Страница 3 из 31
— Конечно, — торопливо отозвался Саша, бросив на товарища недоуменный взгляд.
— Видели, как чалма его мелькнула, — добавил Арменак.
— А халат на нем был? С красными цветами? — продолжал допытываться Шараф.
— Да, как обычно, — подтвердил Саша. — А что тебе дался этот самый старик, с его чалмой и халатом?
— Я тоже видел его, — медленно проговорил Шараф, — …только не на горе, а на этом берегу… Вон на той площадке… Шараф показал вверх по течению, где метрах в ста пятидесяти виднелась ровная площадка, обрывавшаяся над речкой. Туда вела тропа, по которой два человека едва ли могли разойтись.
— Не может быть! — загорелся Саша.
— Зачем нам загадки загадываешь? — «заэкал» Арменак.
— Я видел старика на этом берегу, — упрямо повторил Шараф. — На площадке… Но это было, честное слово, одно мгновенье. Повернулся, вижу, он уже на том берегу в гору поднимается! Только чалма, как мне показалась, на нем была не белая, а зеленая. Такие чалмы носили только «ходжи» — это люди, посетившие Мекку, — объяснил Шараф я продолжал: — У него, у старика, длинная белая борода и приметный пестрый халат. Как он мог за одну секунду на том берегу очутиться? По воздуху перелетел, что ли? Колдовство сплошное!
— Какое колдовство? Что ты говоришь, Шараф? — заторопился Арменак, проглатывая целые слоги. — Никаких колдунов нету! Зачем так говоришь? Я тебе всю эту тайну сам открою! Дай только время!
— Пошли домой, там обсудим создавшуюся ситуацию, — » важно произнес Саша. — Масса эмоции и никакой логики. Может быть, дедушка приехал… Устроим военный совет…
Опять загадочный старик
Лагерь встретил их тишиной. Дедушки все еще не было. А больше откуда ждать гостей?
Живя здесь, ребята, кроме старика с того берега, никого не видели. Да и кому здесь быть? Разве пастухам? Но они высоко в горах. Ребята сидели в палатке, прямо на земле, и взволнованно обсуждали события последних дней.
— И ночей, — добавил Саша.
— Я только хотел искупаться, как увидел старика и подумал: почему он здесь, на этом берегу? — рассказывал Шараф. — Как он здесь очутился? Решил поговорить с ним, он вдруг исчез. Не прошло и минуты, как он вновь появился, но уже на том берегу… В гору поднимался… Меня он, видно, не заметил, 3 тогда совсем спрятался, потом потихоньку за камнями добрался до площадки. Так и сидел, спрятавшись, наблюдал. Слышал, как вы кричали, но не мог отозваться. Жучка тоже не лаяла, слушалась. Ломал-ломал я голову, как старик за одну минуту там очутился, — ничего не мог придумать.
— Да, с точки зрения науки, явление загадочное, — задумчиво отозвался Саша. — Действительно, как? По воздуху? Под землей? Под водой?
— Еще я два раза ночью слышал какие-то дикие звуки, — добавил Шараф. — Страшные! Прямо мороз по коже! И Жучка, как услышит — сама не своя, дрожит, жмется ко мне…
— Ну, это совсем легко объяснить, — перебил его Арменак, — мало ли разного зверья в горах? Шакалы лают, а кажется, ребенок плачет или женщина кричит… Может, сова, медведь… А эхо ночью, знаешь, как раздается!
— Знаю, — поднялся Саша. — Физическое явление природы. Потоки воздуха могут вызывать интересные акустические эффекты. А, может быть, это была просто слуховая галлюцинация…
— Вот, как сейчас, — подмигнул ему Арменак.
— А сейчас как раз никакой галлюцинации нету, — вскочил Шараф. — Дедушка приехал!
Хотя Нуритдин-ака добирался до пасеки на попутной машине, поручение своих помощников — привезти книги и шахматы — он выполнил.
Ребята шумно выражали свою радость в связи с его возвращением, а старый пасечник видел, что, пока он отсутствовал, здесь что-то произошло. Однако расспросами ребятам не досаждал. Сами скажут…
Шараф проснулся сам. Тихонько, стараясь, чтобы не скрипнула раскладушка, поднялся, В палатке было тепло, а за потяжелевшим от ночной росы брезентом его охватила, заставив поежиться, прохлада.
