Надежда мира

– Риэль? – перебил он. – Королек Риэль?

– Да, но я не очень люблю, когда меня зовут Корольком. Очень уж смешно: такой длинный – и носит имя такой маленькой птички.

– Я слышал тебя на королевском состязании. Теперь и узнал. Меня зовут Райв. А что со мной случилось, вам, пожалуй, и правда, лучше не знать.

– Меньше знаешь, дольше живешь, – сообщила Женя. Риэль вымыл кастрюльку и налил в нее воды. Чай – святое дело, даже если это всего лишь отвар ромашки… ну не совсем ромашки, а скорее хризантемы, но безвкусный, хотя и полезный для пищеварения. Других трав у них не было. Зато имелось немножко печенья, хрустящего и нежного, даже странно было покупать такое в богом забытой деревне, через которую они прошли вчера.

Райв странно на нее посмотрел. Никогда иронии не видел? Ее не то чтоб особенно интересовало, что с ним стряслось и кто стрелял в него из этого… скартума. А почему в полном лексиконе не имелось этого слова?

– Я серьезно ранен?

– Не смертельно, – отозвался Риэль. – но полежать неделю придется. У тебя сожжен правый бок, рана глубокая, но, похоже, важные органы не задеты. А как ощущения?

– Потому и спрашиваю. Я помню, как потерял сознание, но сейчас чувствую себя довольно сносно.

– Я нашел у тебя змеиную смолу и, прости, мы почти полбанки вымазали…

– И правильно, – удивился он. – Ее же все равно применять можно только один раз. Хорошо…

Риэль подал ему кружку с чаем и пару печений, а сам подождал, пока напьется Женя.

– Мы шли в Кольвин, – сказал он, – я слышал, там можно неплохо заработать.

– Стрелу в глаз, – усмехнулся Райв. – Не ходите. В Кольвине бунт… собственно, уже нет, подавлен, но любому незнакомцу скорее всадят болт в спину, чем будут слушать его пение. Там долго будет не до музыки. Нет, ты неправильно подумал, я не…

– Я ни о чем не подумал, – перебил Риэль, – но даже если бы и подумал, это не опасно, опасно знать, а предполагать можно что угодно.

– Почему ты путешествуешь с женщиной?

Однако. Там, на королевском состязании, так и объявляли: «А сейчас на нашей эстраде гомосексуалист Риэль»? Риэль покусал губу и спокойно ответил:

– Она моя ученица. Тебя что-то смущает?

– Кое-что.

– То, что я не такой, как ты, – понимающе улыбнулся Риэль. – Ну, придется тебе временно с этим смириться. И не бойся, ты не в моем вкусе.

Жене показалось, что, будь Райв в силах, Риэль крепко получил бы в челюсть, но бородач ограничился только скрипением зубов и парой гневных взглядов. Нежным голосом Женя напомнила:

– Вообще-то не я тащила тебя сюда на своем горбу.

Сделав над собой усилие, очень заметное, Райв признал:

– Я благодарен вам за это. Приношу свои извинения, Королек.

Риэль легко извинил. Гроза не утихала, скорее наоборот, и Женю не тянуло даже полюбоваться ею. Сквозь переплетение ветвей и так было видно достаточно: мерцающий свет и поток холодной серой воды. В руках Риэля было куда уютнее. Удивительно, но он не заставлял ее брать лютню, не заставлял петь, никаких репетиций, сплошной выходной день. Нет. Больничный. Как там было в каком-то детском стишке: «Я инвалид, у меня ножка болит, солнышко скроется, муравейник закроется…» Одеяло спасало от проникающего холода каменного пола, но Женя предположила, что ждет их самая холодная ночь в ее гатайской жизни.

Риэль, словно поняв, о чем она думает, вздохнул и посетовал, что не успел нарвать травы, придется померзнуть, удивительно, что Райв путешествовал налегке.

– Я потерял половину своих вещей, – объяснил Райв. – Палатку, одеяло, припасы… Моего меча вы там не видели?

Риэль кивнул в сторону:

– Меч я принес. Но вот ни палатки, ни одеяла… Как ты думаешь, стоит перевязать твою рану?

– Стоит. Там у меня есть полотно…

Потом они почти не разговаривали. Райв впал в полудремотное-полуобморочное состояние, что-то бормотал невнятно, открывая глаза, непонимающе смотрел на них, потом узнавал – и так заново. Спать улеглись втроем, поближе к костру – Райв, потом Женя, с краю Риэль, и ей, как всегда, было теплее всех, потому что Риэль ее обнимал, а у Райва, похоже, был жар, так что она стучала зубами не особенно громко.

