Питер, Поль и я

— У меня все отлично, Роджер, — спокойно ответила я, в глубине души усомнившись в справедливости собственных слов. Я люблю чудака-ученого. Он сейчас проводит в Калифорнии загадочные эксперименты. Я ничего не смыслю в его опытах. Он не собирается на мне жениться, а в его отсутствие я сплю с его клоном. Объяснить все это Роджеру не представлялось возможным — я и сама-то никак не могла разобраться во всей этой мешанине. Пока я раздумывала над этим, к нам снова присоединился Поль.

— Я нашел свободный столик, — гордо объявил он, потянувшись к моему бокалу с недопитым вином, но мне в эту минуту больше всего на свете хотелось домой. Я смотрела, как Хелена приближается к нам в ореоле из белой кроличьей шерсти.

— Приятно было увидеться, — сказала я Роджеру и любезно добавила: — Счастливого Рождества. — С этими словами я поставила бокал и отошла от бара вместе с Полем.

По пути мы разминулись с Хеленой, и я уловила аромат ее духов. Это были те самые духи, которыми я пользовалась десять лет назад. Я поняла, что ей подарил их Роджер, поскольку он обожал этот аромат. Теперь он принадлежит ей, и у них своя жизнь. Они ждут ребенка, поэтому им сейчас не до моих проблем, которые я сама себе устроила. И Питер с Полем тут тоже ни при чем.

Я сказала Полю, что хочу вернуться домой. Он расстроился: ему с таким трудом удалось отыскать свободный столик, — но тут же понял по моим глазам, что что-то стряслось. Мы вышли на улицу. Я глубоко вдохнула морозный воздух, чтобы забыть знакомый запах Роджера и духи, и кроличье декольте Хелены. Поль внимательно вгляделся мне в лицо.

— Что случилось?

— Не знаю, — промолвила я, дрожа на декабрьском ветру. На нас упали первые снежинки. — Я не ожидала их встретить… Она такая пустышка, а он от нее без ума. Я снова вспомнила все, что мне пришлось пережить, когда мы расстались. Он бросил меня ради нее.

Мне было тоскливо и одиноко, и даже модное платье и стильная прическа сейчас меня не радовали. Правда заключалась в том, что он никогда меня не любил. А теперь любит ее. Мне он больше не нужен, и если бы он вдруг захотел ко мне вернуться, я бы его не приняла, но встреча с ним и Хеленой заставила меня снова испытать горечь разочарования и утраты.

— Не грусти, Стеф, — тихо сказал он. — Она же ноль без палочки. У нее и груди-то ненастоящие… и до чего вульгарное платье! Ты выглядишь в десять раз лучше. Поверь мне. И кому только нужна женщина с таким отвратительным вкусом? — Лампочки на его штанах празднично сверкали, а рождественские помпончики трепетали на ветру, но его взгляд меня глубоко тронул. Поль обнял меня за плечи и остановил такси. Мы залезли в машину, и он осторожно отер слезы с моих щек. — Забудь про них. Поедем домой, зажжем свечи, и я сделаю тебе массаж. — Сейчас в его устах это прозвучало как врачебное предписание.

Я притихла в его объятиях, все еще не оправившись от потрясения. Поль заботливо помог мне подняться по ступенькам и был со мной ласков и внимателен.

Я заплатила няне и с облегчением отметила, что дети рано улеглись и давно спят. В ту ночь массаж Поля повлиял на меня самым положительным образом: я успокоилась, подчинилась его нежной страсти и позволила ему исполнить весьма скромный двойной кувырок.

Этот случай еще больше сблизил нас с Полем: он помог мне пережить неприятные мгновения встречи с Роджером и Хеленой и несколько повысил мою самооценку.

В середине недели мы отправились вместе с детьми смотреть «Щелкунчик». Поль вырядился в костюм «турецкий кофе». Во время спектакля он пустился в пляс в проходе между рядами партера и пытался вытащить потанцевать и меня. После театра мы повели Сэма на встречу с Санта-Клаусом, и Поль влез к нему на колени вслед за Сэмом. Поль надарил Шарлотте и Сэму целую кучу подарков. Словом, вел себя как положено. Его поступки невольно напоминали мне о том, чего никогда не делал для меня Питер. Как будто кто-то запрограммировал Поля быть полной противоположностью Питера: дарить подарки, развлекать меня, самозабвенно, как ребенок, играть с Шарлоттой и Сэмом. Со мной он выказывал поистине безграничную нежность. Перед ним было невозможно устоять — он был создан для того, чтобы его любили. Если отбросить все его дикие и неприличные выходки, он был, в сущности, очень добрым, хорошим человеком. То есть добрым, хорошим клоном. Питер сконструировал отличный экземпляр.

