Страница 14 из 47
Позиция американского правительства по Афганистану также была пассивной. Когда в феврале 1989 года Советская армия после почти десятилетней беспрецедентно жестокой войны ушла из Афганистана, страна была опустошена, а ее экономика развалена и почти 20 процентов населения стали беженцами к районах, прилегающих к Пакистану и Ирану. Не было и эффективного центрального правительства. Установленный советской стороной режим в Кабуле через несколько месяцев был сброшен антисоветскими силами сопротивления, которые затем раскололись на несколько враждующих фракций. Соединенные Штаты, которые при президентах Картере, Рейгане и Буше оказывали поддержку силам сопротивления, мало что сделали для того, чтобы международное сообщество помогло Афганистану осуществить политическую стабилизацию и восстановить экономику. Последствия этой беззаботности стали ощутимыми позже, уже после ухода Буша с поста президента.
Тем не менее, то, что Буш сумел договориться с Горбачевым, чьи запоздалые попытки реформировать больной Советский Союз привели к кризису, которым Буш и воспользовался, было историческим достижением, имевшим далеко идущие последствия, особенно если подумать о том, что могло бы случиться, если бы американский президент оказался менее искусным и менее удачливым. В Восточной Европе могли бы быть кровавые советские репрессии, в Советском Союзе — насилие в массовых масштабах или даже непреднамеренные коллизии между Востоком и Западом. Но вместо этого последовало мирное возникновение демократической Европы, связанной с НАТО и поглощенной нарождающимся Европейским Союзом, которое изменило исторический баланс в пользу Запада.
Бесплодный триумф
К осени 1990 года команде Буша, занятой трудными проблемами, связанными с кризисом в советском блоке, пришлось также обратиться к другому вопросу, оказавшемуся в повестке дня президента, — вопросу, отнимающему много времени и требующему большого внимания. Испытываешь невольный страх, если вспомнить, что помимо чрезвычайно сложных усилий, направленных на мирный демонтаж советской империи, администрация Буша одновременно столкнулась с внезапной угрозой безопасности в Персидском заливе и должна была дать дипломатический и военный ответ на захват Ираком Кувейта. Как и в случае с Советским Союзом, проблема была не только в том, как реагировать на возникшую ситуацию, но и в том, чтобы найти долговременное решение в разрываемом конфликтами регионе, что было не менее важно.
Парадоксально, что именно совпадение по времени этих двух крупных кризисов обеспечило Бушу большую свободу действий, потребовавшихся для решения второго из них. Читатель должен иметь в виду хронологию развития событий (см. с. 45–47): иракское вторжение в Кувейт произошло в августе 1990 года, в то время, когда Горбачев для спасения лица все еще маневрировал в вопросе о его согласии на воссоединение Германии на условиях Запада. Его трудности увеличивал внутренний кризис, приведенный в действие развалом режимов советских сателлитов в Восточной Европе, произошедшим годом ранее и теперь перераставшим в угрозу существованию самого Советского Союза. К концу 1990 года советская империя перестала существовать, и только год отделял шатающийся Советский Союз от распада. Россия отчаянно нуждалась в экономической помощи Запада: советский лидер был всего лишь своей собственной тенью, и Америка задавала тон в мире. Президент США мог действовать, не опасаясь того, что Советский Союз станет на его пути.
У Саддама Хусейна, должно быть, были другие расчеты. Возможно, он считал, что наносит удар в момент, когда и Соединенные Штаты, и Советский Союз поглощены другими делами. Может быть, он также думал, что все еще можно полагаться на то, что советское участие в Совете Безопасности ООН обеспечит ему вето на любое принудительное решение, исходящее от США. В течение предыдущих трех десятилетий Советский Союз предпринимал все более активные политические и военные действия на Ближнем Востоке. Он потерял некоторые позиции в Египте, особенно в результате сотрудничества Картера с Садатом в конце 70-х годов, но Ирак и Сирия продолжали получать советское оружие в виде щедрого дара, и военные структуры и действия Ирака находились под сильной опекой советских военных советников. Казалось логичным, что Советский Союз может предоставить международное прикрытие региональным амбициям Ирака.
