Надежда мира

Господи, что же чувствовал тогда Риэль? Что он чувствует сейчас? Особенно зная, что он не один, что Женя где-то рядом и о нем думает? Впрочем, до Жени ли ему… Всласть наревевшись, она все-таки уснула, а утром ее подняла неугомонная Арисса, и все повторилось: ванна, массаж, одевание – и непременно чтоб платье, негоже такой девочке в штанах ходить, вон она какая стройненькая да женственная…

А за завтраком ждал сюрприз не из приятных: тан Хайлан собственной персоной. У Жени внезапно замерзли щеки. Побледнела. И на этом фоне эффектно выделялся красный нос.

– Позавтракаешь со мной, девушка? – приказным тоном спросил тан. Жене невольно припомнились и рассказ Риэля, и краткий тематический монолог старушки, и, не успев подумать, она испуганно кивнула. – Замечательно. Не люблю завтракать один.

– А… Риэль? – без голоса пробормотала Женя. Тан Хайлан засмеялся:

– А спит. Дрыхнет. Умотал я его.

– Вы и сами должны были умотаться, – осмелела Женя. Он поманил ее пальцем, подвел к двери в спальню и приоткрыл ее. Риэль, растрепанный и невозможно красивый, действительно крепко спал, забросив руку за голову, бледный, с кругами под глазами, приоткрытыми припухшими губами. Слава богу, хоть на бедра была наброшена простыня. Тан осторожно затворил дверь и за руку подвел Женю к столу.

– Я очень рад, что есть с кем поговорить о нем, – доверительно произнес он. – Ты давно с ним?

– Месяцев семь, – чуть преувеличила Женя.

– А, значит, после прошлого раза встретились. Ты и правда его ученица? Ну что так гневно смотришь? Даже если ты его любовница, какая мне разница? Сейчас он со мной, а с кем он спит все остальное время, меня не волнует. Он свободен. Как зовут-то тебя? Женя… Какое милое имя. Необычное. Северное? Ну не пугайся, можешь не отвечать, твои секреты меня тоже не интересуют. Спишь с ним?

Женя покачала головой. Так, где у нас спокойная, милая и уравновешенная офис-леди? Где у нас упорная и уверенная в себе… да, с уверенностью проблемы, и большие. Она посмотрела на разнообразные блюда не без растерянности, потому что опознала только хлеб и сыр, и решила изобразить скромницу. Тан мигнул – и на ее тарелке оказалось аккуратно выложенное по кругу ассорти.

– Ешь все подряд, – хмыкнул он. – Это вкусно. Вряд ли Риэль угощает тебя кримами и стапсами.

Не было этих слов в ее лексиконе. Ну вот просто – не было. Значит, эти неведомые кримы и стапсы уж настолько импортные, что дальше некуда. Может, Фир или кто там составлял этот словарь в изысканных деликатесах не разбирались вовсе. Особенно в заморских. Женя попробовала крима или стапса. Крабовые палочки, сделанные из минтая с добавлением сои и бумаги. Вспомнилось из старой комедии благоговейное: «Икра заморская, баклажанная».

– Ага, жуткая преснятина, – засмеялся радушный хозяин. – Зато чрезвычайно полезна для здоровья: очищает кровь, повышает сопротивляемость организма и прибавляет бодрости, и поверь мне, это действительно так. Вот поешь три-четыре дня кримов, потом поверишь. А стабсы вкусны безумно, но тяжеловаты, потому тебе всего-ничего и положили. Попробуй-ка. – Он подал пример, и вслед за ним Женя отправила в рот что-то, смутно похожее на рис советских времен: серый и слипшийся комочек. Это было вкусно не безумно, а божественно. Тан удовлетворенно кивнул. – Скажи мне, девушка, ты любишь его?

– Люблю, – с вызовом сказала Женя.

– Это очень хорошо. Жаль только, что не как мужчину. Ведь не как мужчину? – Женя кивнула. – Я не буду тебе личных вопросов задавать, не опасайся. Люби кого хочешь. Главное, что ты любишь его. Правда ведь, он великолепен?

В его густом голосе слышалось искреннее восхищение. Может, он просто-напросто влюблен в Риэля? А раз тот не хочет отвечать взаимностью… Нет, это не любовь, а черт знает что – принуждать, заставлять, приказывать подержать.

