долгом он бросил взгляд на приборы. Выяснилось, что аккумулятор набрал полный заряд, настолько полный, насколько это вообще возможно для старого аккумулятора. Мартин влез на сиденье, уложив шар рядом с собой.
— Один вопрос, — обратился он к шару. — Каковы ваши этические принципы? У вас есть этика?
Что такое этика? — отозвался шар. Прошу объяснить.
— Это уже неважно. Вы мне подходите. Мы с вами составим дружную команду.
И Мартин, лихо развернувшись, вывел колымагу на шоссе.
Глава 18
Конепес
Конепес, отдыхая, присел за столик у придорожного кафе, где ныне не осталось ни робота, ни его снаряжения. В воздухе неподалеку плавал невод. Сундук с упрятанной в него галактической схемой уже был на борту. А телевизор, который Инид якобы украла у овцепауков, лежал на столе под рукой. Вагонетка по-прежнему стояла на путях, поджидая новых пассажиров, которые могут не пожаловать вообще никогда. И все вокруг было укутано в туманную серость, неизменно царящую на Магистрали Вечности.
От нечего делать он пустился размышлять, далеко не в первый раз, что же это за Магистраль. До сих пор его размышления не привели ни к чему, да и вряд ли когда-нибудь приведут. Кто создал или что создало эту бесконечную дорогу, идущую вкось по отношению к обычному пространству-времени и тем самым исключенную из него? Впервые он услышал о ней очень давно и далеко отсюда от совершенно ни с чем не сообразного существа, живущего словно в насмешку над нормальными представлениями о жизни. Именно оно, несообразное существо, назвало дорогу Магистралью Вечности, но уклонилось от ответа на вопрос, как понимать подобное название. «Не ищи ее, — предупредило несообразное. — Ее нельзя найти путем поиска, на нее можно лишь натолкнуться случайно…»
И однажды, тысячи лет назад, Конепес натолкнулся на Магистраль. А затем, к своему удивлению, убедился, что она нанесена на древнюю галактическую схему. При этом он был уверен, что его собственный народ не прокладывал Магистраль, хотя и знал о ней.
Натолкнувшись на Магистраль, он решил, что это место как нельзя лучше подходит для того, чтобы сидеть и строить разные планы. Он возвел хижину со столами и стульями вокруг и поставил робота присматривать за заведением. Поскольку рельсы уже были, он водрузил на них вагонетку и оснастил ближайший участок сигнализацией, чтобы не прозевать тот исключительный случай, если на Магистрали появится еще кто-нибудь.
Многие века сигнализация молчала — и вдруг, лет пятнадцать назад, сработала: ее потревожил Бун, впервые ступивший «за угол». Конепес расценил это странное происшествие как возможный ключ к решению проблемы, которую поставили перед ним не менее странные люди, поселившиеся в усадьбе Гопкинс Акр.
Он уповал на лучшее и все же не испытывал полной уверенности в своих выводах, пока Бун не появился вторично. Тогда стало ясно: на его глазах зародился новый талант, и у кого? У представителя расы, в которой он таких талантов никак не заподозрил бы. Сам по себе талант был менее значим, чем тот факт, что данная раса не исчерпала своих эволюционных задатков и способна развить в себе скрытые доселе возможности. И этот факт, в свою очередь, означал, что Бун становится центральной фигурой всего проекта.
Теперь, после всех проволочек, проект наконец-то движется полным ходом и даже успешнее, чем он смел надеяться. Осталось лишь наблюдать, наблюдать неусыпно, чтобы не возникло каких-то нежелательных помех, но у него появились надежные помощники. Колючка и Шляпа вошли в семью, стали для нее своими, в особенности Колючка, которому удалось втереться в доверие к Эвансам еще годы назад.