Страница 6 из 87
Прежде чем ответить, Краснов запил пирожное и отодвинул фужер и блюдце, давая понять, что теперь он весь во внимании.
— А знаете, Аркадий Филиппович, давайте начнём со второго.
— Пусть будет так. Хочу обозначить сразу: никаких сложностей в этом вопросе я не вижу. Но, во-первых, вы должны принять присягу, тогда более не будет 'вас' и 'нас', будем 'мы'. Во-вторых, некоторые моменты я предпочитаю обсуждать заранее, чтобы не возникало потом неясностей.
— Присягу мы примем. Здесь я препятствий этического плана не вижу. Часть из нас — люди в прошлом военные, что такое Присяга и что её дают своей Родине и дают один раз, знаем. Поясню. Дмитрий Семёнов: его родной мир оккупирован, попытайся он вернуться, его непременно казнят как шпиона, диверсанта или просто нелояльного элемента. Его Родина, как таковая, перестала существовать, планета под властью захватчиков стала совершенно другой, невыразимо преобразилась. Можно ли полагать, что данная им когда-то присяга утратила значение? Мы полагаем, что можно. Далее, Ярема Красевич: выдворен из родного мира, лишён гражданства. Думаю, тут нет вопросов. Лично я присягал давно не существующей державе, а ваш мир можно по праву считать её осколком… Хельга Вировец и Александр Кужель военными никогда не были и присяг не давали…
— Вы забыли упомянуть вашего капитана.
— Еронцев — это отдельный вопрос, Аркадий Филиппович. Дело в том, что даже для меня он не является непосредственным подчинённым. Он, так сказать, автономен. Человек он замкнутый, к нашим общим делам жгучего интереса не проявляет. Я не имею в виду основную задачу моей группы, как и поиски выхода отсюда. Я говорю про наши 'приключения' на Темискире.
— Хорошо, — Ольшанский поднял ладонь вверх. — Оставим пока Еронцева и поговорим о статусе. Признаться, мне не до конца ясно как с вами быть. С одной стороны мы признали в вас союзников, с другой вы становитесь военнослужащими Вооружённых Сил Новороссии. Естественно, как союзников мы вас и рассматриваем, но о самом вашем существовании в этом качестве будет известно незначительному кругу лиц. Отсюда вытекает следующее: для всех остальных вы будете сотрудниками разведуправления и только. А значит, у вас будут определённые права и обязанности.
Краснов согласно кивнул.
— Следовательно, — продолжил развивать мысль Верховный, — вам будут присвоены воинские звания. Этот вопрос Хромов оставил на моё усмотрение.
— То есть, вы в затруднении, какие звания нам присвоить? С Вировец и Кужеля хватит и вольноопределяющихся. Высшее образования они имеют… Это устроит всех, включая их самих. Нас же остальных можете произвести в наши последние чины. Я лично на адмиральские орлы не претендую.
— Вот тут-то, Пётр Викторович, и кроется загвоздка. Проще всего с Красевичем, никому неизвестный поручик не обратит на себя внимания. Но как быть с Семёновым? У нас бригадных генералов нет. Но если б и были. Даже представим мы его к генерал-майору… Генералитет — довольно замкнутый слой. Как бы мы к вам хорошо не относились, но даже внутри разведуправления никому до того незнакомого генерал-майора воспримут в штыки. Что касается вас лично, то кавторанг также не лучший вариант. Наш флот — ещё более замкнутая среда, нежели генералитет. Там не то что адмирал, там любой штаб-офицер на виду.
— Что же, Аркадий Филиппович, остаётся? — Краснов улыбнулся. — Уж не в прапорщики нас метите?
Ольшанский коротко рассмеялся.
— Насмешили, Пётр Викторович, насмешили. Я предлагаю вам обоим полковничьи погоны.
— С Семёновым я могу понять. Но я?… Офицер флота и вдруг сухопутный полковник? Ммм… Как-то не по мне это.
— Хорошо, — вздохнул Ольшанский с видом взрослого, уставшего втолковывать очевидные вещи ребёнку. — Допустим, ваши погоны не вызовут ни у кого вопросов. Однако давайте представим, что вы столкнётесь с любым нашим флотским офицером.