– Вы хорошо смотритесь рядом, – продолжал тан, намазывая на печенье… черт знает что. – Ты ведь неброская, хоть и рыжая. Но наверняка, если захочешь, можешь быть блистательной?

– Могу, – с вызовом ответила Женя. Он хмыкнул.

– Я и не сомневался. Глазки подрисуешь, щечки подрумянишь, платье понаряднее, особый взгляд – и все мужчины у твоих ног. Но отчего-то ты этого не хочешь. Ну да боги с тобой. Несчастная любовь, разбитое сердце и все такое прочее. Случается. Давай поговорим о Риэле?

Женя склонила голову.

– Поговорим? Или я послушаю?

Он смеялся до слез.

– Смела! Молодец. Одобряю. Ну, как получится. Почему я сказал, что вы смотритесь хорошо: он тоже незаметный… И вот что удивительно: в брюках и рубашке он всего лишь симпатичный молодой человек, ну, пусть даже красивый. Меня заворожил его голос… страсть, которая в нем звучала, и я захотел узнать, какая же страсть может быть в нем в постели. Есть у меня некоторые особенности, девушка. Во-первых, я очень мало сплю. Как бы я ни уставал, я никогда не спал более четырех часов, потому Риэль дрыхнет, а я уже час как встал. Во-вторых, я всегда знаю, лгут мне или нет. В-третьих, иногда у меня появляется уверенность в каких-то мелочах. Я ведь не знал тогда достоверно, что он любит своего спутника, но смотрел в его удивительные глаза, слушал этот завораживающий голос – и страсть в нем была, и отчаяние, и боль, и обещание! – и понимал, что он знает мужскую любовь. В первый раз он мне отказал, но во второй согласился… и вот что меня поразило тогда, даже потрясло: всего лишь в меру красивый, он оказался идеален без одежды. Я смотрю на него и понимаю, что такое совершенство. Ты ведь это тоже отметила, когда увидела его спящим сейчас, верно?

Женя сто раз видела Риэля спящим, в том числе и без одежды, то есть в белье, однако сейчас он действительно показался ей необыкновенно красивым. Куда более красивым, чем накануне или месяц назад. Она слушала тана Хайлана и думала, что таких вот уверенных в себе самцов с толстым кошельком надо убивать обязательно, потому что чужие жизни они ломают походя. И несмотря на свои «некоторые особенности», Хайлан не увидел этих ее мыслей, потому что офис-леди встрепенулась и выбралась наружу, растолкав все другие ипостаси, а по ее лицу, глазам и мимике можно было прочитать только самый обыкновенный вежливый интерес, сейчас чуточку разбавленный невинной робостью. Все покупались, и тан Хайлан тоже купился.

После завтрака он отпустил ее, а Арисса потащила ее в город, все так же стрекоча беспрерывно. Оказалось, дорогой Хайлан велел ей девушку развлечь, а лучшее развлечение женщины – поход по магазинам, и Арисса таскала ее по разнообразным лавкам. Только вот Женя отказывалась от любых покупок в стиле «мне ничего не надо, у меня все есть», и раздосадованная старуха вынуждена была признаться, что ей крепко влетит, если Женя ничего себе не выберет. Хайлан хоть и любил свою старую няню, но и от нее ждал беспрекословного выполнения его пожеланий. Пришлось Жене наскоро выбирать себе верхнюю одежду – все-таки близилась зима…

Остаток дня она провела в полнейшей праздности, однако в сквернейшем настроении. Сидеть в комнате не было сил, потому что Риэль и Хайлан не показывались, и Женя отчетливо представляла, чем они заняты. Она пошла погулять в лес, который все же оказался парком или просто был цивилизован: вместо лавочек были культурно разбросаны якобы поваленные деревья, покрытые составом, исключавшим прилипание коры к одежде, тщательно протоптанные тропинки не были засыпаны гравием, а особо вредные травы – аналоги знакомого осота – скорее всего, выпалывались. Женя ожидала, что старушка потащится следом, но нет, ей охотно предоставили одиночество. Вот только, когда она сидела на декоративно-натуральном бревне и смотрела на здешних ярко-зеленых водомерок, скользивших по голубой глади маленького пруда, сзади смущенно закхекали, испугав ее едва ли не до икоты. Это были три орла тана Хайлана. Женя приготовилась орать дурным голосом, но орлы вдруг повалились на колени и уперлись руками в траву. Наверное, это означало крайнюю степень покорности – стоять на карачках.