Приносящая надежду

– Ну хоть как тебя зовут? – зло спросила Лена. – Должна ж я знать, кого на смерть привела.

– Меня не так легко убить, Аиллена, – пожал плечами эльф. – К тому же моя жизнь принадлежит тебе. А зовут меня Март.

– А брата как – Апрель или Май? – проворчала Лена.

– Нет, Ларт. Наши родители не отличались богатым воображением. А что такое апрель или май?

– То же, что и март. Весенние месяцы. В моем мире.

Было сумрачно, промозгло и одновременно пыльно. Словно пыль въелась во влажный воздух и не собиралась превращаться в грязь. Листья и трава имели красновато-серый оттенок. Здесь уже осень, похоже. Они прошли совсем немного, километр или полтора, все это время Лена пыталась позвать шута, но от не отвечал, или не слышал, или не мог докричаться до нее через границы миров. Тогда она позвала дракона и умолила его связаться с шутом и сказать, что они целы и невредимы. Дракон ворчал и бурчал («Нашла телеграфиста»), но, конечно, просьбу выполнил и взялся пилить Лену за никому не нужный поступок. «Но если я поняла, что должна взглянуть, разве не должна?» Дракон отключился ненадолго, возник еще более раздосадованный и исчезать не собирался. Похоже, его упросил шут.

Когда кончился лес, до Лены дошло, что лес странный, в нем не пели птицы, даже вороны не орали, и не шуршали в траве ящерицы (без крыльев) и ежи. Даже мух не было. Сразу за лесом начиналось то, что раньше могло называться полем. Бурьян по пояс. Продравшись сквозь бурьян, они нашли дорогу, по которой давно никто не ездил и даже не ходил.

– Что-то плохо здесь, Делиена, – сказал Маркус.

– Это проклятый мир, здесь не может быть хорошо. В Сайбии прошло больше десяти лет, а сколько здесь, мы не знаем.

– Здесь может уже никого и не быть.

– Сейчас, – бросил Март. – Остановимся ненадолго.

Он встал на колени, начертил какие-то знаки на глине, проколол палец кончиком кинжала и капнул в строго определенные места по капле крови. Лена заворожено следила за ним, а куда более предусмотрительный Маркус – за окрестностями. Март показал рукой вправо:

– Там есть кто-то живой. То есть человек, конечно. Недалеко, часа два, может, три.

Получилось почти пять. Эльф не учел, что Лена не так чтоб шустро умеет ходить по бездорожью и перелезать через поваленные деревья. И все так же – тишина, нарушаемая только шелестом листьев под ветром… шелестом, больше похожим на стук. Лена сорвала один лист и тут же бросила: он был твердый и сильно жег кожу. Маркус, ворча, промыл ей руку вином из фляги (а ведь уверял, что вода!), жечь перестало, но желание хвататься за местную флору бесследно прошло.

Назвать это домом можно было при большом воображении. Нечто среднее между русской избой, ленинским шалашом и индейским вигвамом: две стены из бревен, две из веток, а вместо крыши шкуры. Маркус не стал вытаскивать меч. Ему на это было нужно так мало времени, что заранее не стоило суетиться. Март скользил чуть в стороне, не похожий даже не тень, его словно бы и не было.

Из было двое. Двое мужчин неопределенного возраста, обросших и заросших, оборванных, худых и не так чтоб тщательно мытых. Один вскинул руку с арбалетом, второй – просто руку, и Лена подумала: маг.

– Не стоит стрелять в Светлую, – посоветовал Маркус. Уже с мечом. – А магия на нее не действует.

– Почему ж не стоит? – удивился второй и вытряхнул из рукава нож.

– Остановись, брат, – тихо сказал Март. Ой, мама. Это же эльф. И человек. – Не она прокляла Трехмирье. Это Аиллена.

– И кому она даровала жизнь? – усмехнулся эльф.

– Стоп, – скомандовала Лена. – Мои несомненные заслуги мы еще успеем обсудить. Маркус, меч в ножны. Март, никаких заклинаний. Если я подойду одна, вас это устроит? Маркус, ты меня слышал? Или забыл свои клятвы?

Маркус покривил губы, но меч в ножны вложил. Март убрал метательные ножи. Лена спокойно приблизилась, и эльф тут же приставил кончик ножа к ее горлу.

