Страница 130 из 158
Кургинян: Нет, нет. Это опубликовано. Это архивные данные — о роли Моэма в разведке.
Млечин: Да, чудесно. Но представить себе, что этот человек может совершить переворот в нашей стране…
Емельянов: Разумеется…
Млечин: …это считать нашу страну какой-то вообще ничтожной. Ну?
Емельянов: Ну, не принимайте меня за идиота, но… Естественно, Моэм опирался на разведчиков, на разведывательные связи, он просто был во главе вот этого заговора, который… А не просто приехал на экскурсию писатель и организовал переворот.
Кургинян: Он же сам это описывает…
Млечин: Я сейчас совершенно серьезно спрашиваю, без всяких шуток. Вы действительно полагаете, что иностранная разведка может в такой стране как Россия, большой, организовать заговор, который изменит здесь власть, политический строй? Вы действительно так полагаете?
Кургинян: А немецкая может?
Емельянов: В том состоянии, в котором находилась Россия к августу 1917 года, когда Моэм приехал, страна находилась в этом состоянии благодаря деятельности Временного правительства, это было возможно.
Млечин: Сторона обвинения всего лишь хочет объяснить свою позицию. Мы не считаем возможным предполагать, что в нашей стране какая бы то ни было разведка хоть немецкая, хоть британская, хоть американская способна совершить переворот государственный и изменить политический строй. Все, больше ничего мы сказать не хотим. Благодарю Вас.
Кургинян: Отлично. Мы полностью поддерживаем эту политику. Но мы хотим обратить внимание на то, что вся история последних…
Сванидзе: Сергей Ервандович, Сергей Ервандович…
Кургинян: …20 лет держится на том, что Ленин — немецкий шпион. Вся история держится на этом. Значит, либо обе разведки могут организовать переворот, либо — ни одна. Я лично считаю, как и господин Млечин, что ни одна.
Сванидзе: Пожалуйста, сторона обвинения, Ваш тезис, Ваш свидетель.
Млечин: Ваша Честь, мы хотели бы представить доказательства, связанные с корниловским мятежом.
Сванидзе: Прошу Вас. Доказательство обвинения.
Материалы по делу.
Из радиограммы Керенского с обращением к народу:
«26 августа генерал Корнилов прислал ко мне члена Гос. Думы Вл. Ник. Львова с требованием передачи Временным правительством ген. Корнилову всей полноты гражданской и военной власти с тем, что им, по личному усмотрению, будет составлено новое правительство для управления страной. Вместе с тем приказываю:
1. Генералу Корнилову сдать должность Верховного Главнокомандующего…
2. Объявить город Петроград и петроградский уезд на военном положении, распространив на него действие правил о местностях, объявленных состоящими на военном положении…
Министр-председатель, военный и морской министр А. Ф. Керенский».
Млечин: Могу ли я допросить Андрея Николаевича Сахарова?
Сванидзе: Прошу Вас.
Млечин: Андрей Николаевич, будьте добры, по поводу корниловского мятежа, что из него следует?
Сахаров: Я здесь слышал слова насчет диктатуры Корнилова, насчет того, чтобы залить кровью страну и так далее, и так далее. Я усомнился в том, являются ли свидетели противной стороны людьми, которые знают программу Корнилова? Знают реально — с какими лозунгами шел Корнилов на Петроград? Возьмите 14 пунктов Корнилова, где все написано — за Учредительное собрание, за гражданские свободы, за свободу слова, печати, собраний и митингов и так далее, за все идеалы Временного правительства шел Корнилов! Ни о какой диктатуре, ни о каких расстрелах, ни о каких репрессиях речи не было. Главное, что считал необходимым сделать Корнилов, это предотвратить захват власти большевиками. Это была программа абсолютно буржуазно-демократическая, Временного правительства, но антибольшевистская по сути по своей.
Сванидзе: Прошу прощения, я задам уточняющий вопрос. А почему тогда Временное правительство испугалось Корнилова?
