Король и Шут

— Старик! — прошипел Фрэд. — А ничего повеселее нет? Ужасу нагнал, даже крысы с чердака убежали!

— Дык… — кашлянул тот. — Ну вот, сбил меня, окаянный, я забыл как там дальше.

— И слава богу! — зевнул Фрэд во весь рот и подбросил в угасающий камин еще одно полено. — Давайте спать. У нас завтра еще дел по горло.

— Это какие же дела могут быть в лесу? — заворочался лесник.

— Государственной важности! — закутался в тулуп писарь. — Королевский ягодник и грибник пропали. Я их ищу.

Тут закашлялся шут.

— Ну-ну, — хрюкнул старик. — Ищи…

А уже через минуту избу наполнил громкий храп хозяина дома и дворцового бумагомарателя, и кто заливался пуще, еще можно было поспорить.

Проснулся писарь оттого, что в полной тишине раздавался жуткий вой. Фрэд сел и протер глаза. Поленья догорели, и лишь угли еще еле теплились в жерле камина. Заспанный летописец растолкал шута.

— Слышишь? Говорю тебе, это волки. Прямо рядом с домом. Надо лесника будить!

— Буди, мне не мешает, — отмахнулся Прохор и засопел, повернувшись на другой бок.

Тот встал и прошлепал в сторону хозяйского топчана, опрокинув кружку, которую оставил шут. Ругнувшись, Фрэд добрел до старика и потряс его за плечо.

— Эй, проснись! — зашептал он.

— Уйди, а то прокляну! — гаркнул дед, но глаза открыл. — Чего тебе, злыдень, не спится?

— Волки за окном!

Хозяин сбросил ноги на пол, прислушался и почесал проплешину.

— Действительно, пришли уже.

Он влез в сапоги, накинул зипун, что использовал вместо подушки и, улыбнувшись, вышел в ночь, громко хлопнув дверью. Фрэд постоял еще немного, почесывая зад, и уже собрался увалиться спать, как вернулся лесник. В одной руке он держал коптящий факел, а в другой однозарядное ружье.

— Собирайся, — прошипел он писарю и махнул стволом в сторону выхода.

— Я… я не охотник. Перо мое оружие, — стал оправдываться тот.

— Пошустрее говорю, выходи, приятель. Мои серые друзья пайку требуют.

У Фрэда затряслись ноги, и он от страха и неожиданности потерял дар речи. Его глаза стали искать спасения, а рот беспомощно открывался, как у рыбы, попавшей в рыбацкую сеть. Он хотел позвать шута, но слова застряли в глотке. На негнущихся ногах писака прошлепал к дверному проему, и старик вытолкал его наружу.

— Иди, писатель Гудвин! — и лесник закрыл за собой тяжелую, дубовую створу.

Глава четвертая

Гроза не спешила уходить, она кружила вокруг вотчины лесника, словно заговоренная, то стихая, то бушуя в полную силу.

Свинцовые тучи плыли по ночному небу. Иногда, буквально на миг, из-за них выглядывала луна и бросала свой бледный свет на землю, но тут же снова скрывалась за грозовой завесой. Она, словно узник, пыталась вырваться из темницы, но зоркие темные стражи продолжали нести свой ночной караул, пресекая все попытки сбежать. Где-то вдалеке свои разноцветные узоры плели сполохи молний, пробиваясь сквозь стену дождя, а воздух сотрясали оглушающие раскаты грома. Деревья гнулись, словно они всего лишь колоски на поле. И где-то среди всего этого ужаса таились серые хищники, что подпевали шквальным порывам ветра.

Фрэд буквально съехал по скользким ступеням и ступил в лужу. Грязные брызги разлетелись по сторонам, оставив на штанинах потеки. Редкие дождевые капли на лице писаря смешались со слезами, выступившими от страха.

— Н-не н-надо… Что вы хотите сделать? — проплакал Фрэд.

— Я? — спросил лесник, злобно ухмыляясь. — Собачек покормить. Иди, давай, за дом.

Писарю пришлось подчиниться. Да и выбора у него особо не было — вороным глазом смерти смотрел на него ствол заряженного ружья злобного деда.

— Но почему я?! Там вон шут есть, а я еще молод… И не пожил-то толком! Зачем я, вообще, поступил на службу во дворец?! — грязь под голыми ступнями Фрэда зловеще хлюпала. Одной рукой он опирался на скользкие бревна сруба, а другой вытирал слезы. — Что же это такое происходит? Может, я просто сплю? Я сейчас проснусь. Ну же! Нет, это не может быть правдой. Какая нелепая смерть. Мама!

