Марк Красс

— Скорее всего, так, но несомненно и другое: наместник Африки не имеет власти над своими легионами. Во времена Союзнической войны Метелл железной рукой навел порядок в Апулии и Лукании. Одно его имя приводило к покорности города, но, видимо, с тех пор Метелл сильно сдал.

— А это значит, дольше оставаться в Африке нет смысла, — продолжая мысль Пета, произнес Красс. — Немедленно грузи на корабли имущество и легионеров, а я с первой манипулой[5] возьму на себя защиту лагеря на случай непрошеных гостей.

Отдав распоряжение, Марк Красс направился к выходу. На полпути он остановился и вновь обратился к Пету:

— Не знаешь ли, Публий, что с моим поваром?

— Во время ночного нападения Требоний показал чудеса храбрости. Когда враги приблизились к его котлам, он с дикими криками бросился на них и обратил в бегство. Правда, вместо меча повар использовал черпак. Этим оружием Требоний бесстрашно колотил легионеров до тех пор, пока они не покинули территорию лагеря. Уже за частоколом он упал замертво…

— Подлецы, они убили моего повара!

— Да нет же, на нем не было ни одной царапины. Как выяснилось позже, твой повар лишился чувств от страха. Теперь он пребывает в добром здравии и с гордостью вспоминает недавнее приключение.

Марк Красс разразился громким смехом.

— Молодец, Требоний, повеселил. Я все больше убеждаюсь, что у меня осталась одна радость в жизни — мой повар.

Погрузка кораблей подходила к концу; на берегу оставался только Красс с первой манипулой. В это время к лагерю начали приближаться толпы африканских легионеров. Не успевшая покинуть негостеприимный берег манипула Красса заняла оборону. Воины Метелла подошли к лагерю на расстояние полета стрелы и остановились. С каждым мгновением их число увеличивалось. Из толпы вышел человек с телосложением Геракла. Даже издали было видно, что он на голову выше своих товарищей. В знак мирных намерений он поднял вверх руку и направился к частоколу.

— Кто ты такой и что тебе нужно? — спросил Красс великана, когда тот приблизился.

— Я Квинт Минуций — центурион манипулы триариев[6]. Хочу говорить с Марком Крассом.

— Я слушаю тебя, — Красс показался в проеме распахнувшихся преторианских ворот, но выходить за пределы лагеря не стал.

— Ты покидаешь Африку, Марк Красс. Хотелось бы знать, куда лежит твой путь?

— Чем вызван интерес, центурион? Волнует уплывающая испанская добыча?

— Обижаешь, Марк! — в голосе ветерана чувствовалось неподдельное возмущение. — Я сражался за Рим, когда тебя не было на свете. Через мои руки прошло много золота, серебра, бесценных творений рук человеческих, но все это я взял у поверженных врагов. Никогда Квинт Минуций не позарится на вещь, принадлежащую соплеменнику.

— Прости, храбрый центурион. Легионеры Метелла порядком надоели мне, но вижу, ты не из числа тех алчных тварей, что приходили ночью к лагерю. Тебе я могу открыть свои намерения: через пару часов мы отплываем в Грецию к Сулле.

— Я сражался под началом Суллы в Кампании и горном Самнии. Лучшего командира, чем Сулла, я не знал: беспощаден и требователен к равным себе, но всегда щедр и снисходителен к простым легионерам. Где Сулла — там богатая добыча, рабы, и, главное — там победа. — Глаза центуриона светились гордостью. — Вместе с Суллой я брал неприступный Бовиан, где укрывались главари отколовшихся от Рима союзников… Но прости, Марк Красс, я увлекся воспоминаниями, а тебе дорого каждое мгновение.

— Я с удовольствием выслушаю ветерана, тем более что твои слова убеждают меня в правильности избранного пути.

— Довольно воспоминаний. Воспоминания — удел стариков, моя же рука тверда, как и двадцать лет назад, и, надеюсь, еще послужит великому Риму. Возьми меня с товарищами к Сулле. Нет больше сил страдать от безделья в этой проклятой Африке. Уже несколько лет мои глаза не видели настоящего врага, уши не слышали зова боевой трубы, рука не сжимала меч до боли в суставах в минуты яростной битвы.

Центурион замолчал. Он обратил взор на Красса и с волнением ожидал решения своей судьбы. В раздумье хранил молчание и Красс.

