Осознание

- От вас. Улыбаясь, глядящий сказал:

- Я вас так пугаю? Вроде бы ничего плохого не сделал. Чаем вот вас угощаю. Замявшись, я сказала:

- Нет, просто… мне страшно сидеть вот так и отвечать … все время, думаю, что вы меня сейчас в какую-то тюрьму отправите. Улыбаясь, шрам сказал:

- Если честно, то будь вы на пару лет постарше и вас ждала бы петля. А так…

- За что? - возмутилась я.

- Ну, как, за что… - сказал шрам и терпеливо пояснил: - Вы по форме противника находились в зоне борьбы с партизанами. Одно из двух: либо вы сдаетесь, либо вы дезертир. Если сдаетесь, то правила для всех одни. Сдаются только с оружием. Если вы дезертир, то правил нет - казнь. Не думайте, что мы жестоки. Просто мы, как и все приличные люди ненавидим трусов, мародеров… пока была возможность он убивал… а как жареным запахло так он в бега. Другое дело вынужденная военная сдача. Пусть не почетное дело, но понятное. Обложили и никуда не деться. Тупо пустить себе пулю в лоб это конечно вариант… но и сдача так же приемлема.

Я слушала его спокойные рассуждения, и только чай пила. Мужчины любят, когда их восхищенно слушают. Это я давно поняла.

- И часто вам дезертиры попадаются? - спросила я, провоцируя новый виток его говорливости.

- Да. - Кивнул он. - В неделю человек десять двенадцать. Нет, не всех вешаем. Некоторые обладают необходимыми знаниями, что бы купить себе жизнь. Пусть живет, нам же не жалко, если может доказать что полезен. Мы же не глядящие, которые всех без разбора…

Я вдумывалась в его тон и не могла понять, где подвох. Мне словно маленькой объясняли, что вот они-то по настоящему хорошие, а что казнят других так это ж необходимость. А противник и того хуже делает. Но выбора не было. Надо было о себе думать. Я кивала с серьезным лицом и спросила:

- Вы мне поможете встретиться с Лидером. Или хотя бы сообщите ему, что я здесь?

- Ну, кто такие мы для Лидера? - словно неразумному дитю говорил мне офицер: - Думаете, он вас помнит?

- Уверена! - кивнула я. - И его жена. Они знают мою историю, и они защитят меня.

- Какая вы все-таки маленькая и наивная. - Сказал офицер со вздохом. - Ну, ладно давайте расскажите мне все что ты видели у партизан. Постарайтесь ничего не упустить. От этого зависит отправлю я вас в интернат далеко на юг, или… или попытаюсь связаться с вашей деревней и верну вас им.

Я рассказала все что знаю. Значительно позже близкий мне человек спросил меня, не стыдно ли мне было, когда я все рассказывала, и только тогда я со стылом призналась, что нет. Я была такая бестолковая. Мне казалось, что эта война хоть и касается меня, но я всерьез смогу быть ни на чьей стороне. Я же не знала, что НИ В ОДНОЙ гражданской войне НИКОМУ и НИКОГДА не удавалось отвертеться от ВЫБОРА. Тогда я думала что смогу…

Под утро меня сытую, накормил меня все тот же офицер принесенным ему солдатом в кабинет ужином, и уже спокойную за свою жизнь и остальное, отвели в какой-то дом, показали маленькую комнатку с кроватью и сказали, чтобы я безвылазно там находилась.

Я даже, если бы хотела, не смогла бы сбежать. И не, потому что в соседней комнате всю ночь шумели, смеялись и во что-то играли шрамы. А просто, потому что мне не хотелось никуда уже бежать. Мне так смертельно захотелось покоя после дневного пробега с сумкой, после задержания, после избиения тем урода из шрамов. Пред сном я потрогала распухший нос и серьезно обеспокоилась сломан он или нет. Но так как даже зеркала в комнате не было, волноваться и страдать было глупо. Я просто тихонько легла на кровать, чуть поворочалась, устраиваясь на бочку и подкладывая под слежавшуюся подушку руку, и так и уснула с ощущением, что я просто-то куда-то не туда попала. Что все вокруг это чужой мир. А я вот такая загадочная и красивая просто мимо проходила.

