Страница 166 из 191
Кургинян: И матушка поддерживает.
Сванидзе: «Покончить с Александрой Федоровной и с Протопоповым. С Протопоповым еще можно поладить, но каким образом обезвредить Александру Федоровну?» То есть он наедине с листом бумаги, наедине сам с собой, он фактически готов призвать к убийству государыни-императрицы.
Кургинян: С матушкой, с матушкой.
Сванидзе: Великий князь! И потом он ее стервой называет в следующем своем… Он говорит, когда же эта стерва, наконец,… Сколько же ей осталось у власти быть? Ненавидит. Что, Распутин виноват? Да нет. Так ненавидит.
Стариков: Всегда отношение к монарху складывается не только как к какому-то символу, а скорее как к человеку. Это всегда так. И сегодняшних руководителей страны мы воспринимаем, как людей, а не как символы, и относимся к ним по-человечески. Точно так же было и в ситуации 1916–1917 годов. Но во многом отношение к ней стало негативным через Распутина — тот самый «черный» пиар.
Сванидзе: У народа.
Стариков: У всех.
Сванидзе: А у родных и близких-то?..
Стариков: У всех. Именно поэтому в феврале они решат поменять эту императрицу вместе с этим императором. Может быть, из самых лучших побуждений некоторые генералы будут участвовать в этом февральском заговоре, не понимая одного: что во время мировой войны, на такой страшной переправе коней менять нельзя, потому что утонет вся повозка. И она утонет.
Сванидзе: То есть, на Ваш взгляд, все-таки Распутин здесь сыграл решающую роль.
Стариков: Конечно.
Сванидзе: Я имею в виду, именно в расколе царской семьи.
Стариков: Конечно, через Распутина. Именно через ее отношение к нему замазали сначала ее, а через это замазали весь царский дом. И самое страшное, что в эту ложь, как Вы сейчас привели документы, поверили сами члены романовского дома. И потом, во время февраля, один из них будет писать, что он беспокоится, хорошо ли охраняют царскую семью под арестом, потому что у них не хватило ума понять, что следующими под арест пойдут они.
Сванидзе: Хорошо, спасибо! Леонид Михайлович, прошу Вас! Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин: Давайте попытаемся подвести под этим черту. Под этой историей. Итак, что происходило с Распутиным. Давайте доказательство № 14.
Материалы по делу.
Из воспоминаний князя Николая Жевахова (1874–1938, князь, духовный писатель; цитируется книга «Воспоминания», 1923): «Распутина спаивали и заставляли говорить то, что может в пьяном виде выговорить только русский мужик, его фотографировали в этом виде, создавая инсценировки всевозможных оргий, и затем кричали о чудовищном разврате его, стараясь при этом особенно подчеркнуть его близость к Их Величествам…».
Млечин: И доказательство № 1.
Материалы по делу.
Из воспоминаний писательницы Надежды Тэффи (1872–1952, российская писательница): «Передавали сплетни о взятках, которые шли через старца в карманы кого следует, о немецких подкупах, о придворных интригах, нити которых были в руках Распутина».
Млечин: Спасибо. А теперь я попрошу Алексея Николаевича Варламова, автора замечательной книжки о Распутине, и Владимира Михайловича Лаврова. Не было бы Распутина, революции бы не было?
Варламов: Если говорить об убийстве Распутина, то все-таки давайте не забывать, что еще значительную роль в этом убийстве сыграла английская разведка. Это тоже факт, который доказан. Кстати, доказан самими англичанами. Никакой сенсации и новости в этом нет, что решающую пулю в голову Распутина всадил английский агент Освальд Рейнер. Англичане преследовали свои собственные цели. И может быть, этим тоже объясняется реакция государя, который понимал, насколько сложные следы ведут к убийству Распутина, и какие цели вообще за этим стоят, какие последствия могут быть. Хотя мне тоже больно думать о том, что одна канонизированная русской церковью святая Александра Федоровна плакала, когда узнала о том, что Распутин убит, а другая канонизированная русской церковью Елизавета Федоровна посылала, действительно, убийце Распутина приветственные телеграммы. Это опять-таки трагический раскол в русской истории, в котором никто не виноват. Такая у нас история. Другой истории у нас для нас самих нет.
