Страница 17 из 27
И, взглянув на залившееся ярким румянцем лицо девушки, благословил обоих.
XXXIV
Свадьба была назначена после Петровок. Молодой князь обещал сам благословить любимого дружинника.
Новгородцы косились на пришлого к ним молодого человека, берущего в городе одну из самых богатых и красивых невест. Открыто выражать свое неудовольствие новгородская молодежь не решалась, но парни, сходясь вместе, обиженно говорили:
— Залетела ворона в широкие хоромы! Пусти только суздальца к столу, он весь дом отберет! — сказал Аким, тоже богатый торговый гость, не раз сватавшийся к Евфимии и получавший отказ.
— Много их понаехало сюда с молодым князем…
— Вчерашнего дня ищут, а он ушел…
— Тоже богачи! У каждого, поди, именье: «Не почто гонца, где рукой подать до конца!» — шутил Харлампий Краюга, нигде не упускавший случая посмеяться над чужими.
Но все пересуды и насмешки не привели ни к чему. Миновал пост, день свадьбы был назначен. Фока вспомнил о матери и невольно прослезился, думая, что ее уже нет в живых.
— Порадовалась бы родная! Да и сестренка тоже…
— Не помню я своей родимой! — сказала Евфимия. — За родную почитать бы стала твою матушку…
— Жаль, что князь Андрей не отпустил меня с изографом и Максимом в Киев! — проговорил Василько. — Уж сыскал бы я твою сестру, Фока!
В доме старого гостя шли приготовления к свадьбе. Девушки, собираясь по вечерам, пели подблюдные песни, водили хороводы, славили жениха и невесту. Старый дом ожил. В нем не смолкали молодые голоса, звучал веселый смех. Акинфий точно помолодел. Радостно было на душе старика: его внучка нашла свое счастье. Дед вытащил из подземной кладовушки ларцы и сундучки. С давних пор хранил в них старый и камни самоцветные, и зерно бурмицкое. Все это дарил он своей любимой внучке.
— А свадьбу отпируем, как никому еще у нас не доводилось. Пусть помнят старого Акинфия!..
Наконец наступил день свадьбы.
Еще рано утром сошлись поезжане в дом старого торгового гостя. Свадебный поезд отправился в церковь Спаса к обедне, после окончания которой состоялось венчание. На нем присутствовал молодой князь, бояре и дружинники. Свадебный пир продолжался целый день.
Когда молодые сидели за столом, в горнице вдруг появился неожиданный гость.
— А, Михей, добро пожаловать! — приветливо встретил Акинфий старого нищего.
— Это добрый признак! — заговорили между собою новгородцы, — что старый Михей пришел на свадьбу! Не к каждому он придет…
— Садись, Михей, против молодых! — усаживал Акинфий на почетное место странного гостя.
Михей поместился на лавке против молодых.
— Ишь, точно два голубя сидят! — указал он на молодых. — Долгое и крепкое счастье у них будет! — уверенно продолжал он.
Присутствующие внимательно прислушивались к его словам.
На столе, по древнему обычаю, было наставлено много питий и яств.
— А ну-ка, угости, молодушка! — обратился к молодой нищий.
Евфимия налила чару меду и, обойдя вокруг стола, с поклоном подала Михею.
— Пей, Михеюшка! — проговорила она. Старик медленно осушил кубок.
— Будьте здравы, ты, Фока, и ты, Евфимия, на долгие годы. Радости-то, радости-то сколько я у вас вижу… Жену себе нашел, скоро и мать найдешь, с сестрой свидишься!
Печально посмотрел на говорившего Фока.
— Дай-то Бог! — грустно проговорил он. — А только не доведется мне увидеть родную!
— Маловерный, вижу, ты парень! Ты верь! По вере твоей и будет тебе от Господа!
— Прощайте, други! — вдруг проговорил нищий, обращаясь к присутствующим, и быстро вышел из горницы.
Появлению его на свадьбе все были рады, словам его верили и предсказывали молодым долгую и счастливую жизнь.
XXXV
Недолго пришлось Василько остаться в Новгороде. Через день после свадьбы Фоки из Владимира прискакал от князя Андрея гонец с приказанием Юрию отпустить часть дружины во Владимир. Князь суздальский надумал идти походом на юг.
