Страница 9 из 25
Решив, что Олдмонт слабеет, противник, зачем-то оскалив зубы, с диким криком бросился на него. Резким движением Олдмонт отодвинулся и ребром ладони ударил его по шее, затем изо всех сил стукнул головой об стену. Отпустил. Тот медленно сполз на землю.
Олдмонт бросился прочь. В конце улицы он оглянулся: его никто не преследовал.
Хоукс проснулся с сильной головной болью, но в общем-то здоровым. Какая страшная история произошла с ним вчера!
Он так и не понял, чего хотел от него тот человек, который избил его у машины. Он говорил о каком-то грузе, который Хоукс должен ему передать. Что за груз?
Какое счастье, что его подобрали двое американцев! Они спасли его, должно быть, от верной смерти. Они, кажется, даже соседи по этажу. Надо чуть попозже зайти поблагодарить.
Телефонный звонок отвлек его от нескончаемых размышлений о событиях вчерашнего дня.
— Мистер Хоукс? — Голос был незнакомый. — Это говорит Олдмонт. Мне передали вашу записку…
— Да, да, — закричал Хоукс, — как хорошо, что вы позвонили. Я прилетел специально из Штатов, чтобы…
Фил осекся. Ему не хотелось так сразу обрушивать на Олдмонта трагическую новость. Что бы он ни думал о причинах, побудивших Олдмонта уехать подальше от семьи, и о его отношении к жене, но смерть близкого человека — печальное событие. Надо как-то подготовить собеседника к этому известию.
— У меня очень важный разговор к вам, касающийся ваших семейных дел, — уже осторожнее продолжал Хоукс.
— Что-нибудь случилось? — Голос Олдмонта был ровный, спокойный.
— Мне хотелось бы обсудить это при встрече с вами.
— Ну что ж, давайте встретимся ровно в двенадцать, — согласился Олдмонт, — записывайте адрес. Это тихое кафе, недалеко от “Амбасадора”.
Положив трубку, Хоукс вытащил из чемодана свежую рубашку, из портфеля бумаги, которые в страховой компании передал ему Клинтон. Он уже совсем собрался было идти, но в последний момент, поколебавшись, позвонил в посольство Дуайту Хенкинсу.
Олдмонту даже стало смешно. Не слишком большую изобретательность проявили его бывшие коллеги — “я хочу поговорить о ваших семейных делах”. Могли бы придумать что-нибудь позаманчивее, ведь они знают, с кем имеют дело.
В том, что люди ЦРУ будут его искать, Олдмонт не сомневался ни секунды. Он прочно держал их на крючке. У директората операций связаны руки. Не потому, что в Лэнгли так уж боятся разоблачений, их было немало. Грязное белье ЦРУ демонстрировали всему миру. Но все разоблачения касались уже совершенных операций, и газетная трескотня положения дел не меняла. Сейчас Олдмонт располагает документами, в которых расписаны детали будущей операции ЦРУ — их разглашение означало срыв тщательно подготовленной акции. А вот этого в Лэнгли ни в коем случае не захотят допустить. Они будут стараться подкупить его или убрать. И человек, с которым он только что разговаривал, прилетел в Таиланд именно за этим.
Олдмонт назначил встречу в удобном месте: ему нужно обязательно увидеть нового агента ЦРУ. Сотрудников бангкокской резидентуры он знал в лицо.
Хенкинс ничего другого и не ожидал. Олдмонт не пришел на встречу с Хоуксом. Олдмонт — стреляный воробей, смешно было полагать, что он попадется на крючок. Хенкинс сразу вспомнил Олдмонта, как только прочитал шифровку: они несколько раз сталкивались в Бангкоке, куда Хенкинса перевели из Вьетнама. В Сайгоне Хенкинс был одним из координаторов программы “Феникс” — “умиротворение” вьетнамских деревень. В поисках вьетконговских агентов они уничтожали тогда целые поселки, но даже и такие масштабные операции оказались бесполезными.
В Бангкоке после Вьетнама был просто рай. Тихая, кабинетная работа. Только в 1976 году пришлось немного подвигаться. Он курировал “Красных буйволов”. Многие из них были в отрядах, которые формировало ЦРУ. С ними у Хенкинса были общие воспоминания о горячих деньках во Вьетнаме.
