Битва под сакурой

Вместо того, чтобы добить поверженных врагов, я дал очередь по последним двум доспехам. Но снарядов к ним было немного, да и вмешались успевшие подъехать удивительно вовремя бронеавтомобили. Снаряды прошивали их стенки, убивая бойцов экипажа, вот только большую часть остановить не могли. Какие-то останавливались, сталкиваясь друг с другом, один даже проехал на полной скорости и ткнулся носом в ноги моего БМА. Однако главное дело они сделали — прикрыли последние два доспеха «Труппы». Кроме того, вместе с доспехами они поливали меня почти непрерывными очередями из пулемётов. Да, их калибра не хватило, чтобы повредить моей броне, да только они задирали стволы как можно выше, стремясь попасть в приборы наблюдения. Какими бы прочными не были их линзы — попадания пулемётной пули, не говоря уже о снаряде авиапушки, им не выдержать.

В казённики безоткаток автоматика зарядила последние боеприпасы. Я снова прицелился так тщательно, как позволяла ситуация, но в линзах уже было несколько «звёздочек» трещин, лучики которых разбегались во все стороны, делая картинку раздробленной. Последний залп вышел крайне корявым, по контрасту с предыдущими. Мало того, что прицелиться толком не удалось, так ещё и безоткатки выстрелили вразнобой. Снаряды достались в основном бронеавтомобилям, взрывая их и переворачивая. Ещё один взорвался в непосредственной близости от доспеха, прикрывающего кореянку с её ракетами.

— Заряжайте! — крикнул я по внутренней связи. — Как хотите, но мне нужны снаряды!

Тем временем я наклонил корпус КВ, чтобы обстрелять врагов из ДШК на плечах. И это была моя ошибка. Доспех Марины, теперь я узнал его, на столь небольшом расстоянии, вскинул руку с авиапушкой и дал по мне очередь в три снаряда. Все они врезались в приборы наблюдения, разбив их вдребезги.

Я остался практически слепым. Наверное, так видит муха с её фасеточными глазами, я помнил большую картинку с головой мухи из учебника.

Щёлкнул счётчик боеприпасов. В казённиках ШВАКов снова были снаряды. Я тут же дал очередь по раздробленной на множество маленьких фрагментов фигуре доспеха Марины. Наверное, удача была на моей стороне. Потому что враг покачнулся и рухнул на спину. Правда, и из этого положения Марина продолжала вести огонь, хоть и весьма неэффективный. Пули и снаряды стучали по броне без толку.

Новый щелчок. Теперь заряжены безоткатки. Но было слишком поздно.

Из-за рухнувшего доспеха выступила боевая машина Наэ. Я выпрямил корпус, кое-как навёл орудия на нового врага — и нажал на гашетку.

И вот тут произошло самое невероятное.

Я плохо видел из-за разбитых линз, однако и то, что разглядел, выходило за рамки моего понимания. Верхняя часть доспеха Наэ отделилась от ходовой во вспышке векторного двигателя. Снаряды безоткатки превратили ноги его в груду металла, но это ничем не могло помочь мне. Сделав заход, совсем как лёгкий мех, доспех Наэ выпустил в мою сторону рой эресов. Взрывы их скрыли от меня мир окончательно.

Я понимал, что ждать залпа тяжёлых ракет долго не придётся. А потому рванул рычаг аварийного покидания БМА. Из-за впечатляющих размеров КВ выбраться из него можно было и через нижний — запасной люк. Находился он прямо под креслом пилота. Его развернуло в сторону, вжав в стенку кабины. Я выпрыгнул из него, быстро провернул кремальеру — люк тут же открылся.

Первый взрыв потряс мой КВ, когда я собирался нырнуть в проём. БМА удержался на ногах. Я поспешил выпрыгнуть, повис на руках. Высота была не такой уж большой — всего около двух метров. Я отпустил руки, приземлился на мостовую, перекатился через плечо и бросился бегом прочь от гибнущего БМА.

И всё-таки не смог не обернуться, когда грянул второй взрыв. Колосс моего КВ содрогнулся, левая рука его отвалилась, в небо потянулся столб жирного дыма. А затем он рухнул. Повалился с чудовищным грохотом. Наверное, так падал Голиаф, сражённый камнем Давида, подумалось мне мельком.

Выбросив лишние мысли из головы, я кинулся бежать к нашим позициям.

