Страница 73 из 99
Кельм.
Нет, на него она не наплевала, конечно.
И дело не в том, что он тоже утешится, причем очень быстро. Займется работой. Карьерой. Работа его уже сейчас, наверное, отвлекла от всех переживаний. Ивик для него - при всей глубине чувств - всего лишь приятное дополнение к Главному... Нет. Это не так. Ивик для него - то же, что и он для нее. Это не значит, что всего остального мира больше не существует. Мир есть. Надо стиснуть зубы и жить. Работать, уже не понимая, для чего, чего ради...
Вот ведь в чем дело - рано или поздно приходит осознание полной бессмыслицы. Особенно когда вот так - когда видишь, что рядом было что-то иное. Только руку протяни. Да оно уже лежало в руке, это злосчастное яблоко... и ты даже откусил.
Мы уже стали как боги.
Мы уже поняли, где добро и зло.
Вот так же, наверное, чувствовала себя Ашен. Поэтому много лет она и не могла жить - разве что работать. Много лет была мертвой. Когда оно - настоящее - уже есть, но его отбирают... Только для Ашен все было проще. Рейна просто убили. Обычное дело. Так бывает у многих.
Интересно, Адам и Ева - они грызли то яблоко? Смачно откусывали, сплевывали попавшие косточки? Жадно, почти не жуя, глотали, почти соприкасаясь ртами, вырывали друг у друга сочные куски? А потом - остался огрызок? И они поняли, что все на свете яблоки когда-нибудь кончаются?
Кельм, прости, я не могу с тобой - так. Я не могу предать все и всех ради тебя, ты же сам понимаешь, что бывает, когда такое естественное человеческое счастье строится на чужом горе. И я не могу обманывать ради тебя, потому что это недостойно тебя, недостойно нас и того, что нас объединяет. Только-то и всего, все очень просто. Мудрый монах, ты просто не знаешь, что это такое. Ты разрешил чувства моим почкам, но ты забыл добавить, что воплощения у этих чувств не должно быть никакого совсем - все, что мне дано - это пялиться на фотографию в мониторе, а это, согласись, пошлость.
Господи, хочется биться о стену головой, хочется умереть, но зачем Ты создал этот мир таким? Так же, как ночью я ощущала счастье Кельма, которому он сам не верил, так же сейчас я ощущаю его боль. Он чувствует то же, что я. Он первый раз поверил, что и ему - дано. Аромат того самого плода. Поверил, что на земле, на Тверди или в Медиане, это - бывает. Что это не только после смерти (да и то вряд ли), как нам обещает церковь. И тут же это отобрали. Это оказалось ложью, мифом, блефом...
Это как из ледяной пустыни тебя на миг выдернули в теплую, светлую комнату, и ты чуть-чуть стал отогреваться, увидел свет, иней на коже оттаял, послышались человеческие - или ангельские голоса - и тут же тебе сказали, что так нельзя, и швырнули обратно в пустыню. Как смириться с этим, как жить дальше? Ведь через пустыню и дальше надо идти. Терпеть ледяную крошку, секущую лицо. Преодолевать себя. Расстояние. Идти к непонятной, кем-то извне заданной цели, причем уже в полном, окончательном одиночестве...
Да не пошла бы эта цель куда подальше?
В Медиане нет необходимости романтически сидеть на бревнышке у костра, скорчившись, беспокоясь о дровах, грызть подгоревший кусок Можно развалиться на мягких диванах, под балдахином и поглощать... правда, только яства, принесенные с Тверди - но зато хоть на золотых блюдах. Можно создать кафе с полосатыми тентами. Можно - уютную кухоньку. А можно оседлать прозрачные радужные силовые поля...
Только не хочется ничего создавать.
Ивик, правда, не сидела на бревнышке - она создала что-то бесформенное, бесцветное, но по крайней мере, на этом можно было лежать или сидеть. И она сидела, выковыривая наспех созданной вилкой свинину. Запивала водой. Посасывала дольку шоколада.
К ней подошел Керш иль Рой. Вынырнул из Медианного тумана. Он был не такой, как на похоронах - умер три года назад, уже совершенно седой, обрюзгший, куда старше своего возраста, у него было больное сердце. Сейчас Керш был такой, как раньше. Как в то время, когда Ивик училась в квенсене. Подошел. Молча стоял рядом. Ивик отправила в рот кусочек тушенки. Подмигнула.
-- Нехорошо, да, хессин? Я не встаю при вашем появлении. Не отдаю честь. Я обнаглела, правда?
-- Ничего, - сказал он, - я ведь мертвый.