Ночь прошла плохо, Женя отчаянно не выспалась, потому что гром продолжался почти до рассвета, Райв иногда начинал стонать, но Риэль не позволял ей ничего делать, поглаживал плечо и успокаивающе шептал, что так и должно быть, даже хуже должно быть, у нее рука легкая, а Райв для такой раны вообще молодец. В довершение всех проблем отчаянно разболелась нога, должно быть во сне Женя брыкнула кого-то из соседей. В общем, настроение утром было сквернейшее. Женя на коленках доползла до ручья, долго умывалась водой, от которой даже затылок ломило, но Женя помнила, что холодная вода предпочтительнее для кожи… эх, ведь никакого крема нет. Правда, она делала маски из ягод, если ягоды попадались им по дороге, а Риэль, как оказалось, и в этом был знаток, советовал, какие листья измельчить для маски. Можно было бы подумать, что он сам так тщательно следит за собой, оказалось – нет, прошел однажды между городами с одним напарником, ничего из их дуэта не вышло, из личной жизни тоже. Вот тот – да, следил за собой, как манерная красотка из аристократов, да только у Риэля все равно цвет лица был лучше. От природы.

Впрочем, мыло он старался покупать хорошее, дорогое, его, кстати, хватало надольше. Оно вполне заменяло и крем, во всяком случае, Женина кожа, привыкшая к дорогой косметике, дискомфорта не ощущала. Риэль считал, что у менестреля обязательно должны быть ухоженные руки, и вот этому внимания уделял достаточно: рядом с бритвой в маленьком футлярчике у него хранились маленькие ножницы, пилочка и даже специальная шлифовка, и вечерами они с Женей с толком проводили время, занимаясь маникюром.

Здешние бритвы – вообще отдельная песня. Когда Риэль впервые достал небольшой агрегатик с ручкой и принялся водить им по лицу, Женя просто не поняла, что он бреется. Как это было устроено, Женя не знала, да и Риэль не знал, если вдруг бритва выходила из строя, легко можно было купить новую, были они дешевы, продавались везде, у любого лоточника непременно имелось несколько штук. Риэль говорил, что есть и дорогие, но это уже сложные машинки, чуть побольше размером, они не только отлично бреют, но и массируют кожу и даже, говорят, разглаживают морщины. Женя долго не решалась, но потом все же попросила бритву, и теперь они пользовались ей вдвоем: ее достаточно было прополоскать в воде. Вместо одеколонов и кремов после бритья Риэль иногда пользовался отваром синявки – травы, в изобилии росшей под гигантскими мандилами. Женя тоже попробовала, и ей понравилось, потому она старалась всегда пополнять запас. Отвар получался очень густой, быстро желировался, легко впитывался и придавал коже мягкость и бархатистость не хуже крема «Ревлон».

Дезодорантов здесь не изобрели за ненадобностью: достаточно было протереть кожу листиком лодника, а лодник рос везде, и в лесу, и даже местами в полях, и в городских парках, потому что был декоративно красив и по десять месяцев в году усыпан нежно пахнущими звездочками цветов. Чем были хороши листья – они не только убивали запах, но и основательно освежали, так что Женя не ленилась ощипывать эти листики и протирать все тело.

В общем, она долго умывалась, стараясь добиться ясности в голове, но ясность не появлялась. По естественным надобностям пришлось выходить в боковое ответвление пещеры, потому что снаружи так и лил неприятный дождь. Тянуло холодом. Райва отводил Риэль. Бородач едва переставлял ноги, так что уместно сказать: относил Риэль. У раненого начался жар, но мужчин это не обеспокоило: нормальная реакция организма, но Женя из чисто женского рефлекса сидела около него и меняла компрессы на лбу, используя не только свой платок, но и Риэля.

Дождь не прекратился и на следующий день. Припасы кончились, и Риэль сморщившись, разделся до трусов и отправился на поиски еды. Женя пыталась было надеть на него куртку, да мужчины дружно убедили ее, что мокрая одежда холодит больше, чем дождь сам по себе. Женя нервничала. Риэль, конечно, привык к странствиям, конечно, вполне способен о себе позаботиться, и все нормальные разбойники в такую погоду тоже сидят по своим палаткам или шалашам, потому что грабить некого, и волновалась она не столько из-за него, сколько из-за себя, любимой: без него было неуютно, хотя с ней Райв разговаривал куда более приветливо. У него был глубокий и чуть хрипловатый голос. И другого просто не могло быть у этакого персонажа. Женя предусмотрительно не расспрашивала его ни о чем, о себе рассказывала исключительно в пределах легенды, большей частью о времени, проведенном с Риэлем, и бурно начинала его защищать, едва у Райва начинал кривиться нос. Нормальная мужская реакция на нетрадиционную ориентацию. А спрашивается, с чего бы – Риэль с ним не заигрывал, держался ровно, и даже взглядов на него никаких не бросал, если смотрел, то смотрел в глаза, говорил спокойно, как, впрочем, и со всеми. Если бы она не знала точно, никогда не заподозрила бы в нем гея. И так, может, не верила бы, если б не довелось увидеть, как целует его Хайлан…