Страница 10 из 25
Тирают говорил уверенно, напористо, но в душе он проклинал Олдмонта, который увел курьера из-под носа, и Таната с Прасетом, которые упустили самого Олдмонта.
Хенкинс слушал его молча Он ни разу не сказал ни “да”, ни “нет”. Когда Тирают замолчал, он спросил:
— С какой целью вы все это мне поведали?
Тирают оживился.
— Мы берем на себя реализацию грузов, которые попадают к вам В этом году слишком большой урожай — не менее восьмисот тонн. Поскольку товар идет через разные руки, цены могут понизиться. Мы хотели бы сконцентрировать всю торговлю в своих руках. Может быть, придержать часть товара, ведь его можно хранить до десяти лет Речь идет о монополии на американский манер, — позволил себе улыбнуться Тирают. — У вас не должно быть никаких сомнений, внакладе никто не останется. А к тому же вы избавитесь от хлопот, связанных с вывозом товара.
После разговора с Тираютом Хенкинс поехал к О’Брайену — тот еще сидел в посольстве.
Выслушав Хенкинса, О’Брайен выругался.
В который уже раз он с тоской вспомнил чудесные времена, когда в распоряжении управления был целый воздушный флот. Авиакомпании “Сивил эйр транспорт”, “Сазерн эйр транспорт”, “Рокимаунтин эйр”, “Эйр Эйша”, “Эйр Америка”… Человек, который создал этот уникальный воздушный флот и до ухода на пенсию заработал для ЦРУ сотни миллионов долларов, и по сей день пользуется в Лэнгли славой финансиста-гения. О’Брайен знал его — Джордж Дул дослужился в ЦРУ до генеральского звания. Собственные самолеты, склады в штатах Среднего Запада, забитые оружием и снаряжением без клейма изготовителя, секретный центр по обучению взрывному делу в Северной Каролине, тайная авиабаза в Неваде открывали перед ЦРУ немалые возможности для ведения тайных операций.
В те времена с помощью самолетов “Эйр Америка” О’Брайен и его начальники начали вывоз наркотиков из “золотого треугольника”. “Эйр Америка” стали с тех пор именовать “Эйр опиум”. Но когда ЦРУ лишилось некоторых авиакомпаний, особенно после ликвидации “Эйр Америка”, все стало значительно сложнее.
Тирают работает на крупные синдикаты по торговле наркотиками, которые находятся в Гонконге, понял О’Брайен. Гонконг — финансовое сердце бизнеса на наркотиках, там шесть таких синдикатов, они ворочают миллиардами. В самом. Гонконге не меньше ста тысяч наркоманов, им привычка к употреблению наркотических средств обходится ежедневно в полтора миллиона гонконгских долларов. О’Брайен года два назад был в Гонконге, его тамошний коллега объяснил ему: местным наркоманам синдикаты обязаны лишь малой частью своих доходов. Город — центр организации по торговле наркотиками мирового масштаба. Верхушка каждого из шести синдикатов — уважаемые, известные в городе люди: владельцы ресторанов, издатели газет, бывшие полицейские чины. Окружает их небольшая группа доверенных помощников.
Прежде гонконгский аэропорт Кайтак был главным каналом транспортировки в Европу и Америку наркотиков, доставляемых из “золотого треугольника”. Но современные средства технического контроля сделали аэропорт опасным местом. Тогда синдикаты переориентировались на морской путь. Таможенная служба не в состоянии обшарить все семь тысяч океанских судов, которые швартуются в гонконгской гавани площадью в двадцать три квадратных мили. Да и в случае чего на судне с таможенником один на один легче договориться, чем в аэропорту, у всех на глазах. В гонконгских водах курсирует пятнадцать тысяч мелких судов и лодок; их владельцы встречаются с океанскими судами до или после захода в порт и передают товар. За этой флотилией таможенники даже и не пытаются следить.
О’Брайен тоже знал Тираюта, который в свое время состоял в “секретной армии” ЦРУ и помогал поставить вывоз наркотиков из “золотого треугольника” на солидную основу. Тирают сделал правильную ставку. Гонконгские синдикаты — серьезная сила.
— Вот что, Дуайт, — сказал О’Брайен Хенкинсу, — возьмите на себя контакты с этим Тираютом или, если удастся, с кем-нибудь повыше. Наша позиция: мы передаем им все грузы, которые раньше вывозили самостоятельно, и получаем столько же, сколько получали. Цены мы, слава богу, знаем. О том, чтобы свести их напрямую с нашими людьми в “треугольнике”, не может быть и речи. Наше посредничество обязательно.
