Король и Шут

Тут Прохор не выдержал и засмеялся в голос.

— Про пятна на луне забыл! А ничего, что этими проблемами я занимался, а ты и пальцем о палец не ударил? Дырку для ордена уже проковырял небось, да?

Генрих начал понимать, что добром эта перепалка не окончится. Еще, чего доброго и ему достанется. Он выпихнул Министра за двери и с укором посмотрел на своего слугу. А тот, как ни в чем не бывало, подошел к бюро, налил в королевский кубок вина из кувшина и залпом опорожнил его, закусив холодной телятиной.

— Когда-нибудь ты его выведешь из себя! — сказал сюзерен, подпирая спиной позолоченные створы и снимая корону. — Подстережет в подворотне, и поминай, как звали! Ты хоть и дурак, но даже мне показалось, что слегка перегнул палку.

— А мне кажется, что не догнул. Вон, щеки какие наел, а теперь на меня посмотри. Скоро ветром сносить начнет. Он бездельник, как и все в твоем дворце. Только видимость создают, что о государстве и народе радеют, да жалование получают. Я общаюсь с чернью, и знаешь что? Им все равно, что есть вельможи, что нет. Если простолюдины перестанут налоги платить, вся знать по миру пойдет. Против них даже гвардия не сдюжит, сколько не плати, а она, между прочим, тоже из черни. Вот надоест народу их кормить… По камешку дворец разберут.

Король побледнел, но потом взял себя в руки.

— Хватит меня стращать, я пуганый. Ты давай-ка, собирайся в дорогу.

— Куда это и зачем?! — неподдельно удивился Прохор.

Сюзерен отошел от дверей, подошел к бюро, и налил себе вина.

— На кудыкины горы воровать помидоры, — Генрих сделал большой глоток. — Поедешь на Восточный рубеж. Или ты предлагаешь мне оборотня забарывать? Мое дело править королевством и с послами разговор держать, сам сказал. Министр другими делами занят, а помощника у него не имеется. На тебя одного вся надежа, тем более что ты в подобных делах поднаторел уже, дока, если можно так выразиться.

Шут обреченно вздохнул, опустился на стул и принялся рассматривать лепнину на потолке, потом перевел взгляд на картины, задержался на своем отражении в огромном зеркале. В конце концов, стянул колпак, встал и поплелся к выходу.

— Не бережешь ты меня совсем. Туда-сюда мотаюсь, как мотылек на ветру, никакой личной жизни, — Он посидел еще немного, потом встал и скрылся за дверями, но через мгновение показался его колпак, звякнув бубенцами. — И кстати, тебе мат.

Генрих подошел к шахматной доске и почесал затылок, сдвинув корону на лоб. Потом поводил над полем умственного сражения указательным пальцем, видимо, над чем-то размышляя, и, в конце концов, вновь расставил фигуры по своим местам и лег на кровать, закутавшись в горностаевую мантию. Ему еще ни разу не удалось обыграть шута. И это не смотря на то, что Генрих играет с тех самых пор, как научился ходить. С колыбели, практически, а этот дуралей освоил игру за пол дня. И в крокете ему нет равных, и пасьянсы у него всегда сходятся.

— Удивительный малый. Ему бы не шутом быть, а… — додумать свою мысль король не успел, его сморил сон.

Прохор обошел все комнаты в замке, облазил все закутки, но так и не нашел того, кого искал, а именно писаря. Фрэд как сквозь землю провалился. Шут махнул на все рукой и решил отправиться в таверну, чтобы гульнуть перед дальней дорогой, каково же было его удивление, когда искомый субъект обнаружился в трактире!

Писарь с кружкой хмельного в руке стоял возле помоста, на котором играли артисты, и дергался в такт музыке. Увидев Прохора, он замахал сводной рукой, подзывая того к себе. Протиснувшись сквозь толпу, весельчак пробрался к Фрэду.

— Я тебя уже битый час ищу! Государь задание дал особой важности.

— Успеется, — отмахнулся служитель пера. — Я последовал вашему с мастером совету и рассказал одну свою историю музыкантам. И представляешь? Они тут же сложили про нее песню! Обещали сейчас спеть, — и Фрэд растянул лыбу так широко, что чуть щеки не треснули.

Фитили в масляных лампах дрожали, пытаясь разогнать полумрак таверны. Туда-сюда сновали Гензель и Гретта, подгоняемые женой трактирщика. Разношерстный народ гоготал, пел, курил и хватал вольных девиц за мягкие места. А ведь днем все они выглядели, как почтенные граждане. Вот что хмель с людьми делает. Одни превращаются в весельчаков, другие в задир, третьи в свиней. Но с последними проще всего, они мирные — напились и спать под столом легли. Похрюкивают себе… А вот первые два вида — они поопаснее будут. Балагуры норовят подшутить над ближним, и не всегда их шутки оказываются безобидными. И тут на помощь обиженным приходят задиры, которых хлебом не корми, дай кулаки почесать.

Шут совмещал в себе все три типа, но каждого в меру. В хорошей компании выпить не прочь, иногда можно и до поросячьего визга. И пошутить мастак, да и в драке хорош, в чем многие убедились на собственной шкуре.

Музыканты закончили исполнять свое очередное творение, и Михась, посмеиваясь, объявил.

— Новая песенка, идею для которой нам подбросил королевский писарь. Похлопаем ему… по спине! — и указал на Фрэда. Тот глупо заулыбался, помахал руками, де, вот он я, и ойкнул пару раз оттого, что кто-то приложил ему ладонью по хребту.

Артисты опять заиграли, а Михась и Дрон затянули на два голоса. Естественно, что посетители тут же сорвались в пого. Пол таверны затрещал, а само заведение заходило ходуном.

Тем временем Прохор протиснулся в свой уголок, за который исправно платил хозяину, и замер в недоумении. За его столиком, заставленным кружками, сидел угрюмый здоровяк и одну за другой опрокидывал в себя хмельное. Шут откашлялся в кулак, привлекая внимание непрошенного гостя и сел на стул. Здоровяк поднял осоловевший взгляд на нарушителя его одиночества и прищурился. Мгновением позже у столика нарисовался Йохан и стал оправдываться.

— Здоровьем клянусь, я ему говорил, что столик занят, но он пригрозил мне голову оторвать, да и вас, к тому же, не было. Я рисковать не стал, да и стражников звать как-то… — Он замялся. — Человек, вроде, не плохой. Я его, правда, раньше не встречал. Или прикажите выдворить?

Здоровяк покосился на толстяка и сжал в могучей ладони кружку, которая тут же разлетелась десятком черепков.

— Ступай, любезный, — сказал Прохор, и хозяин испарился. Шут же вновь обратил все свое внимание на угрюмого и почесал подбородок так, чтобы бугай увидал его перстень. Тот заметил и понимающе кивнул, мол, ему проблемы ни к чему. Он даже собирался встать и уйти, но Прохор остановил его еле заметным жестом.

— Кто таков? — весельчак без разрешения выбрал из множества кружек полную и ополовинил ее одним глотком.

Здоровяк осмотрелся, поманил шута пальцем и, когда тот приблизился, прошептал.