Страница 6 из 54
Который, как сообщила донна Луиза, пропал. Как в воду канул.
Шарп, оторопев от гостьи, от новостей, разинул рот, словно деревенский дурачок. Выручила Люсиль. Уговорив донну Луизу остаться на ужин и, соответственно, на ночь, она властно отослала Шарпа разместить лошадей графини. Конюшня в поместье была невелика и, поразмыслив, стрелок отправил их рабочих коней с мальчонкой на луга, освободив стойла для скакунов гостьи, пока Люсиль мудрила над постелями для донны Луизы и её служанок, над пледами для кучеров. Из подвала достали вино. С лучшего сыра, предназначенного для продажи на рынке в Кане, сняли обёртку из крапивных листьев. За исключением этого, ужин не сильно отличался от трапез в поместье, громко именуемом «замком[3]». То, что в незапамятные времена представляло собой укреплённое дворянское гнездо, давно превратилось в окружённый рвом разросшийся крестьянский хутор.
Донна Луиза, занятая собственной бедой, не обратила внимания на переполох, вызванный её визитом:
— Я была в Генеральном Штабе в Лондоне, и им пришлось дать мне сведения о вашем местонахождении. Сожалею, что не успела заранее известить о приезде, но мне нужна помощь.
Она говорила напористо, как человек, привыкший чаще приказывать, нежели просить.
Тем не менее, донне Луизе пришлось прежде познакомиться с хозяйскими детьми. Пятилетний Патрик отвесил поклон, трехлетнего Доминика больше интересовали плещущиеся во рву утята.
— Доминик похож на вашу жену. — поделилась с Шарпом наблюдением гостья.
Стрелок вежливо поддакнул. Ни он, ни присоединившаяся к ним за столом Люсиль не имели желания объяснять донне Луизе, что неженаты, что курица, живущая в Лондоне и по закону считающаяся супругой Шарпа, не даёт ему развода. Хотя обычно стрелок с удовольствием представлял Люсиль как миссис Ричард Шарп, ради графини Моуроморто, урождённой Паркер, он воспользовался старинным титулом: виконтесса де Селеглиз. Люсиль скромно заметила: мол, революция отменила титулы, да и вообще, любой француз, покопавшись в семейном прошлом, обнаружит каких-никаких благородных предков.
— Половина пахарей во Франции — виконты! — засмеялась виконтесса де Селеглиз и перевела разговор вопросом, есть ли дети у графской четы Моуроморто?
— Пятеро. — ответила донна Луиза, уточнив, что двое умерли в младенчестве.
Шарп приуныл, настроившись слушать бесконечное женское щебетание о потомстве, но донна Луиза вновь вернулась к пропавшему мужу:
— Он в Чили.
Стрелок потратил несколько секунд, вспоминая, где это. Бывая в Кане, Шарп обедал в одной и той же таверне и почитывал за едой свежие газеты. В них писалось о Чили.
— Там же вроде война за независимость, да?
— Бунт! — резко поправила его донна Луиза. Так оно и выглядело для неё — бунт, подавить который король послал её мужа. В Чили Вивар застал деморализованную армию, эскадру боящихся собственной тени военных кораблей и разворованную до последней медной монеты казну, однако, спустя шесть месяцев граф всё ещё был полон оптимизма и обещал жене, что скоро вызовет её и детей в цитадель Вальдивии, служащей официальной резиденцией капитан-генерала.
— Разве столица Чили не Сантьяго? — Люсиль принесла из дома рукоделие и устроилась за столом.
— Был. — выдавила донна Луиза и негодующе добавила, — Мятежники захватили его и сделали столицей так называемой «Республики Чили». «Республика Чили»! Даже звучит глупо.
По утверждению графини, доведи дон Блаз до конца начатое, «Республика Чили» навсегда бы перешла в разряд исторических курьёзов. Ему удалось одержать ряд побед, пустяковых, как он писал жене. Ничтожные или нет, но они вернули королевским солдатам веру в себя и развенчали миф о непобедимости повстанцев. Затем письма прекратились, и вместо них пришло официальное уведомление о том, что Его Высокопревосходительство дон Блаз, граф Моуроморто, капитан-генерал испанских войск в Его Величества доминионе Чили, пропал без вести.
