Приносящая надежду

– Перестарался, – прокомментировал Милит. – Слишком большую скорость придал, вот стены и разнес. Можно было просто пожар устроить да выкурить их оттуда.

– Зачем? – поднял голову шут. – Чтобы толпа потребовала их немедленной казни? Нет, так к лучшему. Значит, магов-людей больше нет?

– Как не быть? – удивился лекарь. – Они ж не все плохие. Да главное, Дарт учредил школы магии, где ей учат всех способных, без разбору, людей, эльфов.

– Был бы талант, а какие уши, неважно, – хмыкнул Гарвин. – Ну что, успокоилась? А где можно найти Дарта?

– Дарта… Малыш, ну-ка бегом! Здесь Дарт. Наверное, еще здесь, Он уезжать собирался, дел у него сейчас…

– А что ваш король? – поинтересовался Маркус.

– Другой у нас теперь король. Выгнали. А другого выбрали. Хотели Дарта, да где там – отказался. Да что ж я. Ирела! Ирела! Гости у нас.

Когда примерно через час Дарт ворвался, так шарахнув дверью о стену, что она чуть с петель не слетела, Лена испугалась, что он тоже грянется на колени. И правильно испугалась. Он замедлил шаги, встал на одно колено и склонил голову.

– Приветствую тебя, Лена, Приносящая надежду.

– Я не говорил! – вскинул руки Милит.

– Уж если ты есть Приносящая надежду, то все равно кто-нибудь да заметит, – рассудительно сказал Гарвин, но холодные голубые глаза смеялись. Словно он изначально знал, что все пойдет хорошо, настолько хорошо, что даже Дарт не найдет, в чем себя винить. Может, он просто хотел, чтобы Лена действительно научилась не то чтоб отвечать за свои поступки, но хотя бы понимать ответственность? Все равно я его убью, счастливо подумала Лена. Теперь, когда страх с большой буквы заметно уменьшился, она и правда была почти счастлива, и это ощущение ей нравилось. Конечно, кто знает, к чему это приведет через двести лет. Возможно, историки далекого будущего придут к выводу, что ее поступок – форменное преступление. А при другом ходе истории они же могли счесть преступлением ее бездействие.

– Ты жив, Дарт, – только и выговорила она. Эльф прижал ее ладони к лицу. Его голубые глаза были теплыми, как поле незабудок. Он даже выглядел существенно моложе, чем… а сколько же прошло времени?

Полтора года здесь и что-то около года по внутренним часам. Не такая уж и разница. Понятно, почему всадники не обратили на них внимания: за год все успели привыкнуть к тому, что по дорогам могут ходить все – и люди, и эльфы, и собаки. И как все-таки хорошо, что Дарта поддержали именно люди, так что пассивным эльфам уже ничего другого и не оставалось. Такого позора они уже не могли вынести: как это, люди – с нашим, а мы – отдельно?

* * *

Здесь они провели немного времени. Лена просто не могла вынести этого почета, переходящего в массовое поклонение. Второе пришествия Христа не вызвало бы такого фурора у его последователей. Все достижения приписывались Лене. Вообще все. И самое досадное, что прежде всего этим увлекался Дарт. Основным мотивом у него было «если б не ты». Маркус и Гарвин посмеивались, Милит считал, что Дарт совершенно прав, особенно насчет Приносящей надежду, а шут недовольно хмурился, потому что он один правильно чувствовал ее настроение.

Дарт все-таки сделал ей подарок, и как раз такой, от которого она отказаться не могла: подвеску диаметром в сантиметр, оправленный с серебро чуть выпуклый черно-серебристый камень с вырезанными на нем язычками пламени. Символ надежды у местных эльфов. Милит весьма ловко прицепил эту подвеску на ее браслет, и получилось весьма даже гармонично. Ага. Наверное, вырезанные на звеньях браслета символы означают надежду у эльфов Трехмирья, особенно если вспомнить ситуацию, при которой Ариана подарила ей эту милую женскую радость. Так, кажется, она сказала.

Празднество в ее честь Лена еще выдержала, но на следующий день малодушно сбежала. Дарт проводил их за город, на прощание позволил себе неслыханную вольность: вместо того чтоб на коленях постоять, поцеловал в щеку.

