Не Квадра

Ну что, пробуем разбираться? Что именно не устраивает? История с демоном-убийцей? Чем? Тем, что послали его убивать Дана? Ничего удивительного, Дан тут несколько хвостов отдавил основательно, даже без поручения властителя. Ну, и властителю пакость сделать тоже кто-то может хотеть, хоть Флайт, хоть еще кто из собратьев. Не захотел убивать? Тоже не так чтоб удивительно, если исходить, например, из психологии расы. Нирут, который эту психологию знает, потрясен не был. Симпатия, которую Дан вот так спонтанно сто лет как не испытывал? Слабые подозрения, что демон-эмпат не только видит чужие эмоции, но и корректирует их, как ему надобно? Сам по себе Дан никому не опасен, даже властителям, потому что… потому что такого стимула уже не будет, и никому особо не интересен, так, дополнительная конечность Нирута Дана. Однако беспокоит что-то там, где ничего волновать не должно. Это у нас пункт первый.

Пункт второй – камень. Крест. Вот этот самый, который на касание чем-то отзывается. Вибрациями какими-то, но никак уж не физическими. Словно котенка гладишь или щенка – приятно не столько пальцам, сколько душе. А быть этого не может, потому что это неодушевленный предмет. Сколько ни поглаживай самую что ни на есть бархатистую ткань, душе приятно не станет. То есть что мы имеем одушевленный предмет? разумный предмет? съезд крыши? Нет, съездов здесь быть не может. Магия – может. Или технология? Или – чем черт не шутит? – и правда небелковая жизнь? Легенды легендами, но что мы имеем в реальности? Флайт не мог приблизиться к Кресту, пока тот был у белобрысого вампира. И спокойно стоит рядом с белобрысым человеком, у кармане которого этот самый Крест лежит. Получается, что каменюка сама выбирает, кого и куда пускать, и никто ее не настраивал. Знает ли это Флайт?

Пункт третий – голубоглазый вампир. Почему парень так зацепил Дана, большой вопрос. Не простое же любопытство, а нечто большее. И еще – он единственный, кроме Квадры, знает, у кого артефакт. Это проклятие. Тоже интересно. Надо Нируту сказать, что вампир считает Крест Судьбы проклятием. Не забыть.

Дан угнездил камень на место, и тот словно бы успокоенно заснул. Шарик, все правильно поняв, разлаписто подошел и почирикал в ухо, и Дан поговорил с ним. То есть произнес монолог о том, как они с Алем Шарика любят и как жалеют о том, что, дураки такие, не умеют его понимать. Дракон слушал внимательно и сочувственно потренькивал. Жаль, что телепатии нет. Записался бы на курсы, чтоб Шарика понимать так же, как Алира.

* * *

Охота за главным убийцей Траитии оказалась весьма сложной, и охраняли его замечательно, аж завидно стало, насколько самоотверженными оказались сторожевые псы Гильдии, и прятался он еще здоровее, в общем, носилась Триада по всей империи, нагло тыча свои браслеты в лица распорядителей порталов и все больше и больше уверяясь в том, что маги убийцам помогают очень-очень хорошо. Доложиться по начальству не получалось, потому что по закону пакости рация сломалась уже через две недели. Даже местная технология не выдерживает удара шестопером. Дан тоже не выдержал, когда ему в бедро эта красота прилетела, взвыл не своим и вообще нечеловеческим голосом, потому что когда бедренная кость ломается, бывает очень больно, настолько больно, что никакие многолетние тренировки не помогают. Услышав этот вопль, озверел Алир и жахнул по врагам такой магией, что они попадали и больше уж не шевелились, а Шарик дополнительно откусил руку, державшую шестопер. Раз челюстями хамкнул, башкой махнул – и все.

Аль, сине-зеленый с перепугу, грянулся на колени возле Дана, поводил руками вокруг головы – голова-то тут причем, если ногу сломали? – и, облегченно вздохнув, занялся исцелением. Кость была всего лишь сломана, от полной раздробленности ее спасла именно рация, которую пронзил шип шестопера. Естественно, после этого работать она не захотела, что очень удивило Алира, для которого это все-таки была именно магия. Магия на оружие реагировать не должна. Даже на дробящее.