Сахаров: И когда, и когда Керенский почувствовал, что приходит сильный человек, который сможет идеалы Временного правительства и его собственные идеалы осуществить без него, без него, он сдал его Ленину. Больше ничего. И в этом смысле, конечно… И в этом смысле, конечно, мятеж Корнилова, когда объединились большевики и Керенский, он явился прологом дальнейшего успеха большевиков уже в октябре 1917 года.
Но для того, чтобы всю эту ситуацию понять, надо знать идеалы Корнилова и тех людей, которые за ним стояли. Это люди, которые ни о каких репрессиях, ни о диктатуре не помышляли. Учредительное собрание, гражданские свободы, рыночная экономика и земля трудовому крестьянству. Это был трудовой человек, это был героический человек, это был кавалер Георгиевского креста, это был человек, бежавший из плена, генерал боевой, который погиб во время отстаивания своих идеалов, кстати говоря, в период Гражданской войны. Всё.
Млечин: Благодарю Вас, Ваша Честь.
Сванидзе: Спасибо. Прошу Вас, Сергей Ервандович, Ваш вопрос свидетелю обвинения.
Кургинян: Вы знаете, это замечательно всё. Вот если Корнилов был такой замечательный человек, такой идеальный демократ и всё прочее, то, я прошу прощения за слово, то Керенский… Ну, как назвать, что будет сказано политкорректным? Если вот сейчас скажу слово, что он низкий человек — это нормальное выражение?
Керенский просто отвратительная фигура — цепляясь за власть, пошел на низкий сговор с омерзительными людьми ради того, чтобы остановить благородного человека. Вот в чем версия.
Но тогда эта версия, которая говорит о том — мы возвращаемся назад — каковы были лидеры феврализма? Вот самый яркий лидер, Керенский. Вот его портрет, нарисованный очень уважаемым ученым. Но тогда этот портрет полностью доказывают то, о чем мы говорим. Вот он — смотрите на него.
В любом случае, я убежден, что, конечно, не мягкий демократический приход, а диктатура Корнилова спасли бы…
Когда Корнилов, этот замечательный Корнилов, пошел, они так его перепугались, что позвали назад большевиков. Они позвали назад большевиков, это замечательное Временное правительство. Их сделало политической силой. Оно призвало их из небытия. В ответ на страх перед замечательным Корниловым. Правильно я понимаю?
Сахаров: Правильно.
Кургинян: Так каковы же низость всех этих людей, которые это сделали? Вот этих людей, февралистов…
Сахаров: Не этих людей, а этого человека.
Кургинян: Кого?
Сахаров: Керенского.
Кургинян: Простите, но мы же понимаем политические механизмы регулирования. Керенский не был диктатором, он не был Сталиным. Если бы всем остальным так не понравились действия Керенского…
Сванидзе: Время истекло, я…просто на самом деле я вместо Вас…уже задаю уточняющий вопрос Андрею Николаевичу. Андрей Николаевич, Вы считает, что решение, вот как Вы сказали, фактически о сдаче Корнилова Ленину, это не решение Временного правительства, а личное решение Александра Федоровича Керенского?
Сахаров: Несомненно.
Кургинян: Там была республика? Что значит личное решение? Керенский был диктатором? Нельзя уточнить?
Сванидзе: Если это решение Александра Федоровича Керенского, то нельзя ли это все-таки расширить до решения всего Временного правительства реально?
Сахаров: Никакого решения не было.
Сванидзе: Он же не как частное лицо принимал…
Сахаров: Документов никаких нету, это были закулисные разговоры и споры, больше ничего.
Кургинян: /Смеётся/ Что Вы говорите!?!
Сванидзе: Спасибо. Короткий перерыв, после которого мы возвращаемся к нашим слушаниям.
Сванидзе: В эфире «Суд времени». Идет второй день наших слушаний и мне уже очевидно, что будет и третий день слушаний на эту тему.