— Марк, ты сомневаешься во мне?! — прервал затянувшуюся паузу ветеран. — Что ж, после нападения на твой лагерь воинов Метелла ты имеешь право не доверять никому.

— Я верю тебе, Квинт Минуций, — поспешил успокоить центуриона Красс. — Искренне рад видеть в своем легионе такого воина; надеюсь, ты поделишься богатым опытом с молодыми легионерами. Но ты сказал, что к Сулле хотят твои товарищи. Кто они? На них можно положиться?

— За мной последует вся центурия, за нее я ручаюсь головой. Кроме моей сотни еще много желающих — всех их, конечно, я не могу знать лично. Мне неизвестны их тайные помыслы и причины, заставившие покинуть относительно спокойную Африку, но поверь, я и моя центурия способны заставить подчиниться приказу всех, кто пойдет с нами. В конце концов путешествие предстоит небезопасное, и тебе трудно будет добраться до Суллы с небольшим количеством людей, которым ты располагаешь.

Переговоры закончились крепким рукопожатием, и легион Красса увеличился на пятьсот человек. Корабли оказались сильно перегружены, но Красс искренне обрадовался пополнению — легионеры, пришедшие с Минуцием, были в основном из манипулы триариев. Это были старые, опытные воины, еще помнившие славные традиции предков и не забывшие, что такое дисциплина. Они быстро заняли отведенные на кораблях места, так что приход пополнения нисколько не задержал отплытия.

Небольшой флот плыл на восток, повторяя все изгибы прибрежной полосы и не теряя из вида африканский берег. Таким образом Красс достиг небольшого портового городка Береника в Киренаике. Далее, чтобы добраться до Греции, следовало поворачивать на север.

Что представлял собой путь от Кирены — самого крупного города Киренаики — до Пелопоннеса?

В мирные времена он считался одной из важнейших морских дорог, по которой доставлялись в Европу рабы, африканское зерно, предметы роскоши и многие другие товары. Римские смуты и нашествие Митридата привели к небывалому расцвету пиратства. Знаменитый торговый путь между Киреной и Пелопоннесом стал именоваться пиратами Золотым морем. Остров Крит, находившийся на пути из Африки в Европу, любезно предоставлял морским разбойникам свои гавани для отдыха и починки судов, снабжал их всем необходимым. Впрочем, не только Крит оказывал покровительство пиратам. Их базы находились на мавретанском, далматинском побережьях и прежде всего на южном берегу Малой Азии — в Ликии, Памфилии и Киликии. Киликия была настоящей родиной пиратов: здесь они на случай опасности возводили в горах неприступные замки, а киликийские леса доставляли им великолепный материал для постройки быстроходных судов.

Всех пиратов называли киликийцами, но на самом деле коренные киликийцы в разбойничьих флотах давно составляли меньшинство. Моряков для опасного промысла поставляли разоренные войной области Испании, Италии, Греции, Африки; флибустьерами становились члены политических групп, потерпевших поражение во время гражданской войны в Риме; охотно пополняли ряды пиратов и невостребованные наемники, которых особенно много было на Крите и в Греции.

Люди, отвергнутые обществом, отличались друг от друга и социальным положением, и языком, и цветом кожи, но все различия не помешали им создать новое государство. Его границы протянулись от Геркулесовых столбов до Сирии, и чем неспокойнее было в мире, тем прочнее и сильнее становилось пиратское царство. В этом государстве, как ни в каком другом, сохранились солидарность, дух товарищества, верность данному слову и беспрекословное подчинение начальникам, выдвинувшимся благодаря удачливости, уму, храбрости. С корабля на корабль передавались рассказы о пиратских подвигах, находчивости капитанов, несметном богатстве, попавшем в их руки, товарищеской взаимопомощи, изощренной мести; они составляли своеобразный фольклор бандитского государства. В описываемые нами времена все Средиземное море находилось во власти пиратов, и не было силы, способной бороться с этим злом.

5

Манипула — горсть, пучок. Подразделение пехоты в римском легионе. Состояла из двух центурий. Полная центурия — 100 воинов.

6

Триарии — тяжеловооруженные пехотинцы. Комплектовались из старших по возрасту граждан (40–45 лет). В боевом порядке строились в третьей линии (отсюда и название).