Надежда мира

– Я не сделаю этого, Вик. Я не стану впутывать их в свои дела. Клянусь тебе своей надеждой. – Он поднял руку и протянул ее ладонью вниз, и от пальцев заструился легкий призрачный свет. – Ты можешь быть спокоен, еще ни одному магу не удавалось нарушить этой клятвы безнаказанно.

– Ага, – кивнул Тарвик, – ну, будем считать, что мы все поверили.

– Да не буду я просить их о помощи! – в сердцах бросил король. – И думай ты что угодно.

– Вот теперь верю, – хмыкнул Тарвик и сделал еще глоток. – За ваше здоровье. За тебя, мой король. Хотя ты и большая скотина, мне нравилось считать себя твоим другом.

– Мне тоже нравится считать себя твоим другом, – мягко произнес Кастин. Тарвик прижмурился и сообщил:

– Мур-мур-мур, приятно-то как. А вы, птички мои, что хорошего скажете?

– Спасибо, Вик. За то, что ты помог мне. Не хотел, а помог. Мы, наверное, не друзья… но и друзья. И мне это тоже нравится.

– Пообещай мне, Риэль, – строго проговорил Тарвик, – что не станешь вносить меня в свой мартиролог. Был – и нет. Все. Хочешь помнить – помни живым. Чтоб никаких страданий. А не споешь ли мне? Персонально?

Риэль не пошел за виолой. Он запел «Темнолесье» а-капелла, и пел так, как мог петь только Королек Риэль. Тарвик слушал, прикрыв глаза и явно наслаждаясь. Потом посмотрел на Женю.

– Это не плохой мир, я же говорил. Мир, в котором есть надежда.

Он улыбнулся. В последний раз.

– Ну вот…

Это были первые слова Кастина за последние сутки. Впрочем, и Женю с Риэлем не тянуло на разговоры, и Кастин был погружен в себя. Вжился в роль? Нет. Ему незачем. И Риэль, и даже Женя – случайно встреченные люди, которых он в своих политических играх уже использовал, которые ему просто не нужны. Он бы и забыл о них давно, а может, и забыл, и если бы не Тарвик, то и не вспомнил.

Это не роль, потому что по роли королю не положено угадывать скрываемые желания умирающего человека, которого он называл другом, и искать пару менестрелей... хотя искать, пожалуй, было не надо – охранное заклинание Райва. Ведь Райва, наверное, он может найти при необходимости. Черт, да какая разница. Кастину больно.

Он посмотрел на Женю устало и так же устало улыбнулся, и она внезапно поверила в полторы тысячи лет. Зачем человеку жить так долго, что он, вероятно, и человеком-то быть перестает? Нет, ну разве Райв перестал? И пусть Райв играет в Че Гевару, а Кастин играет в короля, они все равно живые и чувствующие.

– Так удивительно, – тихо произнес Кастин. – Нет на Гатае более могущественного человека, чем я… Ну, Райв, конечно, но у меня к магии добавляется и немалая власть… Я могу почти все – и не успеваю. Просто не успеваю. Опаздываю на несколько дней. Или на пару недель. Вам-то кажется, что критическое опоздание – это минуты, но что такое для меня недели… Он должен был выйти на связь, но не вышел, и я, вместо того чтоб бросаться на поиски, ждал резервного времени. Просто потому что мы так условились. А ведь уже понимал, что с ним беда. Уговорил себя, что…

– А вы не могли наложить на него какое-нибудь заклинание, следящее или еще…

– Не мог, Риэль. И не хотел. Я не хотел, чтобы нас разделяла магия.

– Однако наложили, – заметила Женя. – Кастин, я не в укор. Я понимаю…

– Ничего ты не понимаешь, девушка. Не было заклинания. Вик считал, что оно есть. Он сам просил об этом – не был уверен в своих силах. Конечно, человеку трудно вынести то, что… что он в конце концов вынес. Но я не накладывал никакого заклинания. Он мог назвать мое имя, мог рассказать, каким образом мы связываемся. Это всего лишь немного осложнило бы мою жизнь, но не более того. Самое неприятное заключалось бы в том, что Гильдия знала бы, кто против нее.

– Но разве короля нельзя убить?

– Можно. Наверное. Но я, знаешь ли, не очень большой дурак, меня охраняют не только гвардейцы, но и маги. Кого-то другого можно было бы убить со второй попытки, только не меня. Устроить покушения на меня могла бы только Гильдия, и поверьте, я сумел бы адекватно ответить. Даже без помощи Райва. А он бы обязательно помог. Даже с удовольствием.

– Но он не назвал вашего имени, – прошептал Риэль. – Он любил вас.