— Я вас понял, Аркадий Филиппович. Специфические знания, жаргонизмы и 'повадки' меня выдадут с головой. Как не обидно, но признаю вашу правоту. Я ведь и в самом деле не морским офицером был, — Краснов припомнил, как на Антике он как-то ляпнул 'субмарина', и как при этом на него командующий базы покосился. Он тогда не знал, что военные моряки это словечко не употребляют, а говорят 'подводная лодка' или 'подводный корабль'.
— Тогда будем считать, что здесь мы достигли согласия. Итак, у нас остаётся первый вопрос, — Верховный провёл рукой по бородке и добавил: — Я не берусь выяснять ваши ближайшие планы, меня интересует, так сказать, общая перспектива.
— Что вам сказать? В перспективе нас ждут экспедиции в пустоши. И я пока что затрудняюсь сказать, в каком даже направлении. Будут ли это экспедиции по сухопутью или же по морям-океанам я тоже пока не знаю.
Верховный усмехнулся и заявил:
— Понимаю, что это сейчас преждевременный вопрос, но меня интересует, какие суммы вам понадобятся. Возражения в духе: 'мы всё сделаем сами' я отметаю с ходу… Впрочем — да, давайте оставим это на потом, когда наметится что-либо конкретное. Как говорится, будет день, будет и пища…
— Согласен. Финансовый вопрос лучше оставить на потом. А сейчас, Аркадий Филиппович, прежде чем я поделюсь с вами своими задумками, позвольте пригласить вас и всех желающих господ на борт 'Реликта'. Посмотрите какими возможностями мы располагаем, ознакомитесь с кораблём… Есть у меня некоторые, смею надеяться, любопытные мысли. Но об этом потом — там на орбите. Там я с вами этими мыслями и поделюсь, потому как понадобится наглядная демонстрация.
— Договорились, Пётр Викторович… Экскурсию можно устроить, думаю, завтра же.
— Как скажите, Аркадий Филиппович. Стало быть, станем готовиться на завтра.
— Итак, — произнёс Ольшанский, — я вас слушаю…
Экскурсия на 'Реликт' была перенесена в ночь с четвёртого на пятое. На этом настоял генерал Хромов, как куратор мероприятия. Мотивы начальника разведупра были ясны и не вызвали возражений. Он не желал привлекать лишнего внимания вражеской агентуры, как и ненужного внимания персонала базы ВВС Щелкуново-2, куда должен был прибыть шлюп с 'Реликта'. О готовящемся мероприятии знал ограниченный круг начальствующего состава базы и техников батальона аэродромного обслуживания. Об этом Хромов позаботился на пару с шефом Жандармского Корпуса, в чьём ведении находились особые отделы.
Так как факт визита высокой делегации на базу не афишировался, аэродром продолжал работать в обычном режиме. Ночью интенсивность воздушного движения была низкой, на дежурстве находилось только звено истребителей ПВО. Да изредка сигналил красными вспышками ближний привод и перемигивалась посадочными огнями одна из ВПП, когда на неё заходил на посадку тяжелогружённый транспортник, различимый благодаря габаритным огням.
Для приёма шлюпа была избрана вертолётная площадка, находившаяся на самом отшибе, рядом с границей минного поля. Со стороны аэродрома здесь обзор прикрывал пустующий ангар.
По настоянию всё того же генерала Хромова, в целях скрытности обошлись без правительственного кортежа, вместо автомобилей сквозь аэродром проследовала колонна БТРов. На служебном внедорожнике колонну сопровождал командующий базы во избежание переполоха и возможных недоразумений. БТРы остановились у площадки, 'десант' из членов Тайного Совета и иных удостоенных поспешил поскорей выбраться наружу. Путешествовать столь малоудобным способом многим было непривычно. Представителей Тайного Совета среди экскурсантов оказалось менее половины, так как некоторые из них попросту отсутствовали в столице.
Исключая Краснова и напросившейся Хельги, народу набралось десятка полтора. Из Тайного Совета присутствовали Верховный, канцлер и ещё четверо статских, плюс Хромов, шеф жандармерии Ковригин и директор ГБ Марцевич с двумя помощниками в полном боевом облачении — так, на всякий случай. Среди остальных удостоенных были Острецов, Мелёхин (об его включении, но без его же ведома, похлопотала перед Острецовым Хельга), незнакомые Краснову статский советник преклонного возраста и представитель генштаба в чине генерал-лейтенанта, выделявшийся 'из толпы' военных тем, что был единственным здесь по форме номер 3, к тому же с аксельбантами, которые в Новороссии полагались офицерам генштаба и адъютантам командующих.