Страница 28 из 63
Капитан подарил им полтора дня. Афганцы достали их на следующий вечер. Повезло ещё, что беглецы как раз отдыхали и первыми смогли засечь мелькнувший на склоне тюрбан. Солдаты укрылись за выступ скалы. Сверху их не достать, отвесная скала нависала обрывом. Выждав несколько минут, пока в пределах видимости появится ещё один преследователь. Леха расчехлил «Драгунку» и, с первого выстрела, снял идущего чуть впереди низкорослого проводника. Остальные залегли и, аккуратно постреливая из автоматов, начали перегруппировываться, стремясь обойти их с флангов.
Опытные бойцы, прижав их с двух сторон огнём, не давали поднять головы. Ситуация была конечная. Дело времени, заставят расстрелять боезапас, а потом или гранатами закидают, или в плен.
Спасло чудо. «Волна» из трёх вертолётов, обходя грозовой фронт, свернула с курса чуть дальше. Кто‑то заметил душманов и, пока «Шмель» гонял бабаев, второй, МИ-8, подобрал своих.
Видение оборвалось среди ночи. Тишина в голове, только на окраине сознания её сон, почти не различимый для Алексея.
«Становится, если так можно сказать, традицией, что накануне серьёзных изменений он видит сон. Что несёт этот?» — Ответа не нашёл, да и не искал, но и заснуть так и не смог. А наутро всё стало ясно.
Её сознание вытеснило Лехину волю. Разум остался, способность сопереживать, и только. Как зритель в первом ряду суперсовременного голографического кинотеатра Он видел, слышал, осязал, но при этом не имел возможности не уйти с сеанса, ни нажать кнопку стоп.
Увы, этого следовало ожидать. Его душа и разум вломились в чужое тело, как незваные гости, и вот, наконец, хозяин призвал разгулявшегося постояльца к порядку.
Её разбудил звонок телефона. В трубку ворвался знакомый голос.
— Оленька, это я, Марь Степановна. Соседка ваша. Мне твой номер мама твоя дала. Они с папой в больнице. Ты только не волнуйся.
— В больнице они. — Повторила соседка. — В аварию попали. Беда.
Живы, живы. Но отец в реанимации, а Нина ходить не может, в палате лежит. Позвонить вот попросила. Приезжай Оленька. Ради бога, скорее. — Собеседница зашлась в плаче, на редкость надрывном и неутешном.
Ольга заметалась по комнате, собирая вещи. Уже через двадцать минут, сдерживая грозящие политься вновь слезы, ждала у входа.
Леха бы с радостью согласился на то, чтоб её захватили присланные горлохваты, но, как на грех, утомлённый ожиданием соглядатай просто сомлел в кресле, а Ольга пролетела мимо, даже не заметив.
Подрулил жёлтый «Рено». Она запрыгнула в салон и замерла, сжимая кулачки в тревожном молчании. Сознание Алексея, устав от безуспешных попыток пробить незримую стену, тоже замолкло.
То, что не могло даже краем задеть её внимание, для него било в набат.
— Странности и нестыковки сквозили в каждом слове вестницы беды. Будь она трижды жалостливый и сердечный человек, не могла чужая беда вызвать у неё столь явного страха и таких отчаянных слов. В голосе читался больше страх за свою жизнь, и связан он был почему‑то с приездом Ольги.
Чтобы не стать дурным пророком, даже про себя не посмел озвучить догадку.
«Ох, неспроста лишился он возможности ей помочь. Может, судьбе угодно провести ещё по одному кругу? Остаётся одно. Пытаться связаться с её сознанием. Хоть как‑то предостеречь. Бесполезно. Стресс заблокировал её напрочь. Да и вряд ли она сейчас способна что‑то услышать. А управлять ею, Алексею уже не дано».
Ольга вылетела в родной город первым же рейсом. А через три часа она уже мчалась на такси по узеньким краснодарским улочкам.
Питерская слякотная осень сменилась теплом южного города.
Однако, ни забившуюся в уголок салона пассажирку, ни её безмолвного советчика, не увлекла красота бабьего лета.
Оля повторяла короткую молитву, а Леха безуспешно искал выход.
Не зная, в какой больнице родители, она попыталась дозвониться до соседки, но трубка была поднята.
— Может, с больницей говорит? — Возникла у Оли безрассудная с моей точки зрения мысль. Девушка наклонилась к водителю и назвала домашний адрес.
