Надежда мира

– Нет, ты без музыки.

– Что вам спеть? – обреченно спросил Риэль, не сводя взгляда с Жени.

– Что спеть? Ну, вот хотя бы «Карнийскую легенду».

– Я… – растерялся Риэль. – Боюсь, мне не по голосу…

Нож оторвался от шеи Жени и покачался у нее перед носом. Он был едва ли не прозрачный. Риэль опустил глаза, сосредоточиваясь, сменил позу и запел.

Боже мой… Женя, слышавшая его тысячу раз, знавшая, казалось, весь его репертуар и все его приемы, была потрясена. Какой там Гартус! Риэль выводил сложнейшую балладу, играя голосом так, как Гартус этого никогда не делал, и его звенящий тенор то летел, то плыл, то шептал… У Жени выступили слезы на глазах, когда он взял последние ноты – так небесно высоко, так чисто, так нежно…

– Неплохо, – резюмировал синеглазый. – Не будем мы убивать твоих спутников. А тебя?

– Да ладно вам, – вдруг сказал Тарвик. – Он ведь и поверить может.

– А ты? – удивился тот, с розовыми глазами.

– А я знаю, что слухи о кровожадности эльфов сильно преувеличены. Самими эльфами.

Мужчины засмеялись. Женя оторопело переводила взгляд с одного на другого. Хрестоматийные эльфы. Нечеловечески красивые. Чужие. Чужие?

– Откуда у тебя эльфийское имя, менестрель? Ты ведь Ри? А Эль – это фамилия?

– Я не… не знаю.

– На полукровку ты не похож… Хотя как только не шутит Создатель… Ну что, Тарвик Ган, ты, кажется, шел именно к нам?

– Нет. Надеялся не встретиться. Гостеприимство вам не свойственно, как и кровожадность.

– Вот как? Не исключено, что ты будешь разочарован. Я, Лин Манили, приветствую тебя, Джен Сандиния. Успокой своих спутников. Мы не станем есть их на завтрак.

Женя оторопела, когда мужчины сихнронно склонились перед ней. Тарвик облегченно вздохнул.

– И прости за жестокую шутку, – не выпрямляясь, но поглядывая на нее снизу вверх, проговорил эльф с притворным покаянием. – Видишь ли, редко менестрели людей действительно умеют петь. Он – умеет.

Женя на деревянных ногах подошла к Риэлю и обняла его, и он обнял, защищающе… хотя, наверное, это было даже смешно. Неважно. Зато ей так было спокойнее.

– Отдохнете у нас? – предлагающе спросил синеглазый Лин. – Уверяю, никакая погоня не рискнет войти в наши края.

– Даже Гильдия магов?

Эльф презрительно усмехнулся, что весьма понравилось Тарвику.

– Даже Гильдия магов.

Оказалось, они шли совсем рядом с поселком эльфов – маленьким, скрытым среди деревьев, отличавшимся от аналогичных человеческих поселений разве что красками: дома были неизменно выкрашены в ясные прозрачные цвета, ни на одной стене краска не облупилась, ни одна ступенька не была поцарапана. Этакий эталонно отремонтированный к приезду начальства военный городок. Потемкинская деревня. Хотя на самом деле эльфы всего лишь были занудными аккуратистами. Ни в одном дворе не было заметно никаких следов беспорядка, всякая вещь лежала на своем месте, если на цветнике положено было расти только «слезам девственницы», то и росли только эти самые слезы, и никаких посторонних травинок. Точно так же было и в одежде: «камуфляж» был идеально подогнан, не мешая двигаться. Здесь жили в основном охотники – вот и камуфляж – и сборщики всяких лесных даров, то есть самые что ни на есть мирные люди… то есть эльфы. Их феноменальная красота была столь изысканной и в то же время столь вызывающей, что напомнила Жене рекламных див, рассыпающих на экране обработанные компьютерными программами волосы. Но смотреть на них было приятно, потому что они перестали строить из себя злодеев, оказавшись вполне приятными, смешливыми и совершенно непонятными созданиями. Чужими. Сторонящимися людей по миллиону только им понятных резонов, причем настолько, что с удовольствием распространяли о себе невозможные ужастики. Эльфы не любили людей без видимых причин. Ни Риэль, ни Тарвик не припоминали никаких репрессий против них и никаких их восстаний. Жили – и жили. Оказывалось, что они относятся к какому-то государству – чихали и продолжали жить, как прежде. Особо наглые короли пытались требовать с них налоги, держа наготове чуть ли не армии, – они платили, но переставали торговать с людьми, и получалось, что людям эта торговля нужнее, чем эльфам, и уж никак не простонародью: эльфийская «ювелирка», эльфийская вышивка и прочие предметы роскоши были чрезвычайно популярны среди людей богатых. И как-то незаметно потуги королей сводились на нет. Людей в городах эльфов не принимали. Мест в гостиницах не оказывалось вообще, никаких и никогда, а ставить палатки запрещалось местными правилами, иногда только что придуманными, но непременно записанными и заверенными во властных структурах. Да и сами они вовсе не рвались общаться, приезжали только чтобы продать – купить, и чаще продать, чем купить. Жене вспомнилось риэлево «война с тамошними эльфами кончится плохо». Подумав, она спросила Лина, так ли это, и он со свойственной ленцой ответил, что даже не плохо, а гораздо хуже, потому что эльфы знают людей насквозь, зато люди совершенно не знают, чего ждать от эльфов. Маги? Ну а как же, есть. Потому и Гильдия ваша… то есть, прости, не ваша, конечно, вы от этой Гильдии и натерпелись…