– Спасибо, Лена. Ты принесла нам мир и согласие. Я эльф и проживу долго. Клянусь тебе поддерживать эти мир и согласие, пока я жив.

– Ты не только эльф, но и маг, так что вернемся лет через триста-четыреста, – пошутил Гарвин, – потому что меньше ты не проживешь… если не пристрелят раньше.

– Может быть, и пристрелят, – с истинно эльфийским равнодушием к смерти согласился Дарт, – но я постараюсь, чтобы этого не случилось раньше времени. Я благодарен и вам, братья.

Он обнял всех по очереди, записав в братья и Маркуса. Обычно эльфы называли так друг друга. Прямо как американские негры. И Лена сделала Шаг.

* * *

Мир был прелестен. Во всяком случае, то место, в которое они попали. Большое озеро гладко синело под чистым небом, на противоположном берегу высились горы со сверкающими снегом вершинами, а перед Леной до самой воды всеми красками спектра, аж в глазах рябило, переливался цветами луг. Лена узнала цветы – это были альпийские маки, привычно розовые, но были и желтые, и синие, и алые, и густо-фиолетовые, и нежно-фиалковые… Они полюбовались несколько минут, а потом практичные мужчины принялись оглядываться в поисках подходящего места для лагеря: поняли, что Лене не захочется уходить отсюда сразу.

Позади был лес, не выглядевший непроходимым, совсем рядом – небольшой овражек, на склонах которого тоже росли цветы, но не такие роскошные, а по дну, словно специально выложенному разноцветной галькой, бежал довольно широкий ручей.

– Разве человеку создать такое? – тихо произнес шут. – Или эльфу? Только природа создает истинную красоту.

– Какая свежая мысль, – похвалил Гарвин, распаковывая палатки.

– Ну и несвежая, – улыбнулся шут. – Не могу же я постоянно быть оригинальным. Но разве это не прекрасно?

Гарвин из-под руки, как Илья Муромец, осмотрел окрестности и снисходительно согласился:

– Недурно. И питьевая вода есть, и рыба наверняка водится, да и трав на чай набрать можно.

Маркус щелкнул его по макушке. Лена засмеялась. Шут повернулся к ней.

– Я тебе уже говорил спасибо за то, что ты даришь нам возможность увидеть такую красоту?

– Интересно, – спросил у неба Маркус, – а есть у эльфов имя, означающее Дарующая возможность увидеть?

– Найдется, если хорошо поискать, – фыркнул Гарвин. – И у людей найдется, когда их история станет такой же длинной, как у нас. Вы ж еще дикие.

Шут любовался не пейзажем, а Леной. И глаза у него сияли, а чутошная улыбка предназначалась только ей. Как Гарвин улыбался только губами, шут улыбался всем, кроме губ. Что-то прошипело рядом, словно ветер пронес мимо полиэтиленовый пакет, и мир сразу стал страшным, потому что неясная сила опрокинула шута на спину. Его куртка дымилась, и Лена оцепенела при виде того, во что превратилось его лицо. Маркус что было сил толкнул ее в бок. Лена упала на самый край оврага и успела еще увидеть, как выпрямился перед Маркусом Гарвин, как та же сила швырнула его на Проводника, уронив их обоих, и как дымится куртка Гарвина. А в следующую секунду Лена скатилась вниз и крепко приложилась головой о камень. Яркий мир померк. Она не потеряла сознание, видела перед носом пеструю гальку и прозрачную воду в нескольких сантиметрах от лица, но ни шевельнуться не могла, ни даже пошире открыть глаза. Когда Милит поднял ее, ничего не изменилось. Лена чувствовала, что висит в его руках, как тряпка. Он поднялся по склону, осторожно уложил ее на траву.

– Черт! – с отчаянием в голосе воскликнул обычно выдержанный Маркус. – Я перестарался, она голову разбила…

– Да, – сказал Милит, быстро ощупывая ее голову. – Висок. Достань лекарства и бинт. Лучше, если еще остался пластырь. Аиллена! Аиллена, ты меня слышишь?

– Она без сознания?

– Глаза открыты. Но не реагирует. Слишком сильно ударилась. Подожди, я попробую увидеть ее Искру… Не мешай. Помолчи.

– Увидишь ты… – Не мог этот задыхающийся хриплый голос принадлежать Гарвину. – Дай… дай я взгляну… Маркус… Помоги…