Страница 21 из 127
«Хуй им в ухо, а не буров. Вы слышали, лейтенант, что буры-то, они по-русски говорили? Товарищами нас называли? Значит, вместе с НАШИМИ сражались… а мы их англичанам сдадим? Мой „Херсон“ – корабль Добровольного Флота Российской Империи, есть территория неприкосновенная. И вообще… С Дону – выдачи нет.
Но… на всякий случай – не показывайте мне буров, хорошо? Не люблю врать…»
… Молодой, рыжий, конопатый пенитель морей с двумя золотыми тонкими полосками на рукаве белого тропического мундира, бегом поднялся по трапу «Херсона»…
У последней ступеньки его ожидал, сияя «иконостасом», кавалер Ордена Святого Георгия Победоносца четвёртой степени (получил за штурм фортов Таку, где был старшим офицером на «Корейце»), а также кавалер Ордена Святого Станислава 2-й степени, Французского ордена Почетного легиона, Японского ордена Священного сокровища 4-й степени – капитан второго ранга Тундерман… (даже медаль в память военных событий в Китае 1900 – 1901 годов, именуемую в узких кругах «полтиником», не поленился прицепить… )
«Иконостас» произвёл на англичанина должное впечатление…
Отдав честь, просвещённый мореплаватель сообщил:«I say, Sir, May ask you, if you see any prisoners that got loose last night??»
Павел Карлович с чистой совестью, глядя ему прямо в глаза, честно ответил:«I personally did not see any fugitives.»
Потому как действительно, лично он никого не видел!
Английскому лейтенанту ничего не оставалось, как откланяться… под глумливое хихикание матросов…
Глава седьмая. «И голос набата в ночи известил что подвига час настаёт…»
Экспресс прибыл на станцию Маньчжурия около полуночи… Семёнов, сквозь сон услышавший, как неугомонный Линенич, накинув тужурку, по своему обыкновению отправился на инспекцию станционного буфета («Когда-нибудь он себе заработает ужасную диспепсию с этими пирожками»), поплотнее натянул себе на голову пушистое, верблюжье одеяло и перевернулся лицом к стенке куппэ…
Однако уснуть вновь ему в эту ночь было уже не суждено…
Дверь с грохотом отворилась, (не отъехала вбок, а именно распахнулась, ударившись бронзовой, литой, в стиле арт-нуово, ручкой о соседнюю, тоже распахнутую настежь, дверь) и ворвавшийся внутрь Линевич прямо с порога в каком-то отчаянном, истеричном восторге прокричал: «Вы выиграли!»
Семёнов со сна сразу понял: «Что? Что такое?»
«Мобилизация всего наместничества и 3абайкальского округа!…»
«Ну, батенька… чего было так орать! Мобилизация – еще не война!»
Полковник только присвистнул: «Ну уж это дудки – у нас приказа o мобилизации боялись… вот как купчихи Островского боялись „жупела“ и „металла“. Боялись, чтобы этим словом не вызвать войны! Если объявлена мобилизация, при наших-то расстояниях – значит война началась! Значит – „Они“ открыли военные действия!…»
«Дай Бог, в добрый час!» – машинально перекрестился Семёнов.
«То-то… дал бы Бог!… – мрачно ответил Линевич. – Ведь я – то знаю: на бумаге и то во всем крае 90 тысяч войска, а на деле – хорошо коли наберется тысяч 50 штыков и сабель.
И снабжение у нас – по единственной однопутной магистрали… на едином волоске висим! Стоит япошкам один только мост через Сунгари взорвать… застучим прямой кишкой.
Одно хорошо – все военные агенты европейских держав единогласно доносят, что Япония может выставить в поле не свыше 325 тысяч! – истово, словно молитву, повторял он – Но ведь япошкам и дома надо что-нибудь оставить?»
«Да как Вы верите таким цифрам? Ведь в Японии народу больше, чем во Франции! Отчего же такая разница в численном составе армии?»
«Нет подготовленного контингента!…»
«Десять лет подготавливают! Мальчишек в школах учат военному делу! Любой школьник знает больше, чем наш солдат по второму году службы!»
«Да пусть его… Вооружение, амуниция – все рассчитано на 325 тысяч!»
«Привезут! Купят!»
«Вздор!… На каком хую привезут? А Ваш флот на что?»