Утром меня, осторожно трогая за плечо, разбудил солдат шрамов и сказал, что мое сонное тело ждут в полковой разведке. Одергивая рубашку и залезая в куртку я поднялась и, пошатываясь побрела за ним так и не проснувшись. На холодном, налетевшем с севера ветру я, конечно, проснулась и, зябко кутаясь в куртку, просто спешила за солдатом, стараясь не отстать.

У вчерашнего здания стояло несколько внедорожников в окружении солдат, обсуждавших их преимущества. Проходя мимо них, в своей форме глядящих я вызвала невольный интерес. Думаю с внедорожников они на долго переключились в своих обсуждениях на меня. Такую заспанную с распухшим носом, с таким страдающим видом. У меня ведь на днях должны были начаться ежемесячные проблемы, и ко всем неприятностям в довесок жутко болел живот.

Во вчерашнем кабинете тот же офицер поприветствовал меня и спросил не дав оглядеться:

- Вам знаком этот человек?

Я посмотрела туда, куда он указывал, и увидела спокойно и ровно сидящего Артема. Боже мой, как я обрадовалась. Как я была счастлива. Я просто вся светилась от счастья. Радостно кивая, я даже сделала шаг к нему, но офицер остановил меня жестом и, протянув листок, сказал:

- Прочтите, и подтвердите или дополните личные показания этого офицера северной Руси.

Я внимательно читала то, что соизволил написать сам о себе Артем и только вернув, пожала плечами, глупо улыбаясь:

- Я половину этого не знала… или даже больше. Он просто Артем… Человек, давший мне свой дом для жилья. Да. Он, наверное, первый помощник Василия. Он хороший командир, но он хороший человек. Он, правда, хороший человек. Вы не верите мне. Но лучше него я мало встречала людей. Поверьте мне… Он бывает груб, но он добрый… Не выдержал первым именно Артем. Он усмехнулся и, обращаясь ко мне, сказал:

- Сашенька, успокойся. Веди себя… что ли спокойно. Просто отвечай на вопросы офицера.

Я чуть не плакавшая от непонятного счастья, мгновенно разозлилась и, не знаю, как не выпалила ему, мол, ты еще снова скажи не скулить… Но я сдержалась поджала губы и молящее посмотрела на офицера шрама. А тот, спрятав листок в аккуратную папку, сказал:

- Ну, у меня нет оснований вам не доверять. Ваше описание достаточно подробно. На ваш счет довольно точные инструкции. Доставить, обеспечить безопасность. А так как вы сами вышли на контакт с нами, то думаю на это есть веские причины, о которых я знать не хочу. Пусть разведка армии или генштаба разбирается, если вы их сотрудник…

- Нет, я не сотрудник. Я был и останусь преданным своей Родине. Преданным делу восстановления своей страны… - сказал жестко Артем, наверное, чтобы у шрама было понимание. - Эти переговоры инициированы не мной, я лишь больше подходящая для них персона.

- Хорошо, хорошо… - сказал как-то устало шрам. - Только не говорите что у нас с вами родины разные и что мы в отличии от вас желаем стране зла… Хорошо? Вот и отлично. Не надо в балаган все это превращать. Сейчас я дам вам конвоиров, и езжайте в город в армейскую разведку. Там они разберутся, куда вас там. Девушка поедет с вами. У нее такие влюбленные в вас глаза…

- Без пошлостей, штабс-капитан. - Жестко попросил Артем. - Я женат.

- Тогда прошу прощения. У самого жена осталась дома. С ребенком. У вас есть дети майор?

- Пока нет. Надеюсь, выиграем войну тогда и детьми займусь… Вздохнув, шрам сказал конвоирам:

- Обоих в разведку армии. На девушку сопроводительный материал не даю. На словах передадите дежурному, что была задержана в районе боевых действий, претензий к ней у полковой разведки нет. Пусть определят сами, куда ее на юг или в ее деревню тут недалеко. Сам я не хочу по гражданским принимать решение.

Нас вывели на улицу и, не дав даже надышаться, усадили на заднее сидение одного из внедорожников. Вместе с нами там же уместился конвоир и еще двое заняли места спереди.

Дорога была долгой. Мы плутали караваном из трех внедорожников по проселочным дорогам и меня, не выспавшуюся, откровенно укачало. Медленно я проваливалась в сон, иногда резко раскрывая глаза и пытаясь понять, где же мы. Видя мои страдания, Артем сказал:

- Сними куртку, а то спаришься. Клади ее мне на колени и сама ложись головой. Поспи. Нам еще долго кататься тут.