Питер звонил мне из Калифорнии по два-три раза на дню. И постоянно интересовался, как там Поль, — куда он ходит, что говорит, что покупает за его, Питера, счет и катается ли на его «ягуаре». О последнем я старательно умалчивала, но в конце концов вынуждена была ответить утвердительно, когда Поль попал в аварию на скоростной трассе.

В тот день шел снег, и дорога обледенела. Когда Поль рассказывал мне эту историю, я мысленно благодарила Бога, что тот надоумил меня не отпускать с ним детей. А произошло следующее: Поль напевал себе под нос, слушая диски Питера, которые, к слову сказать, терпеть не мог, но ему нравились записи Уитни Хьюстон, которые я ему подарила. Продолжая подпевать, он неожиданно чихнул, крутанул руль и съехал с дороги прямо на заваленную снегом обочину. Автомобиль несколько секунд балансировал на снежном сугробе, в то время как Уитни заливалась соловьем, а потом медленно заскользил вниз с горы прямо на отмель Ист-Ривер, где и провел целых два часа, наполовину погрузившись в воду, пока Поль поджидал аварийную службу. Поль признался, что обшивка автомобиля помялась и покоробилась, а коврики промокли насквозь. Теперь «ягуару» наверняка понадобится новый двигатель, добавил Поль. Остается надеяться, что Питер не очень рассердится.

Я позвонила Питеру и все ему рассказала. Он застонал, когда я сообщила, во сколько обойдется ремонт.

— Только не позволяй ему снова перекрасить мою машину. — С этими словами он повесил трубку.

— Ну как он? — тревожно спросил Поль, после того как я описала реакцию Питера на случившееся с «ягуаром».

— Он в бешенстве, — ответила я, втайне не на шутку обеспокоенная здоровьем Поля: после купания в Ист-Ривер он сильно простыл и подхватил насморк. — Ничего, все обойдется, — мягко добавила я. И тут же огорошила его неприятной новостью: — Он приезжает завтра утром.

— Так скоро? На два дня раньше! — Поль совершенно пал духом. Он-то планировал провести со мной остаток недели до возвращения Питера из Калифорнии.

— Он говорит, что у него назначена важная встреча. — Но я подозревала, что дело не только в этом, да и автомобиль ни при чем. Просто Питер не желает больше оставлять меня с Полем. И Поль ужасно расстроился.

Наша последняя ночь прошла тихо и печально. Я укрыла его теплым одеялом, предварительно напоив горячим пуншем. Каждый раз, когда я его целовала, он чихал. Нос его покраснел. Его плачевный вид напоминал мне о бедном «ягуаре», который тоже выглядел не лучшим образом. Я легла в постель, и Поль повернулся ко мне. Лицо его хранило необычно серьезное выражение — значит, он над чем-то размышлял и чувствовал себя очень несчастным, что было для него нехарактерно.

— Что будет, если я здесь останусь? — спросил он с тревогой, и я улыбнулась. Может, он сильно стукнулся головой, когда попал в аварию?

— По-моему, ты и так здесь, или ты забыл? — Я нежно чмокнула его, поставила стакан с пуншем на прикроватную тумбочку и озабоченно заглянула ему в глаза.

— Я говорю о том дне, когда вернется Питер. Что будет, если я скажу ему, что остаюсь и не хочу возвращаться в лабораторию? — Он впервые излагал мне подобную идею.

— А ты имеешь право так поступить? Тебе позволят?

Он смотрел на меня с обезоруживающей нежностью, и я невольно оторопела.

— Я попытаюсь. Мне тяжело расставаться с тобой, Стеф. Мое место рядом с тобой. Я люблю тебя… мы счастливы вместе. Я тебе необходим.

Даже больше, чем мне бы хотелось себе признаться, но ведь Питер мне тоже необходим, и я люблю его гораздо больше, чем Поля. Да, мне нравилось его общество, мне было с ним весело, однако в последние дни я все чаще обращалась мыслями к Питеру и с нетерпением ждала его возвращения. В моем сердце жил только Питер. Поль — это развлечение, живой, веселый характер, детская непосредственность, заразительный смех и шутки. Питер же забрал с собой частичку моей души. Это я поняла совсем недавно. Мне нужно гораздо больше, чем сальто в постели и развеселые вечеринки. Мне не хватало солидности, основательности Питера, его сдержанной страсти, которая заполнила те уголки моего существа, которые был не в состоянии заполнить Роджер.