Брат теней

— Лашлу, — заметил Властитель голосом, выражавшим нечто близкое к благодушию. — В вашем мире есть такие?

— Нет, таких нет. — Она очень неподвижно держала палец, едва смея дышать.

Эти несколько секунд, когда существо снизошло к ней, она, казалось, выпала из времени, ушла от своей профессии, от того, что привело ее в этот сад, забыла то, что нельзя было забывать.

Из этого состояния ее вырвал жат.

Впервые с тех пор, как она увидела эту тварь, та издала вопль, зашаркала вперед по вымощенной плоскими камнями дорожке, опоясывавшей фонтан. Существо двигалось на всех четырех лапах, прижимаясь наморщенным носом к камням, явно шло по следу.

Властитель остановился и удержал Тайнад. Он следил за действиями твари из другого мира, которая сосредоточила свое внимание на одном из серых квадратов кладки. На передних лапах, которые были очень похожи на руки, выпустились когти, как будто при необходимости она могла удлинять их, насколько хотела. Жат обхватил когтями края камня и сдвинул его, камень поддался легко, словно ничто его не удерживало на месте.

Тварь быстро погрузила лапу в ямку, образовавшуюся под камнем, и достала оттуда маленький серо-коричневый комок, который мог быть мешочком. Самыми кончиками когтей Жат подтолкнул находку на край дорожки, подальше от тех, кто застыл, наблюдая за его действиями.

— Так.

Властитель выпустил руку Тайнад, чтобы подойти поближе и рассмотреть ямку, которая могла быть тайником. С его и без того не слишком выразительного лица исчезла последняя гримаса. Он потянулся к своему поясу с оружием, которого было не так много, но на нем виднелась отделанная изумрудом кнопка, явно от бластера.

Быстрым движением он выхватил это оружие.

— Прочь, — наполовину сказал, наполовину просвистел он, и жат сразу же подчинился, прыжком вернувшись к хозяину.

Вспышка огня полностью уничтожила находку, после выстрела остался только дымок да странный запах. Тайнад закашлялась, тряся головой, словно таким образом она могла избавиться от этого удушливого запаха.

Огонь погас, дым рассеялся, не осталось ничего, кроме черного следа на камне, выкопанном жатом. Властитель все еще с бластером в руке стоял над ним, разглядывая след.

— Так, — повторил он. — Здесь?

Последнее слово прозвучало как вопрос, но Тайнад чувствовала, что спрашивали не ее. Потом Властитель опять обратился к ней.

— Прекрасная, мне кажется, что мой слуга, — он щелкнул пальцами, и жат подошел, чтобы хозяин его погладил по круглой голове, потрепал между двумя торчащими ушами, — унюхал какой-то тайник, устроенный злоумышленниками. Это место, — он поднял голову и устремил взгляд поверх ее головы на богатую растительность, издававшую ароматы цветов, — было задумано как убежище, но даже здесь нет безопасности. Я должен просить твоего прощения, потому что в этом надо тщательно разобраться, и мне придется оставить тебя.

Он церемонно проводил ее назад, в здание, а потом оставил со стражей и той горничной, от которой ей все еще не удалось избавиться, все это вызвало у Драгоценной раздражение. Властитель не объяснил ей, какой источник опасности, лежавший на тропе, уничтожил своим бластером, в его поведении слишком проявилось отношение к ней как к существу, о котором вспоминают только от нечего делать, не составляющем подлинной части его жизни. С этим отсутствием настоящего интереса к ней надо что-то делать, и она знала, что предпринять. Она должна стать более важной в глазах Властителя, чем его жат… или его бластер.

Хотя закатан с телохранителем не покидали своих апартаментов (Жофре не думал, что это им разрешили бы сделать), оба узника догадывались, что во дворце должна кипеть какая-то деятельность. Жофре старался высвободить чувства и послать их вперед на разведку, на эту меру обычно нельзя полагаться, но сейчас она казалась очень необходимой. Ему было нужно оценить происходящее, хотя бы то, до чего удастся добраться. Прикосновение исша, нечто вроде тумана, не видимого неискушенным глазом, но очень отчетливого для внутреннего сознания, проникло сквозь стены. Оно уловило и принесло назад чувство, подобное тому, которое он испытал в Вонючей дыре, — всепоглощающей опасности. Только там он мог защищаться, а здесь даже не мог предположить, каким оружием воспользуется враг, а также не знал, придется ли ему драться против одного главного противника или их наберется больше.