Когда в начале года таиландское правительство, опираясь на поддержку левых сил, студентов, стало добиваться вывода всех американских войск из страны, “Красные буйволы” проводили проамериканские манифестации, которые активно фотографировались иностранными корреспондентами, за это отвечал пресс-атташе посольства — Хенкинс заранее информировал его о каждой демонстрации. Антиамериканские митинги “Красные буйволы” разгоняли, забрасывали левых студентов ручными гранатами.
Олдмонт был немало удивлен. В двенадцать часов в кафе явился и просидел там не меньше часа молодой парень, которого вчера зверски избил Тирают. Но Тирают сказал ему, что этот парень — курьер, который занимается вывозом наркотиков. Странно, что такому “узкому специалисту” поручили явно непростое дело — выманить Олдмонта из его убежища. Непонятно и другое. Почему Тирают решился напасть на героинового курьера ЦРУ? Неужели он порвал связи с управлением?
Олдмонт чувствовал себя неважно после вчерашнего приключения. Жара все усиливалась. Не отпускала ноющая боль в груди. Солнце единовластно царило над Бангкоком, и люди старались не покидать спасительную тень. Но Олдмонт не мог позволить себе отсиживаться дома: у него осталось не так много времени. Рано или поздно его найдут, но прежде он должен узнать, что на самом деле произошло с Линном.
Тирают позвонил по телефону, которым пользовались завербованные американцами агенты, если им нужно было срочно связаться с сотрудниками резидентуры; эта линия была гарантирована от прослушивания. Аппарат стоял в оперативной комнате, возле него круглосуточно дежурил кто-нибудь из офицеров. Тирают назвал свой номер и код, его соединили с Хенкинсом.
Дуайт был удивлен. Несколько лет назад они отказались от услуг Тираюта, чем тот был весьма обескуражен, а теперь Тирают звонит как ни в чем не бывало и предлагает встретиться.
Хенкинс назвал ему фешенебельный клуб, куда имел обыкновение заглядывать раз или два в неделю — здесь собирались иностранные корреспонденты, представители фирм, поговорить с ними было небесполезно.
— Я буду там от половины восьмого до восьми. Скажите швейцару, что ждете меня, — бросил он Тираюту и повесил трубку.
Дуайт ожидал застать Тираюта забившимся куда-нибудь в укромный уголок одной из курительных комнат клуба. Однако Тираюта нисколько не смутила новая для него обстановка. Размахивая полупустым стаканом, он оживленно беседовал с представителем одной британской компании, которого Хенкинс считал малообщительным, чопорным человеком. Увидев Хенкинса, Тирают еще некоторое время продолжал беседу, затем, вежливо извинившись, подошел к американцу.
Они обосновались в бильярдной, где, кроме них, не было ни одного человека.
— Позвольте мне говорить откровенно, — начал Тирают. — Вы ждете курьера.
Билл Дэвис позвонил Уилсону.
— Спешу тебя порадовать, Олдмонт действительно в Бангкоке. Но на глаза не показывается.
— Я в этом и не сомневался, — хмыкнул Уилсон.
— Ну так что, Грег, ты полетишь, или мне взять билет до Бангкока?
— Если ты хочешь прокатиться на восток, я ничего не имею против, — так же лениво проговорил Уилсон, — но я продолжаю верить в успех своей идеи.
— И что же наполняет твое сердце такой уверенностью? — поинтересовался Дэвис. — Если надежда, что мне одному придется отвечать за провал в Бангкоке, то ты крупно ошибаешься.
— Хватит препираться, Билл. И вообще это не телефонный разговор. Я зайду к тебе.
Получасовая беседа с Уилсоном настроила Дэаиса на более оптимистический лад: прогноз Уилсона насчет событий в Бангкоке звучал весьма убедительно.
— И последнее, — закончил разговор Уилсон, — фамилия Олдмонт должна перестать фигурировать в наших переговорах. Будем называть его просто “господин N”.
Хенкинс не переставал дивиться: Тирают разговаривал с ним чересчур смело, как равный с равным. Таиландец не блефовал Он представлял могущественную мафию, с которой всем приходится считаться.
— Вы ждете курьера, — говорил Тирают, — я знаю даже, кто он. Он живет в 507-м номере “Амбасадора”. Не хотелось бы вас огорчать, но он не сможет вывезти груз из страны — таможенники выпотрошат его наизнанку. То же произойдет и с любым другим вашим человеком.