Хидэо-дайсё вынул из кармана кольцо с ключом от каюты Ямамото-тёсё.

— Освободите нашего командующего, — велел он младшему офицеру. — Я отправляюсь в свою каюту.

Он хотел было покинуть мостик, но решил дождаться-таки адмирала. Тот не заставил себя долго ждать. Не прошло и пяти минут, как пожилой командующий флотом уже занял своё место.

— Позволите мне покинуть мостик, Ямамото-тёсё? — склонился в поклоне Хидэо.

— Конечно, — кивнул адмирал, которого занимали уже совершенно другие мысли.

— И ещё одна просьба, — не спешил уходить Хидэо. Ямамото недовольно глянул на него, но решил всё же выслушать, такой уж был взгляд у капитана флагмана флота в этот момент. — Я не озаботился кусунгобу. Наверное, слишком верил в нашу победу. Поэтому я хотел бы попросить ваш для сэппуку.

— Конечно, — повторил адмирал. — Моя каюта не заперта.

Хидэо церемонно поклонился и вышел с мостика.

Ямамото же взял трубку громкой связи, уточнил, будет ли его слышно и на «Муцу», и после кивка радиста, заявил:

— Я, Ямамото-тёсё, командующий Объединённым флотом, беру командование на себя. Предатель Хидэо Яно-дайсё помещён под арест. Прекратить обстрел столицы немедленно. — Он обернулся к старшему артиллерийскому офицеру. — Для уверенности, поверните наши орудия в сторону «Муцу». — Тот кивнул. — И передайте приказ лёгким мехам, чтобы возвращались.

— А как быть с матросами, что сейчас дерутся на берегу? — спросил старший помощник, теперь исполняющий обязанности отправившегося «под арест» Хидэо.

— Они участвовали в штурме императорской резиденции, — ответил Ямамото, — а значит, покушались на особу божественного микадо. Это хуже предательства. И они понесут справедливое наказание за свой проступок.

Я повалился за мешки с песком и цементом, подхватил винтовку с примкнутым штыком и открыл огонь. С одним пистолетом много не навоюешь. Рядом палили солдаты и матросы. Вокруг нас свистели пули. Где-то около бронепоезда рвались снаряды. Враг сумел подтянуть и несколько тяжёлых орудий — и теперь неподвижному бронепоезду приходилось туго. Собственно, он представлял собой практически идеальную мишень.

Давно мне не приходилось воевать вот так. Я чувствовал себя практически голым без ставшей привычной в любом сражении брони БМА.

— Надо уходить отсюда! — выкрикнул оказавшийся тут же Усуи. — Скоро бронепоезд окончательно подавят и тогда нас можно брать голыми руками.

— А где Мадзаки-тайсё? — спросил я.

— Ранен, — ответил Усуи. — Сейчас вокруг него собирается отряд для прорыва в здание «Асахи».

— Почему туда? — зачем-то спросил я, приподнимаясь над краем мешков, но голову стараясь держать как можно ниже. Конечно, не всякая пуля — в лоб, но свою поймать как-то совсем не хочется.

— Там заперся отряд резерва, — ответил Усуи. — Соберёмся и попытаемся вырваться из Токио.

Я не стал расспрашивать о дальнейших планах. Они не имели особого значения. По крайней мере, сейчас.

Вместе с Усуи я пробежал ближе к бронепоезду. Там уже стояла пара десятков солдат — только солдат, ни одного матроса — с красными повязками на рукавах. Часто повязки красовались поверх нечистых бинтов.

— Руднев-сан, — кивнул мне Мадзаки. — Раз все в сборе — вперёд!

Мы бросились со всех ног прочь от вокзала. Мимо палящего изо всех стволов бронепоезда, перепрыгивая через не пригодившиеся для строительства укреплений мешки с песком и цементом. Огнём пулемётов и винтовок нас прикрыли товарищи, остающиеся на смерть.

Оказывается, отход был тщательно подготовлен. При основательности Усуи — это было неудивительно. Наш отряд нырнул в какое-то неприметное здание, почти разрушенное еще во время боёв с Юримару, однако по счастливой случайности уцелели именно те стены, что отделяли нас от привокзальной площади. Враги пытались обстреливать нас. Пули влетали через пустые оконные проёмы, но никому не причинили вреда.

Мы проскочили через разрушенное здание, нырнули в какие-то переулки, где и выстрелов-то почти не было слышно.