Страница 89 из 101
- Эй! - бросил он клич в людское море. - Как развлекаться, так все горазды, а как платить?
И с удалью кинулся в перепалку - воззвание не всем пришлось по вкусу. Зато кое-кто расстался с деньгами без особого сожаления. Все больше мелочь, однако на ночлег наберется, а серебряная монетка еще останется.
- А пускай он еще! - между тем, доносилось до Илчи.
- Да, маловато будет! За что платить-то?
- А я деньги не пожалею!
- А я б и даром погнушался! Ходют тут, попрошайствуют!
- Да, - поддержали его фальцетом, - нешто я и так баб не видывал! Безо всякого кривлянья!
Новый приятель Илчи вскочил, изо всех сил затевая ссору с кем-то из недоброхотов. Пальцы любовно поглаживали рукоять клинка. Должно быть, ревнитель благородного искусства поединка не только учительствовал с пользой, но и в дело свое умение пускал без колебания.
А между тем хозяин, склонившись, нашептывал Илче на ухо весьма привлекательные вещи, хоть начал с самого заунывного причитания. Это что же получается, частил он, поблескивая глазками: честный человек к себе кого попало не пустит, у постояльцев монету выуживать. Так что хочешь-не хочешь, а отдай половину выручки. За кров и людское собрание. Однако - он вновь подмигнул - хорошего человека сразу видно, его привечать надобно для общей пользы, а не драть по две шкуры. Вот если бы пришелец на пару дней задержался да завтра снова всех развлек, да побольше и за плату, то и ночлег сегодняшний зачтется, и денежка эта - тут хозяин покосился на монеты, рассыпанные по столу - вся ему достанется.
Без зазрения совести Илча согласился, намереваясь ускользнуть до срока. Нечего было и думать, что озарение повторится. Жемчужина не дарила милостей, да еще по желанию своего незадачливого обладателя. Однако благодаря этому дивному случаю у него теперь есть ночлег, а утром будет и дармовая кормежка, пока этот плут на нем заработать надеется.
Было и еще кое-что. Целый вечер вокруг него курился дым внимания. Многие высматривали, прислушивались, не ударится ли актеришка снова в свой труд. Многие придут и завтра, те, которые из местных, злорадствовал Илча. Вот тогда и пожалеют, что не приветили стихотворца, что медяков пожалели. Местечко у них маленькое, от дорожного перекрестка не близко, никакого тебе развлечения от жизненной тягости.
Ночлежничал он вместе с тем самым господином Истари, что весь остаток вечера упражнял остроту своего языка, ибо как только он опускал руку на рукоять клинка, то в миг преображался, и охота считаться с ним не в шутку, а всерьез, у спорщиков пропадала тут же.
Словоохотливый обломок могущественного рода, казалось, никогда не утрачивал легкомысленной болтливости. Скоро Илча уже знал, что тот направляется в родной свой Субадр по очень важному родственному делу, и потому в Вальвире ему временно подыскали замену. Но сколько придется сделать по возвращении! Тут он качал головой в непритворной заботе.
"Господин Ириэлти слишком холоден и сдержан, чтобы владеть предметом в совершенстве, - доверительно бубнил он, не желая будить третьего соседа. - Острота и легкость - родные сестры. К тому же, он ярый поборник устаревших правил, а это никому не идет на пользу. Владение холодным оружием - искусство. Истинный мастер творит, не подчиняясь слепо ритуалу, пусть даже самому благородному".
Илча слушал надоедливое бормотание лишь для того, чтобы войти в полнейшее доверие и напроситься в спутники. Пора, наконец, решиться и двинуться прочь из южных земель. Пускай даже вглубь Витамского Царства, а не к Вольным Городам. Сегодня он впервые обрел уверенность, что сможет справиться с Жемчужиной - недаром она подарила ему и ночлег, и деньги, и кусочек славы.
У него имелись причины навязываться в друзья к витаму. В его присутствии Жемчужина вела себя прилично. Он оказался прост и прозрачен, и потому не будил навязчивых видений, рядом с ним Илчу не тянуло в дурман то и дело, а безобидная болтовня, стоило к ней прислушаться, с завидной легкостью рассеивала силу Жемчужины. А еще с таким приятелем и в дороге безопаснее, и дармовой ночлег перепадет, да и в самом Субадре можно без труда приискать себе кров и занятие. Надо только не растерять расположения нового знакомца. А по этой части никакого беспокойства не предвиделось.
Было и еще одно, ради чего Илча набивался в спутники.
