Искатели сокровищ

Когда она закончила, Г. О. сказал: «Вот так здорово! Повторите еще раз!» и она повторила, только мы со второго раза не сумели всего запомнить. Потом мы сказали ей, как нас зовут, но наши имена показались ей слишком короткими, только Ноэль, когда до него дошла очередь, сказал что его зовут Принц Ноэль Камаралзаман Иван Константин Шарлеман Джеймс Джон Эдвард Биггс Максимилиан Бэстейбл Принц Льюисхэм, но тут она попросила его назваться снова и он, само собой, сумел правильно повторить только первые два имени, поскольку он все сочинял прямо на ходу.

Принцесса сказала ему:

— Вы уже такой большой мальчик, пора правильно знать свое имя. Она вообще была какая-то чересчур серьезная.

Она сказала, что она приходится пятой кузиной королеве Виктории. Мы, конечно, спросили, а где же остальные кузины, но она нас не поняла. Еще она сказала, что у них родство в седьмой степени, но этого уже никто не может понять, Освальд думает, может быть, родственники королевы Виктории только и знают, что надоедать ей, так что она разделила их на разные степени, в зависимости от того, насколько она их любит, и кого-то велела пускать к себе только раз в году, а кого-то — хоть каждый день. Наверное, эта девочка была из числа любимых родственниц, раз ее возвели в такую высокую степень. Похоже было, что она здорово этим гордится, но мы все-таки пожалели королеву, у которой столько докучливых родственников.

Потом эта девочка спросила, где же наши бонны и гувернантки, а мы ей сказали, что сейчас у нас никого нет. Она сказала:

— Однако, вам очень повезло! И вы пришли сюда совершенно одни?

— Да, — сказала Дора, — мы прошли через парк.

— Я готова вам позавидовать, — сказала девочка. Она сидела чинно выпрямившись, сложив ручки на коленях. — Я бы очень хотела побывать в парке. Там ходят ослики с белыми попонами. Я хотела на них покататься, но моя бонна ни за что мне не разрешит.

— Как хорошо, что у нас нет бонны, — сказал Г. О. — Мы катаемся на осликах всякий раз, когда у нас найдется лишний пени, а один раз я дал этому человеку еще один пенни, и он велел ослику скакать галопом.

— Я готова вам позавидовать, — повторила принцесса. Уголки губ у нее опустились, а щеки оттопырились так, что на них можно было бы положить монетку в шесть пенсов — если б она у нас нашлась.

— Ничего, — сказал Ноэль, — у меня есть при себе пенни. Пошли, покатаемся. Но девочка только качала головой и приговаривала, что этого делать нельзя.

Дора сказала, что она поступает правильно, раз она не делает того, что ей не велено, а потом мы все замолчали, и никто уже не знал, что говорить, пока наконец Алиса не сказала, что нам уже пора уходить.

— Не спешите, — сказала девочка, — на какой час заказана ваша карета?

— У нас карета волшебная, запряженная грифонами, она явится, как только мы этого пожелаем.

Девочка пристально посмотрела на него и сказала:

— Это из книжки.

Ноэль сказал, что ему, пожалуй, уже пора жениться, иначе мы опоздаем к чаю. Девочка сперва никак не могла понять, чего мы от нее хотим, но мы все ей растолковали и обвенчали их, причем носовой платок Доры послужил подвенечной фатой, а ободок с одной из пуговиц Г. О. как раз налез на ее мизинец.

Мы научили ее играть в жмурки и пятнашки и прятки, потому что она умела играть только в волан и серсо. Постепенно она вошла во вкус, начала смеяться и уже не была такой кукольной.

Она как раз была салкой и гналась за Дикки, как вдруг она остановилась на бегу, и вид у нее был такой, как будто она вот-вот заплачет. Мы тоже остановились и увидели двух леди с поджатыми губами и чересчур аккуратной прической. Одна из них сказала страшным голосом:

— Полина — с кем вы игр-раете? — («Р» так и перекатывалось у нее в горле).

Девочка сказала, что мы принцы и принцессы — очень глупо, потому что такие вещи не стоит говорить взрослым, разве что самым близким друзьям.

Эта леди коротко рассмеялась — больше это было похоже на урчание цепного пса — и сказала:

— Принцы, подумать только! Самые обычные простолюдины!