Стенания летописца прервал лесник. Сильнейшим ударом приклада в спину, он опрокинул будущий волчий ужин на землю. Фрэд рухнул на колени, как срезанный хорошо наточенной косой стебель ромашки, погрузив руки в жижу, которая покрыла всю поляну. Что-то больно кольнуло его ладонь. Дрожащие пальцы нащупали некий предмет и извлекли его из воды.

Глаза писаря наполнились еще большим ужасом: его ладонь сжимала большую кость. Он начал судорожно копошиться в луже, извлекая оттуда все новые и новые останки, отбрасывая их в сторону. Фрэд все еще лелеял в глубине души надежду, что это всего лишь злая шутка. Вот сейчас лесник засмеется, опустит ружье, и они пойдут в дом, где тепло и уютно. Вот его рука наткнулась на что-то округлое. Летописец чуть не умер на месте: на него смотрели пустые глазницы человеческого черепа, который скалился двумя рядами гнилых зубов.

«Почему же этот шут не спешит мне на выручку?! Трус! Ничего, придет и твоя очередь, трус! — пронеслось в голове королевского трудяги».

Сзади раздался злобный смех старика.

— Знакомьтесь, скоро ты составишь ему компанию. Будите вдвоем веселиться.

— Помогите! — срывая голос, заорал Фрэд и закрыл глаза, потеряв всякую надежду на спасение.

Старик взвел курок, и его скрип заставил сердце писаря забиться в тысячу раз быстрее. За секунду бедолага вспомнил всю свою недолгую жизнь, мысленно попросил прощение у всех, кого успел обидеть, еще раз проклял шута, затем самого лесника, волков, пропавших собирателей грибов и ягод, короля Генриха и, на всякий случай, начальника дворцовой стражи. Пожалел, что не успел-таки уединиться с фрейлиной королевы, которая уже давно строила ему глазки, а он, дурак, своим невниманием набивал себе цену. Осёл! Так и умрет, не познав женских ласк.

— Идите сюда, мои хорошие, ужин готов! — проговорил лесник, и ему ответил волчий вой, донесшийся издалека.

Фрэд теребил на груди промокшую рубаху и шевелил губами, молясь всем известным ему богам. Он обернулся и посмотрел на старика, который отвел факел в сторону, прижал приклад ружья к плечу и прицелился.

— Прощай, путник. Передай на том свете привет сборщикам ягод и грибов, да и пасечнику не забудь.

Писарь закрыл глаза и перестал дышать. Казалось, время застыло. Гроза тоже остепенилась: стих гром и шум деревьев, лишь легкие порывы ветра трепали волосы несчастного.

— Ну, вот и все, — прошептал бедолага и приготовился к смерти.

Неожиданное появление шута показалось Фрэду не иначе как чудом или волшебством.

— Эй, ты! — прозвучал крик Прохора, заставивший лесника на секунду замешкаться.

Этого вполне хватило писарю для того, чтобы на карачках отползти в сторону, подальше от смертоносного ружейного дула. Старик оскалился в кривой улыбке и повернулся вполоборота.

— Какого лешего тебе не спится? Или хочешь занять его место?! Могу тебе это устроить…

Дед развернулся и направил ствол на шута, но тот был наготове. На голове неожиданного свидетеля лесник узрел странный прибор, а его руках — рогатку, заряженную большим желудем, что со всей силы врезался в левую руку лесника. Тот взвыл, как подстреленный лось, и выронил факел, который упал в лужу и с шипением погас. Мир погрузился во тьму. Где-то скулил Фрэд, подпевая серым хищникам, что завывали в лесу. В темноте уже стали видны желтые огоньки их глаз.

— Чтоб тебя! — выругался старик и нажал на спусковой крючок. Из дула вырвалось пламя, на миг осветившее поляну, а воздух разрезал грохот выстрела, сделанного наугад.

Фрэд заверезжал на всю округу. Раздались проклятия, и лесник ударился в бега.

— Никуда не уходи! — прокричал Прохор писарю и побежал вслед за стариком.

Несмотря на то, что дед знал местность, как свои пять пальцев, он не смог оторваться от преследователя. Благодаря изобретению Даниэля, Прохор видел, как днем. Он ни на шаг не отставал от лесника. С поляны погоня перенеслась в самые дебри: дед ловко обегал все ямы и буреломы, но, как бы ему не хотелось, шут не отставал. Мало того, он чувствовал, что преследователей двое. Этот же факт осознал и Прохор, когда за его спиной захрустели ветки.