После этого эпизода Дан основательно хромал, сипло ругаясь почти при каждом шаге, потому что окончательное исцеление – ну так чтоб вообще все прошло – Алю в принципе подвластно было, он здорово поднаторел в этом деле, с таким везучим Первым-то, но он считал это вредным для всего организма, и, пожалуй, был прав. Для перемещения в следующий город Алир купил коляску, запряженную парой резвых местных лошадок, потому что верхом ехать Дану было еще труднее, чем идти пешком. Они оба знали, что через несколько дней (от трех до шести) неприятные ощущения сгладятся до того, что на них можно будет не обращать внимания, а пока Дан трясся, обложенный подушками, а эльф работал при нем кучером. Дан наслаждался нудными степными пейзажами, вспоминал, как им однажды пришлось преодолевать самую натуральную пустыню, и если бы не Шарик, чуявший воду через метр каменистой почвы, в той пустыне они и остались бы. Потом Аль долго осваивал способ концентрации воды даже из самого сухого воздуха – так, на всякий случай. Нирут похихикивал. А Дану при этих воспоминаниях было нехорошо, потому что там, под безумным солнцем, на раскаленных камнях, ему было по-настоящему страшно. В бою умереть – нормально, со скалы сорваться (и такое было) – нормально, но вот иссохнуть от жажды и поджариться – слишком уж экстремально.

Аль словно бы вообще не боялся смерти. Впрочем, и не словно бы, вообще не боялся, какое-то у эльфов было извращенное на примитивный человеческий взгляд отношение к костлявой, но как же он боялся его, Дановой смерти… Вот и защищал изо всех своих магических сил, не слишком считаясь с тем, что порой приходится вот так десяток людей уложить… Тех нападавших он ведь и не убил, собственно. Расчетливо оставил силы на исцеление. Умер, наверное, только тот, с откушенной рукой, может, от ужаса, может, от потери крови, потому что его исцелять Аль не стал. Прочие же остались вполне живы и здоровы, только начисто лишены разума. Так, младенцы, не умеющие ни ходить, ни на горшок проситься. Гильдия магов даже имела наглость грозиться жалобу властителю подать за применение столь мощной магии. Аль, членом Гильдии, разумеется, не бывший, холодно разрешил, но посоветовал жалобу отправить по почте, потому что за целостность гонца лично он бы не поручился. Властитель Дан, разумеется, весьма гуманен, но вот собственность свою ценит весьма высоко и может осерчать при известии о том, что ее, собственность, захотели испортить злые люди. И как бы невзначай продемонстрировал браслет.

Погоня была не увлекательная. Или просто Дан потерял к этому особенный интерес. Спасение мира есть рутинная каждодневная работа, скачи (или трясись в коляске), ищи, вынюхивай, дерись. Убивай. Даже если не нравится, все равно приходится. Есть такое слово – надо. В общем, так.

Шарик, бежавший рядом с коляской, сочувственно поглядывал на Дана. И что бы они без него делали? Дежурили бы ночами по очереди, не высыпались бы, пребывали в напряжении и все прочие прелести не просто поездки, но погони за опасными врагами. Враги уже знали, кто и для чего их преследует, и меры принимали. На привалах Шарик бдил на близкие расстояния, а Алир отводил глаза. По-научному, то есть по-магическому, это называлось, конечно, иначе, но Дан все еще приспосабливал здешние реалии под свой менталитет. Аль слегка искажал пространство возле лагеря, так что шансы подстрелить их издалека падали до пренебрежимо малой величины. То есть попасть в них мог лишь криворукий стрелок, каковых в Гильдии магов даже в учениках не держали. Ну, или если в момент приближения стрелы спящий вдруг резко бы менял позу, что и вовсе маловероятно, потому что спали они все-таки вполне по-собачьи, тихонько, не крутясь во сне.

Наверное, Алир тоже размышлял на тему наглости гильдейцев, задумавших противостоять властителю. Ведь яснее ясного дали понять: властитель недоволен, властитель хочет побеседовать с главой Гильдии, и тот вообще-то обязан был лично мчаться на встречу, даже если на этой встрече ему откусят голову. Ну понятно, что главе голова нужна, потому и прячется, убегает, но и это само по себе лишено смысла, потому что все равно рано или поздно догонят. Но остальные-то! Чтобы избежать неприятных последствий, сами должны скрутить и выдать готовенького, упакованного и бантиком украшенного. А сопротивляются, дерутся, на смерть идут. Революционная ситуация, что ли, зреет, или до сведения убийц доведено, что властитель (один, а вовсе не вся компашка) решил честных профессионалов под корень извести? И как их переубедить, спрашивается? Дан бы извел, и именно что под корень, хотя и понимал, что свято место пусто не бывает, а этот профсоюз как раз регулирует ситуацию в «убийственной» сфере и без него может наступить бардак и, следовательно, передел власти. Кому это надо? А уж Нируту, собственно, никто и не нужен, кроме начальника и нескольких мастеров. Не людей. Причем Дан предполагал, что начальник-то нужен Нируту исключительно для воспитательной беседы, что хочет властитель всего лишь объяснить, как не надо поступать и кого не надо вербовать в ряды, а если сами жаждут завербоваться, то отказывать без всяких причин. И ведь, насколько Дан знал хозяина, эта информация была доведена до должных ушей, однако уши предпочли не услышать. А теперь-то уж и поздно, голова главе оторвана будет всенепременно, потому что властители крайне не любят, когда их не слушаются.