— Логично заехать к тёте Маше и с ней вместе в больницу. — Подумалось ей.
«Всё логично, — согласился Леха. — Разработчик сыграл в десятку. И даже снятую трубку продумал. Мастер».
Алексей с содроганием представил, что произойдёт через пять, максимум десять минут. Он оказался прав. На пороге соседской квартиры, куда Ольга бросилась, оставив в машине вещи, её ждал увесистый удар по затылку. Девушка рухнула в прихожей, а сознание Алексея, лишённое возможности пользоваться её зрением, очутилось в полном мраке, только слух позволял ориентироваться в происходящем.
— Сходи к таксисту. — Скомандовал уверенный голос. — Слышь, Лось, кому говорю. Расплатись, забери вещи, и чтоб без базаров там. Нам шум не нужен. Пусть уедет.
— Несколько минут голоса неторопливо болтали о совершенно посторонних вещах, словно и не лежала на полу оглушённая жертва. Для них это была такая же рутина, как и выбивание долгов. Вернулся, посланный во двор, Лось.
— Чисто, — выдохнул он, тяжело сопя от подъёма по ступеням невысокой лестницы.
В другое время только одного хрипа хватило бы разведчику, чтоб составить его портрет и тактику боя. Но сейчас всё это было бессмысленно. Лехина роль свелась к безмолвному присутствию.
— Забрал, вот. — Глухо стукнул об пол нетяжелый предмет.
— Скрипнула молния, послышался шорох разбрасываемых вещей. Радостный возглас завершил поиски.
— Есть, вот он. В самый низ, сука, сховала. — Захлёбываясь от избытка эмоций, гундосил кто‑то.
— Ну‑ка, дай. — Рявкнул, судя по интонации, главарь. — Не вздумай включать. Нам «Сотник» башку снимет, если что не так. Буди эту шуструю, только руки замкни, а то она опять подлянку выдумает.
— Спокуха, я ей устрою подляну. — Пробормотал гундос, грубо перевернув Ольгу, и защёлкнул оковы. Он по–хозяйски охлопал её бедро. — А ниче, самое то.
Распаляясь, ухватил уже посильнее, но голос старшего заставил прерваться. — Эй, Кострома, погоди. Счас мы её поспрошаем, а потом и оторвёмся. Шеф сказал, можно не церемониться. Главное, чтоб живую.
— Живая будет, но еле–еле. — Заржал Лось.
— Ладно, буди. — Распорядился Старший.
— Подручный ухватил Олю за растрепавшиеся волосы и с оттягом влепил две пощёчины.
Голова опасно мотнулась, но глаза приоткрылись.
Замерев, она с ужасом глядела на кажущиеся громадными фигуры налётчиков. На взгляд Алексея, обычные шестёрки, но ей эти ублюдки казались воплощением вселенского зла.
— Кто с тобой ещё? — Задал вопрос предводитель городских шакалов.
— Никого. — Она замотала головой.
— Никого? А вот мы сейчас иначе спросим. Значит и «Камаза» ты одна завалила, и Ахмеда? — Бандит постепенно входил в состояние истерического азарта, которым так умеют заводить себя уголовники.
— Чего ты гонишь? Тварь. — Здоровый кулак с размаху врезался в солнечное сплетение девочки. Подброшенная ударом, она рухнула и, падая, врезалась головой в стену. Из раны потекла струйка крови.
— Эй, Петро, ты никак её мочить собрался? Мы ж ещё не попользовали? — Недоуменно влез тощий верзила с морщинистым серым лицом лагерного «тубика».
» — Ах ты, страдалец». — Ярость выжигала мозг, Леха физически ощущал, как его воля рвётся из отведённого ей закутка.
Ольга, закрыв лицо руками, жалобно поскуливая, прижалась к стене.
— Ладно, тащи папахена. — Распорядился голос. — Чтоб не дёргалась, его на пику поставим.
— Как шёлковая будет. — Глумливо ощерился тот, которого звали Петром.
«Черт, ну какой паскудный народ — урки. — Диверсант, в силу специфики своей профессии, редко желал чьей‑то смерти душой, но сейчас хотел только одного. На минуту, хоть на десяток секунд просил он у Всевышнего дать возможность управлять её телом.
Из соседней комнаты вышел чахоточный, волоча связанного. По тому, как она вздрогнула, понял — отец. Лехиного, примерно, возраста, но крепко мятый жизнью и тяжёлым трудом мужик, с обильной сединой в волосах. Выглядел он страшно.