И вот он трусил у стремени Схила Истари, прислушиваясь к его разглагольствованиям и выжидая удобного случая. Собственная несловоохотливость прекрасно объяснялась необходимостью беречь дыхание.
- А что сам Лассар? - наконец, удалось ввернуть ему, не вызывая подозрения. - Он часто там бывает?
- Что, любопытно? - подмигнул сверху витам. - Все только о нем и выспрашивают. Хотя он редко к нам наезжает. За все время раза два его видел во Всешколии. И в самом Вальвире он не частый гость. Он ведь повсюду разъезжает, даже у себя в Альмите подолгу не сидит.
Явное разочарование Илчи его задело.
- Ты погоди! Мне с ним однажды довелось поближе познакомиться. Хоть и раз всего, и то недолго. Вот как с тобой, на постоялом дворе. Что сказать? Великий человек, сразу видно. Большой. Хоть лица никогда не показывает. Даже снизу укрыто, словно от дорожной пыли, - он пальцем очеркнул на собственной физиономии. - Говорят, он Драконий огонь выдержал, не дрогнул, вот с тех пор вся кожа и сожжена, до мяса. Только глаза. Как бы это тебе… Необыкновенные! Мудрые. И цепкие такие, насквозь пронзают… но без зла, с пониманием. Вот так.
Он задумчиво воззрился вдаль, изображая, должно быть, самого Лассара, как вчера уже Ветра представлял. Получилось, конечно, не лучше, но на сей раз у Илчи хватило ума не зубоскалить.
- Там одна потасовка случилась… Ладно, - поспешно махнул он рукой, пропуская подробности. - Так вот, он, Лассар то есть, тогда меня и заприметил и предложил в Вальвире учительствовать, во Всешколии. Сказал, что неслучайна наша встреча, а по велению Нимоа, и что от такой почетной службы урона чести для меня и рода моего не будет, даже наоборот. Многое сейчас в нашем мире меняется, так и сказал. Я ему сразу поверил. Вот знаешь: нельзя ему не верить! Даже обрадовался. Сам Лассар позвал! Да еще Первый Всешколий! Он ведь тогда был единственный. На всем свете, между прочим. Это теперь их уже три в Краю Вольных Городов, да еще один наш, витамский, появился. Это наш правитель возревновал, - заговорщически подмигнул он Илче, - витамам невместно от "торговцев" отставать. Только наш, Вальвирский, он по праву самый лучший. Разве что посвящение у нас… незвучное, неблагородное. Ну, подумай, кто слышал про этого Олтрома Тринна? Вот тебе приходилось?
Илча осторожно кивнул. Ветер так много рассказывал про своего наставника… Отказаться - значило оскорбить память обоих.
И опять Схил Истари наградил его странным взглядом.
- Надо же… Я смотрю, ты много знаешь… - протянул он. - Что, бывал в Вальвире?
Илче при одном только названии Вальвира каждый раз становилось худо, жемчужный дурман подступал вплотную, и украдкой, делая вид, что поправляет заплечный мешок, он впивался ногтями в шею, скрытую воротом кадамча, раня ее до крови, пока боль не возвращала его на твердую землю. Потому в своей тревоге он ограничился резким:
- Не приходилось.
Как только полегчало, сразу же пожалел. Надо было согласиться. Так мол и так, бывал, слыхал… краем уха, потому и знаю. Тотчас же пришла спасительная мысль.
- У Вольного Ветра стихи такие есть, - небрежно пояснил он. - Баллада. "Арбалетная стрела" называется. Знаешь такую? Я раньше ее частенько перед публикой представлял. Так всегда и говорил: "посвящается Олтрому Тринну, наставнику прославленного стихотворца".
- А-а, тогда другое дело, - казалось, его спутник опять разочарован. - Не знаю, не слышал. Очень жаль. А мне эту штуку поведаешь? Маленькое представленьице, а? Я-то понимаю, что целый день со всех ног… не очень разгонишься…
Илча кивнул. Будет чем развлечь сегодня нового знакомца. Уж что-что, а "Стрелу" Илча и сам всегда неплохо рассказывал. Даже Ветер хвалил, а от него похвалы дождаться непросто. А уж после смерти стихотворца появился в ней какой-то другой смысл, что головою не осилишь, а сердце живое чувствует. Так что вряд ли Схилу бросится в глаза различие между Илчей и его тайным "попутчиком", прошлым вечером явившим себя во всей красе. Зато еще на один ночлег наберется. В давно отощавшем поясе позванивали вчерашние деньги, но ведь можно приберечь их на завтра.