Горизонт

Перед Босмансом шла девушка с детской коляской, со спины удивительно похожая на Маргарет. Он впервые гулял в этом парке, разбитом на месте винных складов Берси. А на другом берегу Сены вдоль набережной, теперь уже не называвшейся Вокзальной, построили небоскребы. Он никогда их не видел прежде. Возник новый Париж, не имеющий ничего общего с Парижем его детства, и ему захотелось все там разведать, рассмотреть улицы и дома. Девушка впереди в самом деле вылитая Маргарет. Он следовал за ней, не отставая и не приближаясь. Она толкала одной рукой коляску без ребенка. Пустую. Босманс не сводил с нее глаз и в конце концов внушил себе, что это Маргарет и есть. Накануне он прочел научно-фантастический роман «Лабиринт времени». Герои дружили в детстве, но потом некоторые не повзрослели и, встречая остальных сорок лет спустя, не узнавали их. Действительно, общаться друг с другом они не могли. Часто оказывались рядом, но каждый был в своем временном коридоре. Заговори один, другой бы его не услышал — их разделял прозрачный барьер, как стекло в аквариуме. Босманс остановился, глядя вслед уходящей к набережной Сены девушке. «Незачем догонять ее, — подумал он. — Она все равно меня не узнает. Но однажды свершится чудо, и мы с ней встретимся в одном коридоре. И у нас начнется новая жизнь в новом Париже».

Он вышел из парка на улицу Берси. Накануне он заходил в интернет-кафе. Фамилия «Бойаваль», надолго забытая, вернее, «спящая» в его сознании — так «спят» веками фамилии английских старинных аристократических родов, не оставивших наследников, пока в один прекрасный день их не пробудят к жизни нувориши, — фамилия «Бойаваль» вдруг всплыла на поверхность со дна памяти. Сорок лет летел сквозь пространство метеорит и только сейчас мелькнул у него перед глазами. Он набрал на клавиатуре: «Белые страницы». Потом: «Бойаваль». Во всей Франции, во всем Париже нашелся единственный Бойаваль. Ален Бойаваль, агентство недвижимости, улица Берси, дом 49.

На витрине — доска объявлений с фотографиями выставленных на продажу квартир и их ценами. Босманс вошел. В глубине помещения за столом с металлическими ножками сидел мужчина. Справа от него, ближе к витрине девушка раскладывала папки на полках стеллажа.

— Мсье Бойаваль?

— Он самый.

Босманс подошел к столу и замер. Он не знал, что сказать. Тот поднял на него глаза. Сероглазый седой человек, подстриженный бобриком. В сером костюме, под цвет глаз. Узкое лицо. С выступающими скулами.

— Чем могу служить?

Тихий голос, вежливая улыбка.

— Мне нужна квартира, — проговорил Босманс. — Если можно, в этом районе.

— Я продаю квартиры исключительно в этом районе. И еще в Тринадцатом округе, рядом с Национальной библиотекой.

— Только в новых домах. Вас можно понять.

— Да, с новым работать интереснее.

Он указал Босмансу на кресло, напротив стола.

— Вам нужна дешевая или подороже?

— Цена не имеет значения, — ответил Босманс.

Как перейти к главной теме? Впрочем, о чем его спрашивать? Смешно и глупо, ведь это другой Бойаваль. Девушка положила перед седым человеком раскрытую папку, он поставил подпись на каждом листке, и она убрала ее обратно на полку.

— Кажется, в прошлом я знавал одного мсье Бойаваля, — почти беззвучно произнес Босманс.

— Неужели?

Босманс заметил: в его серых глазах промелькнуло беспокойство.

— Давным-давно, в Аннеси…

Маргарет не говорила почти ничего конкретного о призраке, что ее преследовал. Но одно сказала: они познакомились в Аннеси.

Седой человек посмотрел на ручные часы, оглянулся на девушку, разбиравшую папки. Явно занервничал. Неужели его вывело из равновесия простое название «Аннеси»?

— Тут неподалеку есть кафе, не хотите выпить по стаканчику? Я часто беседую там с клиентами. Сможете объяснить мне подробнее, что вам нужно…

На улице Босманс обратил внимание, что тот слегка прихрамывал. Но держался прямо и своей осанкой, седым бобриком, строгостью изможденного лица напоминал отставного военного.