Олдмонт был очень осторожен. Он даже надел очки заднего обзора — со скрытыми регулируемыми зеркалами, позволяющие видеть то, что происходит сзади. Ему нужен был Тирают, похоже, что только он во всем городе мог рассказать, как и почему умер Линн. Теперь Нэд был лучше подготовлен к встрече с таиландцем. Белый “ниссан” Тираюта второй час стоял наискосок от входа в турецкие бани. Сюда Тирают ходил один, без телохранителей. Зато ждать его пришлось долго. Уже стемнело, и Олдмонт присел прямо на тротуар рядом с белой машиной. Ему было как-то не по себе все эти дни. Немела левая рука, совсем расстроился сон. Здесь, в Таиланде, он постоянно думал о прошлом, такого с ним еще не было: он всегда жил будущим днем, торопил себя, старался сделать побольше. Зачем?
Он чувствовал себя очень одиноким. Когда-то это не тяготило его: никто не мешал его работе, не навязывал свое общество; сейчас он ощущал потребность в близком человеке. С родителями он был очень дружен, но они умерли рано. Лилиан… Душевной близости у них не было никогда. Дело не в том, что уже через год после замужества она начата изменять ему и он знал об этом. Лилиан нисколько не интересовало, чем живет Нэд. Она много путешествовала одна и не скучала по его обществу. Он продолжал любить жену, прощал ей измены и, уйдя из дома, втайне надеялся, что Лилиан сама придет к нему.
Друзей у него почти не было — это определялось секретным характером его работы: с посторонними людьми трудно было общаться, избегая разговоров о служебной деятельности. Да, работа лишила его друзей. Что ж, почти всю свою жизнь он считал работу самым главным.
Еще в юности он отличался редкой способностью разгадывать кроссворды и даже придумывал их сам. На уроках математики был самым прилежным учеником. Во время войны участвовал в дешифровке нескольких немецких кодов. У него были очевидные способности к криптографии, но мысль, что этим можно заниматься профессионально, показалась бы в те годы странной. На него очень подействовала хрестоматийная история о том, как в 1929 году Генри Стимсон, став государственным секретарем, приказал закрыть дешифровальное бюро при госдепе и министерстве обороны, заявив, что “джентльмены не должны читать почту друг друга”.
Олдмонт уже давно служил в Агентстве национальной безопасности, когда США приняли в 1978 году закон, предусматривающий организацию тотальной электронной слежки в стране, ее объектом стали корреспонденция и переговоры дипломатических миссий, что было прямым нарушением второго раздела 27-й статьи Венской конвенции о дипломатических сношениях — официальная корреспонденция миссий должна быть неприкосновенной, — под которой США поставили свою подпись…
Приглашение работать в АНБ Олдмонт воспринял с удивлением, а затем с интересом. Появление компьютеров, казалось, открывало новую эру в электронной разведке и контрразведке (позднее Олдмонт понял, что компьютеры немногим облегчили задачу дешифровки, поскольку эта же техника позволяет создавать все более сложные коды).
После стольких лет в АНБ он перестал удивляться тому, что агентство занимается прослушиванием телефонных разговоров, и даже не иностранцев, приехавших в Америку, а своих собственных сограждан. С 50-х годов телефонные компании использовали для междугородных переговоров микроволновые передатчики. Строительство и содержание трансляторов дешевле, чем прокладка кабелей. В радиусе пяти — десяти миль сотрудники агентства, установив небольшую антенну, могли слушать любой телефонный разговор. Раньше казалось неимоверно трудной задачей вычленить нужный разговор из огромной массы сигналов. Но когда Олдмонт пришел в АНБ, одна из лабораторий уже отработала методику: компьютер включал магнитофон только тогда, когда звонили по определенному номеру. Ценность перехвата телефонных разговоров чрезвычайно возросла, на памяти Олдмонта соответствующий отдел несколько раз расширяли, набирая в него молодых специалистов. С каждым годом все сложнее становилась и расшифровка кодов, достижения криптографии доводили до исступления дешифровщиков АНБ. Например, к шифру придумывалось два математически связанных между собой ключа: одним можно только зашифровать сообщение, другой годится для расшифровки. Таким образом, множество агентов пользовались этим кодом, но прочитать их телеграммы мог лишь один челочек, который знал второй ключ. Кроме того, обычные телефонные разговоры давали обширную экономическую информацию, что тоже очень ценилось получателями сводок АНБ. Олдмонта, впрочем, интересовали более сложные задачи. Последние годы он был занят в программе “Темпест” — прослушивание компьютеров.