Дора залилась краской и хотела ей что-то ответить, но тут девочка закричала:

— Простолюдины! Ну и что, я очень рада! Когда я вырасту, я буду играть только с ними!

Она подбежала к нам и стала целовать нас одного за другим, начиная с Алисы; когда очередь дошла до Г. О., та противная леди сказала:

— Ваше высочество — немедленно в дом!

А девочка ответила:

— Не пойду, не пойду, не пойду!

И леди сказала:

— Уилсон, унесите ее высочество!

Так эту девочку и уволокли, а она визжала, лягалась тоненькими ножками в высоких башмаках и все время выкрикивала:

— Простолюдины! Простолюдины! И очень хорошо! Простолюдины!

Противная леди посмотрела на нас и сказала:

— Немедленно убирайтесь, иначе я вызову полицию!

Мы ушли. Г. О. скорчил ей гримасу, и Алиса тоже, но Освальд вежливо поклонился ей и попросил прощения, на случай если мы чем-то ей помешали, ведь Освальда учили всегда быть вежливыми с леди, даже очень противными. Когда Дикки увидел, что я ей кланяюсь, он тоже поклонился, а теперь он говорит, что он поклонился первым, но уж это неправда. Будь я «простолюдином», я бы попросту сказал, что это вранье.

Мы все ушли, и, когда мы снова был по ту сторону стены, Дора сказала: Значит, это и вправду была принцесса. Подумать только — принцесса живет здесь!

— Должны же принцессы тоже где-то жить! — возразил Дикки.

— А я-то думала, это все понарошку. А она настоящая. Как жалко, что я сразу этого не поняла. Я бы задала ей кучу вопросов, — сказала Алиса.

Г. О. сказал, что лично он хотел бы знать, что она ест на обед, и есть ли у нее собственная корона.

Я тоже думал, что мы упустили верный шанс узнать множество подробностей о жизни королей и королев. Мне следовало с самого начала понять, что такая тупая с виду девочка не может так здорово играть.

Пройдя через парк, мы вернулись доимой и напились чаю с гренками.

Доедая свою порцию, Ноэль сказал: — Я бы охотно поделился с ней. Очень вкусно.

Произнося эти слова, он тяжело вздохнул и, хотя рот у него был битком набит хлебом, мы все-таки поняли, что он думает о своей принцессе. Он говорит, будто она была прекрасна как день, но мне еще не настолько изменила память, чтобы вот так взять и поверить в это.

Глава седьмая, в которой мы становимся разбойниками

После того дня, как мы повстречали принцессу, Ноэль еще долго надоедал нам. Он все хотел снова вернуться на то место в парке, а нам, хотя мы и сходили несколько раз, чтобы он успокоился, было не до того; дверь эту отыскать нам больше не удалось, да и с самого начала всем, кроме него, было ясно, что найти ее не удастся.

Мы решили, что надо что-нибудь сделать, чтобы пробудить Ноэля от того отчаяния, в которое герои обычно впадают в случае неудачи. К тому же у нас и деньги все вышли. Фунт и восемь шиллингов, которые мы добыли на счастливой охоте, не могут восстановить пришедший в упадок Дом Предков (во всяком случае, восстановить его надолго). К тому же у папы как раз был день рождения, и мы почти все истратили на подарки. Мы купили ему пресс-папье (стеклянный пирожок) у которого внизу была нарисована Льюисхэмская церковь; промокательную бумагу, коробочку засахаренных фруктов и подставку для ручек из слоновой кости: если заглянуть в нее через отверстие сверху, на дне можно разглядеть изображение парка Гринвич. Папа страшно обрадовался и удивился, а еще больше он удивился, когда узнал, как Ноэль и Освальд заработали эти деньги. А весь остаток денег мы потратили пятого ноября на хлопушки: мы купили шесть огненных колес и четыре ракеты, две свечки — зеленую и красную; бурак за шесть пенсов, две римские свечи, по шиллингу, итальянскую огненную струю, волшебный фонтан и карусель, которая стоила целых восемнадцать пенсов, но вполне оправдала эти расходы.

А вот шутихи и маленькие хлопушки покупать не стоит. Конечно, они дешевы, и первые две-три дюжины идут легко, но все-таки они успевают здорово надоесть, прежде чем изведешь всю кучу на шесть пенсов. Если б их можно было бросить в огонь, тогда другое дело, но кто ж такое разрешит.