После смерти брата его Глеба киевляне призвали княжить к себе дядю Андрея, Владимира Мстиславича. Не по нраву пришелся суздальскому князю этот выбор.
— Не место тебе, дядя, сидеть на киевском столе: не по воле ты моей его занял!
Андрей соображал, что давно добивавшийся киевского княжения Владимир не будет послушным исполнителем его воли. Суздальский князь искал властелина для Киева более мягкого и уступчивого. Выбор его пал на Романа Ростиславича, князя кроткого и покорного нравом.
— Вы назвали меня своим отцом! — послал Андрей сказать Ростиславичам. — Хочу вам добра и даю Роману, брату вашему, Киев…
Обрадовались Ростиславичи такой чести. Роман тотчас же отправился к месту княжения.
Туда же вызвал он из Новгорода своего брата, Рюрика.
Киев в это время начал понемногу восстанавливаться и оправляться от погрома.
К малодеятельному Роману присоединился его брат, Мстислав. Зная, как плохо укреплен Киев, из своих прежних набегов на него, он посоветовал брату заняться его укреплением. Сами киевляне хотели восстановить свое прежнее могущество и охотно помогали князьям. Высокий тын кругом города был снова восстановлен, перед ним сделали еще крепкий палисад. Таким образом, взять Киев на щит не было уже так легко, как это было раньше.
Слухи об укреплении Киева достигли Владимира.
— Неладное что-то Ростиславичи затевают! — заметил Андрей своякам.
Усмехнулся Семен:
— Ты один, княже, только этого не знал. Давно они против тебя совет держат!
Нахмурился князь:
— Ой, не ведал я этого… А кто ж у них советники? Может, слыхал, Семен?
— Как не знать! Знаю… Боярин Григорий Хотович, Степанец и Олекса Святославич…
— Неблагодарные холопы! — воскликнул Андрей. — Ведь брат мой, покойный Глеб, их к себе приблизил…
Усмехнулись оба Кучковичи.
— Слух идет, что и к смерти князя Глеба они причастны.
Андрей все больше и больше приходил в ярость.
— Чего же вы молчали об этом?
— Не смели тебя тревожить…
— Оно доподлинно, слух есть, да, может, все неправда! — отклонился от прямого ответа Иван.
— Нет, чую я, что правда это! Послать разведать надо в Киев… Аль нет… Пошлю я прямо гонца к Ростиславичам, пусть уходят из Киева! Не место там им… Послать ко мне дьяка! Пиши! — коротко приказал он ему. — Чтоб выдали мне Ростиславичи Григория Хотовича, Степанца и Олексу… Они-де уморили брата моего Глеба и враги всем нам…
С этим княжим посланием должен был ехать один из дружинников, по выбору самого князя. Выбор пал на Василько…
— Ты грамоту им передашь и тотчас же с ответом мчись обратно!
Обрадованный доверием князя Василько в тот же день отправился в путь и, не жалея коня, скоро прибыл в Киев.
Надменно принял его Роман и отказал наотрез выдать своих бояр, на которых был сделан донос.
Василько вернулся во Владимир ни с чем.
Разгневался князь Андрей еще больше.
— Теперь уж я вполне уверен, что сгубили брата Глеба эти бояре. Скачи опять, Василько, в Киев и передай князю Роману мой приказ: «Не ходишь ты и братья твои по моей воле, так ступай же ты из Киева, Давид из Вышгорода, а Рюрик из Белгорода! У вас есть Смоленск, им и делитесь!» А по дороге ты заедешь к брату моему, Михайлу, и грамоту ему отдашь! В ней сказ, чтоб шел он) княжить в Киев!..
Роман, испуганный резким посланием Андрея, сейчас; же покинул город, назначенный же суздальским князем Михаил не пошел туда, а послал Всеволода. Пять недель сидел только последний на киевском столе. Снова начались междоусобицы.
XXXVI
Старый изограф и Марина прибыли в Киев в неудачное время. Вызывавший Мирона князь Глеб неожиданно скончался. Занявшему временно киевский стол дяде покойного, Владимиру Мстиславичу, было не до украшения храмов.
Киев волновался: жители не знали, будет ли утвержден Владимир на столе киевском старшим в роде, князем суздальским.