Они и правда рассказали эльфам все, вплоть до метода, каким Тарвик проверял Женино соответствие приметам (это вызвало смешки в адрес проверяльщика), вплоть до методов пыток, каким подвергали Тарвика и Риэля. Женя еще попросила местных врачей, если они есть, осмотреть мужчин – и их тщательно обследовали, и вовсе не только визуально, но и с помощью какой-то техники – гибрид магии с технологией, по словам Лина, придумали именно эльфы, а люди то ли подсмотрели, что почти невозможно, то ли просто пошли по параллельному пути, разве что существенно позже. Риэль, благодарение создателю, оказался здоров, а Тарвику оставалось не более года жизни. Врач сообщил это с обычной безмятежностью, а Тарвик с той же безмятежностью пожал плечами. Вот руку ему подлечили. О процедуре он рассказывал больше в матерных выражениях, потому что жезл и тот причинял меньшую боль (Риэль поежился), но как только процедура прекратилась, прекратилась и боль. В том числе и в руке. Тарвик уж и поднимал ее, и вертел ею всяко, и кулак сжимал – нет, не больно совсем и нигде.

Спокойная уверенность – вот что их отличало. Такая же спокойная отчужденность. При всей благожелательности эльфы общались с ними совсем не так, как между собой. Тарвик втолковывал Жене, что эти эльфы – совсем не те, про которых она в книжках читала, это не Толкиен и не Сапковский, это просто иные, в смысле другая гуманоидная раса, ну сложилось так, что есть маргиты, есть люди, есть эльфы… много кто еще есть. Просто красивы они, как в Жениных книжках и описывалось. Полукровки бывают, но, во-первых, редко, а во-вторых, как всякий продукт межвидового скрещивания, они бесплодны. Разный геном. Льва и тигра тоже можно скрестить, что в Новосибирском зоопарке и сделали, ну вот, получилась отдельная клетка для лигра, и ничего больше. Тут то же самое. Вроде и гуманоиды (больше, чем маргиты, с теми потомства не бывает… хотя бродят нехорошие слухи), и в то же время другие. Их на Гатае не так чтоб много, процентов несколько от общего населения, и пытаться завоевать малочисленные племена перестали еще во времена смутных войн, то есть очень давно. Если эльфы мобилизовывались на войну, для агрессора все кончалось крайне плохо. Для начала они просто убивали командующего вражеской армией. Если не помогало – того, кто отдавал ему приказы. И вплоть до королей. Как им это удавалось, черт знает, все равно не скажут.

А Женя спросила. Пользуясь своим несомненно привилегированным положением. И ей спокойно сказали: «А магия на что?» И показали. Стоял перед ней тот самый, с розовато-золотистыми волосами, красавчик – и нету. На пустом дворе. И вдруг сзади прикасается к волосам. Женя чуть заикой не осталась. В общем, умели они отводить глаза, а для таких важных акций еще и использовали особым образом подготовленных бойцов. «Спецназ», – хмыкнул Тарвик, однако проникшись уважением. Может, потому что и сам был подготовлен особым образом.