Саддам мог также прийти к заключению, что Соединенные Штаты не только заняты в Восточной Европе, но еще и сохраняют свежие воспоминания о Вьетнаме, чтобы не иметь склонности прибегнуть к силе. Он мог быть также введен в заблуждение разговором с послом США, который, казалось, дал знать о безразличном отношении США, когда Саддам намекнул на свое намерение осуществить вторжение в Кувейт. Но более неверного заключения он не мог бы сделать. Его главная ошибка состояла в том, что он не понял новых геополитических реальностей. После событий 1989 и 1990 годов Буш возвышался над миром, став первым в истории глобальным лидером, и Соединенные Штаты получили едва ли не всеобщее признание в качестве единственной сверхдержавы.
В этих условиях действия Саддама были не только вызовом традиционной роли США в Персидском заливе — и особенно американским нефтяным интересам в Саудовской Аравии и Объединенных Арабских Эмиратах — но, вероятно, и даже в еще большей степени для новой доминирующей роли США в мире и для нового глобального статуса Буша. Каковы бы ни были правовые основания для иракских исторических претензий к Кувейту, акт вторжения был прямым вызовом. Буш понимал, что Америка должна дать ответ, хотя вполне осознавал, что этот ответ должен уважать международное право и интересы других стран.
Буш узнал об иракском вторжении рано утром 1 августа 1991 года. По его собственному признанию, его постоянная занятость советским кризисом не давала ему возможности уделять много внимания Персидскому заливу. Но он и его главные советники быстро пришли к выводу, что Соединенные Штаты должны взять на себя ведущую роль в организации международных ответных действий, узаконенных коллективным осуждением ООН, усиленных санкциями и поддержанных наращиванием вооруженных сил. Международные обстоятельства благоприятствовали такой стратегии. Советский Союз, бывший не в состоянии выступить с возражениями, присоединился к Соединенным Штатам в осуждении Ирака 3 августа. Несколькими днями позже король Саудовской Аравии, опасаясь, что иракцы бросятся на юг, пошел на беспрецедентный шаг (учитывая саудовскую религиозную чувствительность), дав согласие на размещение на территории Саудовской Аравии оборонительного контингента американских войск. Вскоре после этого Лига арабских стран также приняла решение направить арабские силы для защиты Саудовской Аравии.
Великобритания с самого начала решительно поддержала действия Буша, направленные на то, чтобы вынудить Ирак отвести свои войска. Поддержала Соединенные Штаты и Франция. Премьер-министр Великобритании Маргарет Тэтчер, все еще в состоянии торжества, вызванного ее победоносной конфронтацией с Аргентиной по поводу Фолклендских островов, была особенно тверда, настаивая на решительных действиях. Буш также обратился за поддержкой к китайцам, которым напомнили о своей терпеливой реакции на бойню на площади Тяньаньмэнь. Всего лишь через две недели после вторжения международная изоляция и осуждение Ирака стали фактом: Совет Безопасности ООН тринадцатью голосами при отсутствии воздержавшихся принял резолюцию, требующую вывести иракские войска из Кувейта.
Однако международная солидарность сама по себе не решила вопрос о том, должны ли быть использованы против Ирака военные силы, и если должны, то когда. Сам Буш, согласно его мемуарам, уже к середине августа пришел к выводу, что это необходимо сделать, несмотря на то, что некоторые из его консультантов из Совета национальной безопасности настаивали на том, что подготовке санкций должно быть отведено больше времени. Такую же позицию занял и Горбачев, несмотря на выраженную им ранее готовность осудить иракскую агрессию. Китайский министр иностранных дел в своих воспоминаниях пишет о том, что Китай также настаивал на том, что, прежде чем прибегнуть к вооруженной силе, необходимо проявить терпение.