Страница 4 из 36
— Мартина! — возмущенно прикрикнула бабушка. — Ты рассуждаешь, как настоящий гангстер! Понимаю твои чувства, но, в любом случае, нужно думать, что говоришь.
Она встала со стула, подошла к окну. Потом снова повернулась к ребятам и негромко произнесла:
— А как думаете, что должна испытывать я? Савубона была для меня родным домом на протяжении больше половины всей моей жизни. И домом для твоей мамы, Мартина, а теперь и твоим. О таком деле, о таком заповеднике мечтал твой дед Генри еще до того, как мы встретились с ним, а потом его создание стало нашей общей мечтой. — Она помолчала. — А сейчас я своими глазами вижу, глядя в эти бумажки, что человек, которого я любила, предал меня, отнял нашу общую мечту и отдал ее какому-то Ройбену Джеймсу.
Она приблизилась к столу, где лежали документы, схватила один из них.
— Вот! Здесь все это написано! Но знаете что? Я не верю, не хочу верить этому! Твой дед, Мартина, не мог так поступить! Он был умный, благородный человек. И не стал бы ни в коем случае рисковать нашим сокровищем — Савубоной!
— Конечно, бабушка, — поддержала Мартина, а Бен яростно закивал головой.
Опустив глаза, миссис Томас пробормотала:
— Но если он так поступил… написал такое в новом завещании, значит… значит, что-то очень серьезное побудило его сделать это… Или… или все это какие-то грязные игры Ройбена Джеймса!
Ответом ей было всеобщее молчание, и она опять тихо заговорила:
— Все это уже не так важно сейчас. Какие бы ни были причины, я остаюсь без своего дома и без цели в жизни. И это больно… Очень больно. Если не случится чуда, Мартина, то через две недели мы с тобой должны будем взять нашего кота под мышку, упаковать пожитки и отправиться на съемную квартиру.
Мартина сперва подумала, что если так, то сначала следует уложить вещи, а уж потом брать кота, но она тут же осудила себя за дурацкие мысли и с жалостью попыталась представить, как сможет бабушка, которая так любит природу, жить на улице, где кругом кирпич, асфальт, машины, автобусы… А сама она, Мартина, сможет? Наверное, ей будет все же легче, чем бабушке: ведь та полжизни прожила среди настоящей природы, а Мартина всего одну десятую… вернее, одну одиннадцатую своей жизни. Если она правильно считает: у нее с математикой не слишком хорошо…
Бабушка уже взяла себя в руки и заговорила окрепшим голосом.
— Но мы не должны сдаваться! Что-то ведь можно сделать, уверена. Надо хорошо подготовиться к суду, если он будет.
— Надо сказать судьям или кому-то еще, — проговорила Мартина, — чтобы обязательно позаботились о животных. Они же, наверное, даже не знают, что мы держим больных и одиноких зверей, которым некуда идти, их даже не примут сородичи.
Миссис Томас поморщилась.
— Об этом и говорить нечего, милая. Да суды и не занимаются такими делами. Нам надо просто выиграть судебный процесс, если он состоится, и тогда все будет в порядке. Но вот это самое трудное и, я бы сказала, почти невозможное. Я надеялась… подозревала, что подпись дедушки Генри на новом завещании, возможно, поддельная. Но мой адвокат уже проверил ее у судебного эксперта, и она оказалась подлинной.
— Ой, что же тогда?.. — воскликнула Мартина.
В дверь постучали. Это был Тендаи. Миссис Томас впустила его и потом ответила на восклицание Мартины:
— Вот то-то и оно. И я тоже не знаю, что делать, а только надеюсь.
Мартина поглядела на Бена. Тот давно молчал, а ведь он умел, она уже знала, находить выход из самых трудных положений. Что он скажет на этот раз?
И Бен сказал:
— А что если есть еще одно завещание? Третье по счету. Самое позднее? Которое мистер Джеймс нашел и скрывает? И в этом, в третьем, Савубона опять остается вам, миссис Томас?
Она не рассердилась на внезапное вмешательство Бена, чего от нее ожидала Мартина, а задумчиво кивнула.