Он твердо отверг все догадки и предположения и сосредоточился на внутренних упражнениях. Проволока неизменно лежала в его сумке, и он мог нащупать ее своими чуткими пальцами, которые и сами могли служить оружием.

Закатан впервые стал обнаруживать признаки беспокойства, он мерял комнату шагами, то и дело подходя к сканеру, чтобы проверить его дюйм за дюймом, словно ожидая, что прибор может стать объектом какого-нибудь нападения, если его выпустить из поля зрения.

Они получали еду на подносах, их приносили стражники, правда, Харсе не показывался. За тем, как приносят еду и уносят посуду, наблюдал офицер, который к ним не обращался, и закатан не делал попыток заговорить с ним. Еда была хорошая, и Жофре был почти уверен, что в нее ничего не подмешано. До тех пор, пока цсекийцам потребуется искусство закатана, оставалось так мало времени, что они никак не могли подсунуть им наркотики.

Цуржал трижды требовал картину сцены Великой Встречи, которую им представил Сопт Эску, и подолгу просиживал перед ней, изучая ее, словно одного его желания было бы достаточно, чтобы перенести эту самую картину на сканер и получить желаемое изображение. Но картина оставалась прежней, и он всякий раз выключал ее с раздражением.

Его оборка вокруг шеи теперь постоянно дыбилась и переливалась всевозможными цветами, становясь если не яркой, то пестрой. Цуржал больше не воспринимал ожидание с тем философским спокойствием, с которым подошел к нему вначале. Жофре прикидывал, не стоит ли ему совершить вторую ночную вылазку, но, поразмыслив, отказался от этой затеи. Закатан явно не собирался ложиться, а он не хотел оставлять его бодрствующим в одиночестве.

Хотя Жофре и старался выбросить из головы Драгоценную, загадка ее присутствия бередила его мысли. В том, что она была исша, он ни капли не сомневался, тем не менее, она не откликнулась на его сигнал «скользящей-тени», если, конечно, видела его, а он был уверен, что это так. Несомненно, она здесь выполняла какую-то миссию по присяге, иначе ее бы не было на Цсеке: ни один исша не оставит Асбарган по своей прихоти. Нет, ее несомненно внедрили в дом Властителя с определенной целью, подобно ее Сестрам, которые время от времени оказывались при дворе каких-нибудь лордов и присягали либо защищать, либо уничтожить их. И Жофре как-то не верилось, что этого она будет защищать…

Ему было несколько досадно, что он не может поделиться своими догадками и сомнениями. Во-первых, они по-прежнему оставались под постоянным наблюдением через отверстия в этих кричаще размалеванных стенах, во-вторых, он не имел права вмешиваться в чужую миссию и раскрывать Сестру.

Они провели ночь без сна, а наутро Цуржал попытался взглянуть на мир с помощью телевизора, который раньше смотрел Жофре.

— Это их памятник старины, — закатан узнал строение, изображение которого замигало на экране в сопровождении голоса, обрушившего поток слов, из них Жофре уловил не больше десяти.

Сооружение было показано чуть сверху, как будто они сидели во флиттере, идущем на посадку. Жофре заметил то, что показалось справа:

— Космический порт! — Он был уверен, что видел именно этот лес и эти мрачные здания.

— Да, — тихо согласился закатан. — Мне кажется, он на юге.

Жофре был уверен, что их снова повезут на флиттере. Можно ли надеяться, что, оказавшись на борту, они смогут вырваться в космический порт? Но какой от этого толк… Цуржал будто прочитал вопрос, пронзивший мозг его телохранителя.

— Там должна быть база первичного управления, иначе корабли из офф-велда не могли бы приземляться. Достигнув ее…