– Это на тебя тоже не действует, Странница?

– Действует. И если ты меня убьешь, Трехмирью хуже уже не будет.

– Куда уж, – бросил человек, догадливо держа на прицеле Марта.

– Отношения выяснять будем сейчас или сначала уйдем в более подходящий для жизни мир?

– Разве ты можешь увести нас?

– А почему нет? Ты не хочешь увидеть Владыку Лиасса?

Эльф был, естественно, потрясен. Человек, впрочем, тоже.

– Владыка жив?

– Владыка жив. Разве вы что-то теряете, уходя отсюда?

– Ты правда заберешь нас? Точно? Не оставишь?

– Не оставит, – очень мягко сказал Март. – Она не оставит. Вас только двое? Есть здесь поблизости еще кто-то?

– Есть в паре дней пути… люди.

– Какие они люди? – сплюнул человек. – Людоеды они, а не люди. Так это… Друг, может, и правда…

Эльф исчез в доме. Молниеносно. А человек не опустил арбалет.

Молодец. Я щас слетаю посмотрю, что там за людоеды, и отчитаюсь. Подождешь минут десять?

Ответа он не ждал. Лена присела на пенек. Фу ты ну ты, какая символичная встреча. Человек и эльф в проклятом мире. Звучат фанфары, зрительницы промокают глазки платочком, зрители торопливо запихивают в рот последний попкорн.

– А ты, эльф, разве здешний? – спросил человек.

– Был здешний. Эльфы ушли из Трехмирья… кто смог собраться в Ларме.

– Красивый был город. А как ушли-то… Что, она увела?

– Она.

– Не ври, Март, – поправила Лена, – увел Владыка. Пить очень хочется, у тебя нет воды?

– Есть, но я не посоветую тебе ее пить. Ты не привыкла.

Эльф вернулся с мешком за спиной.

Мур, мы готовы. Они мне не верят, похоже.

А ты уже так привыкла даровать надежды, что разочарована… О, деревню вижу. Щас гляну. Не бойсь, в мозги гляну чьи-нибудь. Пять минут.

Не верили. Они не верили ни ей, ни кому-то еще, разве что друг другу. Только терять было все равно нечего. Но Лена не очень понимала, почему они вдруг решили пойти. Может, и правда, есть в ней что-то этакое, заставляющее поверить? Вот как шуту – ему невозможно не верить, она убедилась в этом в иных мирах, где никто не знал о его патологической и магической честности.

Сваливай отсюда, дорогуша. Это уже не люди. Я тебе там, в Сайбии объясню. Их спасать я тебе просто не дам. Поняла?

Но Мур…

Марш из этой дыры, дура! Хватай, кто жив, – и уходи.

– Кто-то из вас должен взять меня за руку, – сказала Лена как можно обыденнее, – второй берет за руку первого. Хорошо? А мои спутники держат меня за другую руку. Март, Маркус, нам пора.

– Шут тебя поколотит, – мечтательно пообещал Маркус, беря ее за руку. – А если нет, то это наверняка сделает Гарвин.

Эльф судорожно стиснул ее пальцы. Имя Гарвина было ему знакомо, но прежде чем он успел что-то спросить, Лена шагнула в Силир. Идеально точно. В десяти шагах от воробьино нахохленного шута. Лена выпустила руку Маркуса с намерением кинуться к шуту, но ее не пустили. Эльф, державший ее за руку, пальцы не разжал. Даже наоборот. Шут поднял голову, но не бросился ей навстречу. Глаза тускло отливали серебром.

– У меня никак не получалось тебе ответить, – пожаловался он.

– Но ты слышал? – обрадовалась Лена.

– Слышал. Я даже слышал, как ты говоришь с драконом.

– Аиллена, – тихо сказал Ларт, – он перенапрягся просто. У него голова болит. Ты не сердись на него, а? Он так переживал…

Лена развернулась к эльфу.

– Отпусти меня, пожалуйста…

– Ты увела нас, – потрясенно сказал человек. До Ларта дошло, откуда она привела эту парочку. Захлопали крылья.

Какого хрена в такой тесноте расположились-то? Где я тут приземляться должен, по-твоему?

Не ругайся, пожалуйста. У шута голова болит.

не болит. правда. что-то другое. не пугайся.