– И вас, дурачье. Со мной его связывала не только дружба, но и дело… Вик не может без дела… То есть не мог. А вас он любил просто так, без видимых причин и объяснений, и сам не мог понять, как это получилось. И тебя, Женя, он любил не как женщину, и тебя, Риэль, не как друга. Без всяких «как». Любил – и не понимал, зачем ему это надо. Потому и пошел с вами – хотел понять. Не вышло, но он смирился с тем, что, оказывается, может не просто притворяться любящим, но и действительно любить.

Женя вздохнула. Слез не было совсем, хотя, наверное, стоило оплакивать человека, которого больше не оплакивает никто. И не вспомнит больше никто. Только они трое. Словно и не было на Гатае Тарвика Гана, обаятельного деятельного авантюриста с железной волей. Человека, который подарил ей новую жизнь.

– Хорошо, что ты не плачешь, – удивительно к месту сказал Кастин. – Он не любил слез. Он ничего не рассказывал о времени ваших совместных странствий. Чему он хотел научиться от вас?

– Быть человеком, – ответил Риэль. – Единственное, чему ему не нужно было учиться. Я это всегда знал.

– Ты ведь не любил его.

– Не любил. Не спрашивайте, я сам не понимаю. Наверное, любить и необязательно. Он дал мне очень много. Вернул смысл моей жизни – он дал мне Женю. Это для ордена она надежда мира, а для меня – просто моя надежда.

– Глупый ты, Королек, – улыбнулся король. – Надежда мира складывается из множества надежд разных людей. Всяк на что-то надеется, но Джен Сандиния позволяет или вынуждает эту надежду осознать. Психологический феномен планетарного масштаба. Тарвик Ган принес на Гатаю надежду.

– Красиво, – не без язвительности заметила Женя. – А кто об этом знает?

– Он знал, – без обид ответил Кастин. – И это самое главное. Ну что, куда вас отправить? Не думаю, что мы встретимся еще… разве что на королевском состязании в будущем году. Считай, Королек, ты получил персональное приглашение. Вы, разумеется, в любой момент можете обратиться ко мне за любой помощью. Или придете в Комрайн – мне доложат, или через Райва. Он на тебя всерьез запал, Женя. Но отчего-то я думаю, что вы будете избегать встреч. Может быть, из-за Тарвика. Из-за того, что я не успел. И уж точно я не стану вас просить о чем-то. Можете не верить, дело ваше. Я циник и прагматик, но его последнюю просьбу я выполню любой ценой. В последнюю тысячу лет у меня не было друзей. Итак, куда? В Комрайн или в Сантийские горы? Ишварскую святыню не желаете посетить?

Королевский дворец был строг, гармоничен, сдержанно красив. Никакой нелепой роскоши, сплошная изысканность, никакого ампира в местном варианте, сплошная четкость линий. Вообще-то Жене здесь нечего было делать: она не участвовала в состязаниях даже в качестве подпевки, здесь менестрели пели исключительно соло. Но ее никто не прогонял, наверное, по принципу «не объест». Она даже места не занимала лишнего, потому что комната у них была одна на двоих, как всегда, и иного они себе не представляли. Им все труднее было расставаться, пусть даже ненадолго, и, пожалуй, именно поэтому Риэль долго уговаривал распорядителя, чтобы тот позволил Жене жить с ним, а тот позволил именно потому, что в Гильдии менестрелей было известно, что они не разлучаются.

Никто не мешал Жене бродить по дворцу – по разрешенной для посетителей его части. Никто не выгонял из огромного зала, в котором проходили состязания. Риэль, разумеется, прошел все ступени и совершенно не нервничал накануне финала. Он уже был королем баллады, и даже новый победитель не отнимет этого почетного титула, он навсегда Королек Риэль. Предыдущий победитель, наверное, тоже был бы корольком, если бы не зарезали его в пьяной драке почти пятнадцать лет назад. Сейчас Риэль вместе с другими финалистами, включая Гартуса, выслушивал условия и правила последнего тура, а предоставленная сама себе Женя любовалась архитектурными штучками, гобеленами, скульптурами и цветами, стоявшими в каждой нише. Во дворце очень трепетно относились к цветам. Когда в первый же день после неизбежных бюрократических волокит они наконец оказались в отведенной им комнате, на подушке пламенела осенняя смерть – Кастин дал понять, что знает об их присутствии, и больше никак о себе не напоминал. Женя видела его во время состязаний. Она очень удобно устроилась в зале, конечно, в задних рядах, почти у стены, зато точно напротив королевской ложи. Наверное, будь у нее бинокль, и рассмотрела бы. А так только видела отблески от короны. Обруч из кетлора с солнечным камнем – вот он-то и сиял на весь зал, что твой прожектор. «И звезда по лбу горит», – пробормотала Женя. Риэль потом объянил ей, что солненый камень набирает в себя свет, а потом отдает его, словно солнце. Солнечная батарея – перевела для себя Женя.