— Я думала об этом. Но если оно существует, почему Генри ничего не говорил мне об этом?.. Впрочем, и о втором завещании он тоже ни слова не сказал, — ответила она сама себе. — И в его бумагах я его не нашла.
Наступило молчание. Все понимали, что, если мистер Томас молчал об одном завещании, то, скорее всего, поступил так же и в отношении другого. Которое, впрочем, возможно, и написано-то им не было. Или тоже находится в руках у Джеймса.
Мартина не знала, что и подумать о деде, кого никогда не видела. Знала только, что он был хорошим хозяином заповедника, любил животных, и служащие сохранили о нем добрую память. И еще знала, что он погиб два года назад в схватке с бандитами-браконьерами, когда пытался спасти от них двух жирафов, родителей белого Джемми, ее любимца. Дедушку Генри застрелили, и бабушка Гвин осталась вдовой после сорокадвухлетней совместной с ним жизни.
Мартина повторила то, что услышала только что от бабушки:
— Все равно, мы не должны сдаваться. Надо с ним воевать, с этим Джеймсом!
— Согласна с тобой, — сказала миссис Томас. — Но как?
— Вы разрешите мне сообщить о том, что произошло, всем служащим заповедника? — спросил Тендаи.
— Да, спасибо. У меня язык не поворачивается говорить такие вещи. Подумать только: закрыть заповедник! Лишить животных помощи, перестать выращивать молодняк… Заботиться о них… лечить…
— Миссис Томас, — прервал ее Бен: ему показалось, она вот-вот заплачет, — а вы не помните: до того, как хозяин погиб, в последние дни перед этим, не случилось чего?.. Не был он… как это говорится?., подавлен, обеспокоен?
— Совсем наоборот, мальчик. Мистер Томас выглядел таким счастливым, каким давно его не видела. У него были новые планы в отношении заповедника. А за несколько недель до своей кончины он внезапно отправился в Англию. Сказал, что на какую-то важную деловую встречу.
Она громко хлопнула ладонью по крышке письменного стола.
— Эта поездка! Быть может, что-то произошло, когда он был в Англии? Или по пути туда? Помню, он хотел повидаться с твоими родителями, Мартина, но какие дела у него там были, не помню. Я ведь целиком ему доверяла.
— А когда точно он поехал? — спросила Мартина. — Может, тогда и написал второе завещание?
— Его поездка была зимой. Нашей зимой — значит, у вас лето. Впрочем, это можно уточнить по его паспорту. Думаю, он где-то в ящиках стола. Сейчас посмотрим…
Она выдвинула один из правых ящиков, достала оттуда папку. Но паспорта в ней не было. Задвигая ящик обратно, миссис Томас ощутила какое-то сопротивление: что-то мешало ему плотно закрыться. Это ее рассердило, она попробовала снова, потом опять выдвинула ящик, провела рукой по днищу.
— Тут что-то прилипло!
Это оказался голубой, порядочно смятый конверт, на котором было написано одно слово: «Гвин».
Мартина ощутила жуткое любопытство и уже собралась попросить бабушку не утаивать, а прочитать вслух, что там написано, когда та схватила разрезной нож и вскрыла конверт.
Пробежав глазами вложенную записку, она сразу же огласила ее для всех:
Гвин, дорогая!
Надеюсь, тебе никогда не придется воспользоваться этим ключом. Однако, если придется, это будет означать, что я приблизился к раскрытию правды. Знаю, ты всегда считала меня смелым, но сейчас я не чувствую себя таким, и, полагаю, ты простишь меня за это.
Всегда люблю тебя.
В течение нескольких долгих минут все молчали. Никто не знал, что сказать. Казалось, Генри Томас только что говорил с ними из своей могилы.
Мартина заговорила первой.
— Что это за ключ, бабушка? — спросила она.
Миссис Томас достала ключ из конверта, повертела в руках, посмотрела на привязанную к нему картонку.
— Похоже, от денежного ящика в банке.
— В банке? — переспросила Мартина.
— Да, в банке, где хранятся денежные вклады. Он находится в Англии.
— В Англии?
Миссис Томас вместо ответа удивленно пожала плечами.
— Не понимаю, что это может значить. И что я должна ему простить?