Страница 7 из 70
– Советский Союз мог сохраниться?
– Мог, если бы к власти в 1985 году пришел не Горбачев, а Григорий Романов. Горбачев, кстати, Романова сразу же выбросил из политбюро на пенсию, как только стал генсеком. Романов был очень порядочным, принципиальным и твердым человеком. Юрий Владимирович Андропов, когда пришел к власти, сразу же привлек в Москву Романова. Это я к тому, что многие сегодня утверждают, что Андропов ставил на Горбачева. Андропов Романову отдал все кадры, все… Но Романов не победил Горбачева в 1985-м, потому что, к сожалению, у нас во власти оказались люди, которые предпочли поддержать Горбачева: Громыко, Лигачев… Громыко, к примеру, исходил из того, что он при генсеке Горбачеве получит более высокий пост – и получил его. Лукьянов тоже с какими-то целями активно поддерживал Горбачева. Почему они поставили на Горбачева, а не на Романова, я сказать не могу… В то время мы в КГБ ничего сделать не смогли.
А непосредственно страну разрушили, конечно, диссиденты. Вся эта публика, которая разрушала наше государство, группировалась именно в среде диссидентов. Сейчас их, конечно, отбросили от власти, но тогда развалом государства, подрывом его основ занимались, прежде всего, диссиденты. Возьмите последние съезды, которые были при Горбачеве… Горбачев есть Горбачев, Шеварднадзе, Яковлев… Но кто были под ними? Попов в Москве, Собчак в Питере – это же люди, которые активно работали на развал государства. Можно, конечно, еще долго называть и перечислять разные имена.
– КГБ упрекают в том, что, увлекшись диссидентами, он не занимался национальными проблемами, которые вскоре стали детонатором взрыва СССР.
– Национализм на местах, о котором вы говорите, появился все-таки чуть позже. Национализм поднял Ельцин: когда начался распад СССР, он рванул Россию, а что оставалось делать республикам? Ельцин ведь, придя к власти, не очень активно дружил с соседями. Возьмите Алиева, который вел очень серьезную работу, чтобы тогда не возник разрыв с Россией… Ельцин его отбросил, и Алиев пошел в турецкую сторону. Вот возьмите сегодняшний Казахстан: Назарбаев, пожалуй, на сегодня единственный из руководителей стран СНГ, который думает – а было бы хорошо, если бы остался Советский Союз. Вся его политика, вся его линия такая. Есть еще момент… Почему, когда разваливался Советский Союз, никто не выступал против Беловежской Пущи? У власти еще был Горбачев, можно перечислять много имен министров, которые еще были при должностях, но ведь никто из них не пошел бороться с решениями Беловежской пущи. Почему? Я считаю, потому, что эти люди к этому времени уже имели свои предприятия, банки, заводы… и если бы они вдруг пошли против Беловежья, им тогда пришлось бы возвращать назад эту собственность. Поэтому никто из них и не стал заниматься борьбой с Ельциным, а занимались они в основном тем, чтобы себе еще побольше отхватить. Вот так все и развалилось. А кстати, команда Ельцина, которая ехала в Беловежскую пущу, специально имела самолет, чтобы в случае, если кто-то вдруг поднимет шум по поводу их соглашения, сразу же быстро из страны улететь. Спастись то есть! Но никто ничего не поднял! Да, круг потенциальных разрушителей Советского Союза КГБ был всегда известен, но трогать их тогда было нельзя, потому что в государстве уже не было той власти, которая хотела бы удержать страну от распада. Тронь тогда КГБ хоть кого-то из них, начался бы такой крик!.. А КГБ, прежде всего, ведь был подчинен ЦК. А ЦК, как я уже сказал, ничего не предпринимал в этом направлении.
– КГБ предупреждал Горбачева о возможных последствиях его политики?
– Говорили неоднократно. У меня был один случай… Когда была создана Российская коммунистическая партия, Полозков как-то собрал большую аудиторию на базе партийной школы ЦК КПСС. Были секретари райкомов, горкомов с мест, тысячи полторы, наверное, полный зал. Пришлось выступить и мне, поскольку меня туда тоже пригласили. В своем выступлении я позволил себе две реплики. Бросил фразу: «Это все, конечно, хорошо, что вы создали Российскую компартию, я вас поздравляю, но имейте в виду, что тем самым вы сделали первый шаг к ликвидации коммунистической партии вообще». В зале возник шорох, хотя в целом реакция была более-менее мирной. А вот реакция на мою вторую реплику была менее спокойной. Я сказал: «Вот вы, секретари Российской компартии, сейчас приступаете к работе, так имейте в виду, что мы с вами уже подошли к стадии развала нашего государства, и если вы не будете в своей работе заниматься сохранением государства, мы распадемся в ближайшее же время». Поднялся большой шум в зале, но меня, правда, не прогнали. Приезжаю после выступления к себе на работу. Передают, что просил позвонить Горбачев. Звоню. Горбачев мне говорит: «Ты сейчас выступал перед секретарями…» Я перебиваю: «Михаил Сергеевич, понимаю, что вы мне хотите сказать, но прошу учесть, что я говорил свое личное мнение, а не мнение КГБ». – «Все равно, зачем тебе это надо было говорить? Лучше не надо!» Вот вам, пожалуйста… Он меня не ругал, не угрожал, но почувствовалось, что Горбачев сильно занервничал. Так в ЦК относились к тому, что страна разваливается.