И, кстати, еще один очень важный факт: (я понимаю, что всем очень хочется говорить о роли Распутина, а о самом человеке забыть) тот факт, что этот человек принят мученическую смерть, как бы ни относились к его жизни, в каких бы грехах он бы ни был повинен. Это тоже высвечивает весь этот сюжет в каком-то новом свете. Потом, не будем забывать, как поступило Временное правительство и Керенский с телом Распутина, который был похоронен. Его достали, и тело было сожжено и развеяно по ветру. Этот ужасный акт вандализма по отношению к Распутину прекрасно ставит диагноз тем людям, которые пришли к власти в феврале 1917-го года, и многое объясняет в истории этого неудавшегося демократического периода.
Поэтому я против одного: против того, что мы стали относиться облегченно к ответам на очень сложные вопросы и выносим однозначные вердикты — виновен, невиновен, хороший, плохой. Это была очень мучительная история, которая требует от нас понимания, сострадания, любви, уважения. И вот здесь, мне кажется, осуждать никого не надо, в том числе даже Протопопова.
Млечин: Спасибо. Владимир Михайлович, пожалуйста.
Лавров: Абсолютное большинство историков согласно в том, что Россия шла к революции. Она произошла бы, даже если бы Распутина вообще не было бы. Это безусловно. Можно ли было этого избежать? Чтобы этого избежать, нужно было, с одной стороны, быть таким вот государственным преобразователем, каким был Столыпин, и одновременно таким кровавым усмирителем, как Петр I. Николай II не был ни тем, ни другим. Он обладал другими качествами, благодаря которым он стал русским святым.
Сванидзе: Прошу Вас, Сергей Ервандович. Ваши вопросы.
Кургинян: Скажите, пожалуйста, вот генезис раскола.
Варламов: Вы имеете в виду какой раскол?
Кургинян: Вы говорите: произошел раскол в царской семье, произошло то самое. Но у этого раскола есть генезис.
Варламов: И?
Кургинян: Имеем мы право обсуждать генезис?
Варламов: Имеем, конечно.
Сванидзе: То есть происхождение и развитие.
Кургинян: Да. Происхождение, развитие, причину.
Варламов: Я думаю, что в значительной степени Романовы, в отличие от Николая Александровича и Александры Федоровны, были людьми, к сожалению, которые плохо соответствовали той роли, которую они были призваны исполнять. Елизавета Федоровна — это особый случай, но, в принципе, они часто нарушали те обязанности, которые должны были выполнять. Я имею в виду и морганатические браки, я имею в виду достаточно холодное отношение к религии у очень многих из них. Это были люди, которые — опять-таки тут не должно звучать осуждений, это скорее констатация факта — вряд ли понимали, что происходит с Россией, и жили достаточно отдельной от нее жизнью. И Александра Федоровна, и Николай Александрович очень выгодно отличались от них на этом фоне. И поэтому это тоже обусловливало их одиночество среди…
Кургинян: Даже матушка не понимала ничего?
Варламов: Ой, что касается матушки… Я, честно говоря, хуже представляю себе личность этой женщины…
Кургинян: Мне, по-моему, кажется, что она была умнейшей женщиной.
Варламов: Очень может быть.
Кургинян: Политически очень тонкой.
Варламов: Я не чувствую себя экспертом в этой области, но, честно говоря, я думаю, что все они находились на очень…
Сванидзе: По воспоминаниям, очень умная, тонкая, сильная женщина.
Кургинян: Да, волевая.
Варламов: Понимаете, нам очень легко судить и размышлять так. Я тоже так думаю: как было бы хорошо, если бы Распутин лечил наследника, сидя в Сибири, и ничего бы не было. Больше того, я говорил вчера о митрополите Вениамине Федченкове, который оставил лучшие, на мой взгляд, воспоминания о Распутине. У него в его книге воспоминаний «На рубеже веков» есть еще один эпизод, с Распутиным никак не связанный, но очень показательный: он говорит, что в той деревне, где он вырос, была старуха, которая умела останавливать кровь. Но если представить, что в царский дворец попал бы не Распутин, а эта старуха, то действительно, может быть, русская история пошла бы каким-то другим путем. Но она пошла именно этим путем.