Со слов донны Луизы, дон Блаз в сопровождении конного эскорта направился с инспекцией укреплений самого южного порта Испанского Чили — Пуэрто-Круцеро. Севернее города, в лесистых холмах капитан-генерал попал в засаду и, отрезанный нападающими от охраны, исчез. Обыскать место засады удалось лишь через шесть часов, но дон Блаз будто растворился в воздухе.
— Должно быть его захватили бунтовщики. — предположил Шарп.
— Будь вы командиром бунтовщиков и захвати наместника короля Испании, стали бы вы об этом молчать? — резонно заметила донна Луиза.
Шарп не мог не согласиться с ней. Случись подобное, повстанцы трубили бы о таком подвиге на всех углах.
Стрелок нахмурился:
— Как, вообще, это могло произойти?
— Охрана была невелика.
— Маленькая охрана? В бунтующей колонии?
Донна Луиза, неделями мучившая себя подобными вопросами, тяжело вздохнула:
— Якобы мятежники не появлялись в окрестностях города несколько месяцев. К тому же, дон Блаз любит скакать впереди свиты, вы, наверно, помните? Он всегда был нетерпелив.
— Нетерпелив, но не безрассуден.
Оса ползла по столу, и Шарп прихлопнул её ладонью.
— Выходит, повстанцы о доне Блазе молчат?
— Как рыбы! — в отчаянии воскликнула донна Луиза, — Молчит и армия! Я не знаю, кем мне себя считать? Вдовой? Соломенной вдовой?
Она посмотрела на Люсиль:
— Я хотела ехать в Чили, но не могу оставить детей. Да и что может сделать слабая женщина?
Люсиль покосилась на Шарпа и вновь уткнулась в шитьё.
— Армия не ответила вам ничего определённого? — недоверчиво переспросил Шарп.
— Почему же, ответила! С военной чёткостью и прямотой: возможно, вполне вероятно, скорее всего, дон Блаз мёртв. Тело не найдено, поэтому факт смерти трудно доказуем.
Донна Луиза зло пожаловалась, что вместо помощи ей король Фердинанд заказал заупокойную мессу по дону Блазу, и был очень обижен отказом графини присутствовать на панихиде. Сердце не могло обмануть донну Луизу: её муж жив.
— Он томится в неволе где-то. Говорят, в чилийских джунглях живут племена язычников, обращающих в рабов всех попадающих к ним в лапы христиан. Чили — ужасная страна. Там в горах полно карликов, великанов, а мятежники для пополнения своей армии выкупают разное отребье из тюрем Европы.
Люсиль сочувствующе покачала головой, а вот Шарпа россказни о язычниках с карликами насторожили. В послевоенные годы он встречал немало женщин, так же фанатично верящих в то, что их сын, муж, брат или любовник живы. Имея чаще всего на руках похоронку, несчастные полагали, что власти ошиблись, их любимый заточён в глухой испанской или русской деревне, а то и вовсе продан в заморские колонии. На самом деле бедняга давно сгнил в земле, но переубеждать женщин Шарп не пытался, ибо эта горькая вера — единственное, что им оставалось. Донну Луизу стрелок тоже переубеждать не стал, а поинтересовался, много ли у дона Блаза было сторонников в Чили.
— Он честный, а честных не любят. С первого дня дон Блаз объявил войну казнокрадам, и, кстати, в Пуэрто-Круцеро ехал не просто так. О продажности тамошнего губернатора ходят легенды. Естественно, отношения с доном Блазом у него не заладились. Есть шепоток, что капитан-генерал собрал доказательства преступлений чиновника и ехал в Пуэрто-Круцеро уличить негодяя.
А это значило, устало подумал Шарп, что дон Блаз был обречён вести войну на два фронта: против мерзавцев в собственных рядах и против мятежников, занявших Сантьяго и оттяпавших у короля южную половину страны. Без сомнения, граф Моуроморто обладал талантом военачальника, достаточным, чтобы прищемить хвост бунтовщикам; но тот дон Блаз, которого знал Шарп, был слишком порядочен, чтобы успешно противостоять спевшейся шайке казнокрадов и интриганов.
— Не может ли статься, — осторожно начал Шарп, — что на дона Блаза покушался кто-то из своих?
Донна Луиза поняла его:
— Не просто «возможно». Всё указывает на это, но доказательств нет.
3
Chateau — «замок» по-французски. Прим. пер.