Страна не распалась бы, если бы подольше пожил Андропов. Об Андропове можно говорить много, но, к сожалению… к сожалению, жизнь ему не помогла (огорченно). Он многое делал, при нем начиналось много интересного, но… рано ушел. Кстати, имя Андропова официально было упомянуто при Горбачеве только в момент его избрания на пост генсека, а уже на следующем пленуме он об Андропове ничего не сказал. Я помню, тогда спрашиваю Чебрикова: «Что такое? Почему никто даже не упоминает имени Андропова?» Чебриков отвечает: «Горбачев всех предупредил, что имя Андропова больше упоминать не надо». Вот так все и было. Многие люди на местах тяжело переживали эти времена. Многие активно им противостояли: на Украине держался Щербицкий… Но все это уже в прошлом, ничего теперь восстановить нельзя.
Да и ГКЧП, как такового, не было. Горбачев был в курсе того, что делалось. Вышло бы ГКЧП – Горбачев поднялся бы на волну… Я в тот момент работал уже в Министерстве обороны и ничего толком не знал. Приезжаю утром на работу, а маршал Соколов просит: «Может быть, ты узнаешь, что там на самом деле происходит?» Я отвечаю: «А что я могу узнать? Вон, напротив вас сидит Язов, ему и позвоните». – «Он телефонную трубку не берет». Ну, тогда позвонил я в КГБ. Один мне стал рассказывать совершенно пустые вещи, а другой говорит: «Я сейчас был у Крючкова, мне там было сказано, что сейчас надо заниматься уборкой урожая…» В этот день, 19 августа 1991 года! Так что никто ничего не делал. Лукьянов сразу после ГКЧП дал интервью Караулову, где в дым разнес ГКЧП, так самого Лукьянова на следующий день арестовали!
– Под вашим непосредственным кураторством находилась ведь и творческая интеллигенция Советского Союза. Какие имена: Рыбаков, Евтушенко, Вознесенский, Солженицын, Любимов… Не сложно вам с ними было управляться, Филипп Денисович?
– Вот вы говорите, сложно с интеллигенцией… Интеллигенция всегда одинаковая. Кто в 1993 году подписывал письмо в поддержку того, чтобы Ельцин стрелял по Белому дому? Это письмо ведь было опубликовано! 42 представителя интеллигенции его подписали. Причем одним из первых его подписал бывший главный редактор «Юности» Дементьев. Но Рыбаков это письмо подписывать не стал, Евтушенко не стал. Евтушенко, кстати, всегда при Советской власти жил припеваючи, но ее же и критиковал. Если взять Евтушенко и Вознесенского, то Вознесенский тоже всегда жил неплохо, но никуда ведь не лез и не лезет, жил спокойно, в сравнении с Евтушенко. А Евтушенко, к сожалению, был разный человек на разных этапах своей жизни.
Рыбакова я очень хорошо знал, в свое время мы с ним жили в одном подъезде, в доме, где гостиница «Украина»… Менялись люди, очень менялись (задумчиво)… Какой Рыбаков писатель? Сталинскую премию он получил за роман «Водители», который сегодня никто не знает. А «Дети Арбата» были написаны Рыбаковым еще во времена Хрущева. Я их прочел года за два до того, как роман вышел. О нем можно говорить всякое, но то, что там много вранья, – это факт. Просто вранья! Я взял «Детей Арбата» и сходил с ними к Александру Яковлеву, он уже был заведующим отделом ЦК. У нас, кстати, с Яковлевым были еще до его отъезда в Канаду более-менее нормальные отношения. А тогда мы с ним посидели, я рассказал об этой книге – Яковлев о ней еще ничего не слышал, сказал: «А стоит ли сейчас такого рода книгу публиковать?» И оставил рукопись. И тут же дал команду издать ее тиражом в полтора миллиона экземпляров.