Они сели на террасе кафе, на солнышке. Других посетителей не было. На той стороне улицы начинался парк Берси, где Босманс только что повстречал двойника Маргарет или ее саму в ином воплощении с пустой детской коляской.

— Мне, пожалуйста, воду с мятным сиропом. А вам что заказать?

— То же самое, — отозвался Босманс.

— Вам нужна квартира какой, примерно, площади?

— Ну… Обычная однокомнатная.

— В таком случае могу предложить вам целый ряд на выбор и здесь поблизости, и на том берегу Сены.

Он указал на те самые небоскребы на набережной, неподалеку от парка, которые Босманс недавно внимательно рассматривал, поскольку не видел их прежде.

— Совсем новый район? — спросил он.

— Да, эти дома построили лет пять назад, не более того. Я сам живу в одном из них. Каждое утро перехожу через мост и уже в агентстве. В старом Париже почти не бываю.

— А в старом Аннеси? — осведомился Босманс.

Его реплика застала собеседника врасплох. Но сидел он по-прежнему прямо.

— Ах да… Вы уже говорили… что встречали некоего Бойаваля в Аннеси…

Он натянуто улыбнулся.

— Вы прежде жили в Аннеси?

— Нет, но у меня были друзья оттуда, и они мне рассказы вали о Бойавале.

— В незапамятные времена, должно быть.

Его улыбка стала более искренней, дружелюбной.

— Сорок лет назад, не меньше, — ответил Босманс.

Наступило молчание. Седой человек склонил голову, будто готовился сделать важное признание и подыскивал слова. Потом внезапно выпрямился и больше не сводил с Босманса серых глаз.

— Не знаю, чего уж вам наговорили друзья… Сам я почти ничего не помню.

— Ничего особенного. Тот Бойаваль мог войти в сборную Франции по лыжному спорту.

— Тогда мы с вами говорим об одном и том же человеке.

Его голос внезапно стал хриплым, черты лица смягчились, в улыбке проглянула грусть, — Босманса удивила эта перемена. Он заметил, что у Бойаваля рябоватая кожа на скулах, будто с помощью ультрафиолетового или инфракрасного излучения мог разглядывать это лицо в мельчайших подробностях. Тот, чтобы скрыть смущение, отхлебнул мятного сиропа и произнес после паузы:

— Хотя нет, я ошибся… Ведь он давно уже не тот…

Его кожа вновь стала гладкой, землистый оттенок исчез. Босманс недоумевал, как произошло это превращение. Словно его собственное зрение утратило остроту, не воспринимало больше ультрафиолетовых и инфракрасных сигналов. Тот снова с трудом подыскивал слова:

— Вы правы, мсье, прошло больше сорока лет…

Он зябко поежился.

— А кого именно вы знали из жителей Аннеси?

— Одну девушку. Ее звали Маргарет Ле Коз. — Босманс произнес ее имя очень отчетливо.

— Как вы сказали: Маргарет Ле Коз? Казалось, он пытался вспомнить ее. Брови сдвинуты. Отсутствующий взгляд.

— Она и ныне здравствует?

— Не знаю, — проговорил Босманс.

— Нет, никакой Маргарет Ле Коз я не помню. — Его голос опять стал хриплым.

Лицо смягчилось, рябины проявились на скулах.

— Видите ли, мсье, это как с застройкой этого квартала. — Босманса тронула глубокая грусть в его голосе. — Уж не знаю, помните ли вы прежние склады и набережную Берси… Тут когда-то росли платаны, их ветви смыкались зеленым сводом… На набережной рядами стояли бочки… А теперь не поймешь, на самом деле ты их видел или нет…

Он еще раз заказал воду с мятным сиропом.

— И вам заказать еще?

— Да.

Он наклонился вперед и пообещал Босмансу:

— Когда мы вернемся в агентство, я дам вам списочек подходящих квартир. Сможете выбрать какую-нибудь в тихом месте на солнечной стороне.

Он положил левую руку плашмя. Правой взял с блюдечка ложку и принялся тыкать ее черенком в стол между растопыренными пальцами левой. Босманс не мог отвести взгляд от бесчисленных шрамов на тыльной стороне ладони и на пальцах, безымянном и среднем. Можно подумать, что эту руку некогда безжалостно изрезали ножом.