-- Не расстраивайтесь, - не удержалась Ивик, - большинство ваших учеников не доживут до ваших лет. Многие уже не дожили.
Она прикусила язык, видя сгорбившуюся спину директора.
-- Извините. Я не хотела...
-- Да что ж, это правда, Ивик. Я жил. Убивали вас. Я умер просто от инфаркта. Это ведь не так страшно.
Ивик соскочила с убогого седалища.
-- Простите, Керш...
-- Сердце, - сказал он спокойно, - это вас убивали... били... Жгли. Брали в плен и пытали, насиловали, мучили. Рвали на куски снарядами. Это действительно страшно. А со мной ничего такого не происходило. Вы были молоды, красивы, вы любили друг друга - и вас убивали. Вы были маленькими... Ивик, когда дети приходят в квенсен - они же очень маленькие. И когда начинают воевать - маленькие. Это вам доставалось, а мне - нет. Только сердце... ведь оно у меня есть, Ивик. Но я не могу жаловаться. Мне повезло. Ты бы хотела поменяться со мной? Ты бы хотела жить так, как я?
Ивик заплакала.
-- Чтобы твои дети... Ивик, я ведь каждого помню, кто не дожил. Это ведь неправда, что сердце у человека становится каменным.
-- Керш... Керш, это мало, конечно, но... я давно вам простила.
-- Я знаю, девочка. Вы все прощаете. Смиряетесь. Считаете нормальным. Я помню, что сделал с тобой.
Ивик села.
-- Керш, я все понимаю. Но вы не давите на жалость, ладно? Мне вас жалко. Но мне и себя ведь жалко. И Кельма. Мне всех жалко. Но это не то. Это все чувства. Объясните мне только одно - зачем? Какой в этом смысл? Зачем мучились вы, зачем посылали на смерть нас?
-- Ты все еще думаешь, что Дейтрос был уничтожен ради сохранения пассионарности? - усмехнулся он.
-- Да, эту идею некому из меня выбить уже, - не удержалась Ивик.
-- Хорошо, а если это не так? А если Дейтрос все-таки действительно был уничтожен дарайцами? Это-то хоть ты допускаешь?
-- Допускаю.
-- И что - ложечки нашлись, а осадок остался?
-- Зачем дарайцы преследуют нас? Почему мы не попытаемся просто жить с ними в мире? Я не верю, что только они виноваты в этой войне... В конфликте всегда виновны обе стороны.
-- Это верно, - согласился Керш, - всегда можно не конфликтовать. Согласиться. Пойти на уступки. Вопрос в том, что ты готова отдать и с чем согласиться. А что - не готова... Ведь было много народов, которые отдали и согласились. И они сохранили жизнь, физическое существование. Лей-Вей, например - часть народа дарайцы, конечно, уничтожили, но ведь только часть. В истории Тримы тоже много примеров.
-- Вы, как всегда, все говорите правильно и логично... но я уже не знаю, что мне защищать. Просто не знаю. Дейтрос - так ведь я уже давно не в патруле... На Триме я защищаю только идеи, которые держат и скрепляют Дейтрос таким, какой он есть. Но Керш... я много лет это делала. Посмотрите, во что превратилось мое тело. Моя душа. Посмотрите, что я оставила ради этого. А скажите - что я получаю взамен. Убогое материальное обеспечение моей жизни? И все? Я понимаю, это эгоизм, эгоцентризм, надо жить ради общества, надо чувствовать себя частью... но вы знаете, кажется, мне уже это надоело. То, что вы жили так - не оправдание. То, что многие вообще отдали жизнь, отдали больше, чем я - тоже не оправдание...
-- Девочка, - беспомощно сказал Керш, - ты пойми...
-- Что я должна понять? Впервые, первый раз в жизни я увидела что-то для себя... ведь этого не было, вы поймите, хесс! Никогда не было. Я вышла замуж, потому что так надо, стыдно не выйти. Я родила детей, потому что стыдно не рожать. Да, я любила и детей, и мужа, это нормальные человеческие инстинкты, но ведь я ж и там всегда больше отдавала, чем получала. И вот первый раз... понимаете - первый! Есть тот, кто любит меня. Именно меня, просто потому, что я есть, и я вот такая. Не потому, что я жена, и что положено иметь жену - а потому что я есть. У меня могло быть тепло. Счастье. Я же думала, что счастья вообще не бывает, а оно - есть. И сразу же - я вынуждена отказаться... иначе не может быть. Я не могу так! Хорошо, я бросила его... Но зачем жить дальше? Зачем все остальное?