Одними губами стал декламировать он.
Знакомая тропинка уверенно вела его к воде. Жучка бежала рядом. Вот и река. Над Шайтан-ташем клубился сизый туман. Противоположный вздыбленный берег крутыми >ступами уходил в реку. А она в теснине клокотала, стремительно неся свои воды, громыхая, камнями.
Присев, Шараф внимательно смотрел на противоположный берег. Сердце екнуло.
Высоко на скале показался человек. Его тут же поглотил туман. Вот человек появился опять. Озираясь, он теперь уже пробирался вдоль берега, вверх по течению. Шараф, таясь за выступами скалы, не отрываясь следил за стариком. Потом двинулся следом по этому берегу, чтобы не упустить незнакомца из виду. Уже совсем рассвело. Шарафу отсюда сейчас хорошо был виден тот берег. Вот, наконец, старик остановился, подошел к скале, опять огляделся, сдвинул небольшой валун, вытащил из обнажившегося отверстия узел. Распаковал, вынул два мешка. Разделся, одежду сунул в мешок, плотно его завязал. Второй — надул, отверстие заткнул чем-то и, взяв мешок с одеждой, вошел в воду. Постоял немного, видно, привыкая к холоду, и пустился вплавь, лежа грудью на поплавке.
— Ага… на турсуке переправляется… — про себя проговорил Шараф, Он и раньше знал, что турсук — мешок из бараньей кожи — очень удобен для переправы даже через бурные реки. Таким способом переправы еще в древности пользовались армии Александра Македонского, Чингис-хана, Тамерлана…
Незнакомца быстро несло к берегу, где в камышах притаился Шараф.
Старик (Шараф сразу же узнал незнакомца) вышел, отряхнулся от воды. Из мешка вытащил одежду, проворно оделся, выпустил из турсука воздух. Сунул мешки в расщелину, замаскировал тайник и направился по тропинке прямо к лагерю. Подошел к месту, где всегда купались мальчики, постоял, посмотрел кругом и легко стал подниматься к пасеке. Шараф, не теряя из виду старика, метнулся к расщелине. За ней открылся грот»
«…Грот как грот, какие здесь часто встречаются. Только этот — больше, гараж на 3–4 автомашины. А снаружи и не видно ничего, а ведь совсем близко от лагеря…»
В гроте Шараф ничего не обнаружил, кроме мешков и одежды старика, и снова последовал за ним. Убедившись, что сосед пошел к ним на пасеку, подошел к реке, умылся и, не вытираясь, с каплями воды на лице, шее, груди — пусть все знают, что он купался, — пошел верхней тропкой к пасека
Медленно прошелся по пасеке, дыша полной грудью, чтобы успокоить дыхание, и направился к палаткам.
Издали он увидел друзей, дедушку, таинственного старика, сидевших на разостланной кошме под навесом, и, уже не таясь, смело зашагал к ним. Поздоровался с гостем, тот сидел, подобрав под себя ноги. Арменак и Саша молчали, переглядываясь, их не на шутку заинтересовал пришелец. Дедушка Нуритдин заваривал чай.
На дастархане — лепешки, пиала с медом, куски вареной баранины, курт — сушеные шарики из соленого творога…
Нуритдин-ака сполоснул пиалу, налил в нее чуть больше половины, приподнял крышку чайника, ловко вылил назад» Трижды повторил это, чтобы чай лучше заварился. Выждав немного, пока осела заварка, наполнил пиалу. Медленно выпил. О рукав своего халата вытер край пиалы, опять налил немного и передал пиалу в руки гостя.
— Да будет полная чаша в вашем доме, — проговорил незнакомец и припал к пиале. Потом потянулся к лепешке, отломил маленький кусочек, тихонько стал жевать, чуть покачивая головой.
Нуритдин-ака по закону гостеприимства не задавал никаких вопросов: ни о переправе, ни о том, давно ли сосед здесь живет? Справился лишь о здоровье,
— Милостью аллаха, все хорошо… — только и ответил он.