«Эх, батенька… корабли у нас есть, матросы есть, офицеры – тоже есть… пара адмиралов сыщется… вот только флота нет!»
И это было действительно так… то сборище кораблей, которое именовалось гордо Российский Императорский Флот, флотом – не было… даже эскадрой – не было… предательская финансовая политика Витте заставляла – из копеечной экономии – превращать боевые корабли в чистенькие, надраенные, сияющие медью, исключительно ухоженные плавучие казармы…
Экипажи не владели материальной частью! Комендоры не умели стрелять, сигнальщики не знали силуэтов не то что кораблей потенциального противника, а своих… трюмный машинист вполне мог заблудиться в «низах»… а господа офицеры рассматривали свою службу исключительно как закрытый «клЮб» любителей отдыха на море…
Да и на берегу… я не буду говорить о том, что главная база флота в Артуре не имела приличного дока, способного принять броненосец… Флот не имел лоций и карт своих собственных берегов… пользовались картами времён Невельского… хорошо хоть, не Дёжнева… а то бы так и не знали, болезные, сошлась ли Сибирь с земелькой Алясочкой, али как…
Про разведывательное освещение театра военных действий – не говорю… соответствующие японские службы имели подробную картотеку на КАЖДОГО офицера Российского флота – где родился, где крестился, где сейчас проходит службу… черпая свои данные из ОТКРЫТЫХ источников… например, японский консул в Инкоу был постоянным подписчиком артурского «Нового Края», в котором печатались боевые приказы Наместника по армии и флоту…
… В поезде поселилась неясная тревога. Все пассажиры поднялись на ноги.
Местом общего сбора стала «Вагонъ-столовая». По правилам, столовая закрывалась в 11 часов вечера, но тут она была освещена; чай подавался без отказа; поездная прислуга толпилась в дверях; все ждали, что на следующей станции, кто-нибудь из пассажиров (военных и путейцев) узнает что-либо более определенное.
В томительном ожидании миновали два полустанка.
Станция Янчихе. На перроне говорят: была внезапная атака на Порт-Артур, но ничего положительного…
В 4-м часу утра на какой-то станции второго класса Согушань села дама, жена служащего на дороге. Сообщила что Артур едва ли не взят уже, что лично она едет в Харбин вынуть вклад из Русско-Китайского банка, а также забрать, что можно, ценное из харбинской квартиры и потом уже скорее спасаться в Россию.
По ее словам, японцы несколько дней тому назад начали выезжать из городов Манчжурии, но ничего не продавали и почти не ликвидировали дел, a поручали имущество надзору соседей и говорили: «Через неделю, в крайности дней через десять, мы опять будем здесь, но уже с нашими войсками.»
3аявления дамы – вызвали протесты и недовольство. Публика не желала верить ее мрачным предсказаниям и начала расходиться.
«Проклятая ворона… – ворчал полковник, – стоит ли её слушать! Пойдемте спать!… Впрочем погодите, я брому спрошу в аптеке…»
Нервы старого, сорокалетнего офицера опять расшалились…
… На станцию Харбин поезд номер один прибыл точно по расписанию, в девять утра… На соседних путях поражённый увиденным Семёнов с недоумением рассматривал картину – для нас привычную… но для ухоженного, размеренного века девятнадцатого, с его кукольными кризисами («Прыжок Пантеры в Агадир»… зашла старая канонерка в туземный рыбацкий посёлочек… а шуму, шуму-то… на всю Европу!) – дикую до невероятности!
На путях станции стояло два огромных, видимо, наспех составленных поезда из вагонов всех трех классов и даже четвертого класса (для китайцев и чернорабочих). Они были битком набиты: люди сидели, лежали не только на диванах, на скамейках, но между ними, даже в проходах, на полу…
Преобладали женщины и дети. Тут же были нагромождены какие-то узлы и просто кучи вещей, в которых перепутались и предметы роскоши, и предметы самой насущной необходимости…
Видимо, беженцы хватали первое, что попало под руку… У многих не было ничего теплого… Толпа китайцев вела y вагонов бойкий торг меховыми (часто подержанными) куртками, грошовыми чайниками, какими то подозрительными съестными припасами… Современному Взыскательному Читателю эта сцена живо напомнила остановку поезда «Пекин – Москва» в Ярославле…