Марсианин

Наибольшую тревогу вызывала старая, помнящая ещё девочкой сталинские времена мадам — доктор физматнаук. Та всегда была непреклонна и на дух не переносила ни пустых диссертаций, ни пустых диссертантов (пустых в интеллектуальном и научном смысле), ни откровенно воровские методы, которыми декан старался на свой страх и риск пополнять бюджет факультета. Вот с её-то стороны и надо было ждать большого скандала. А эти, за шахматами… — эти «философы» были достаточно циничны, чтобы не обращать внимание на пустышек, приносящих деньги. Эти, в отличие отказывающейся по морально-этическим соображениям престарелой доктора наук признавать методы добычи денег за пределами морали, просто скрепя сердце соглашались на это. Соглашались, лишь бы продлить ещё на год-два жизнь важного и очень нужного для будущего страны, факультета. Им вполне хватало тех немногочисленных ныне студентов, кто ещё фанател по физике и тем её разделам, что так необходимы для нормального развития любой страны, претендующей на статус державы, а не сырьевого придатка и холуя развитых стран.

Дикость, конечно, но со стороны государства, интересы которого эти фанатики-учёные отстаивали, сыпались одни неприятности, а не финансирование. Декану уже не раз приходилось отбивать атаки бюрократии, покушающейся на закрытие факультета и «экономию государственных средств». Вполне естественно, что бюрократы эту «экономию» намеревались положить в собственный карман. Хоть и экономии той хватило бы им от силы на год, а то и меньше.

Мадам, сохраняла каменное выражение лица до конца доклада и к началу прений всё больше и больше распалялась. Это было видно по её жёсткому выражению лица и стального цвета глазам, которых некогда так сильно боялись нерадивые студенты.

У остальных присутствующих было что-как: у кого скука на лице, кто вообще читал газету, аспирант-стажёр же вообще разбирал отксеренные листы свежих статей по своей специальности.

Этот-то тоже никогда не станет торгашом. И если снова будет у нас в стране наука, возможно окончит свою карьеру где-то в районе звания академика — перспективный парень.

Вот кому же откровенно было на всё окружающее начхать — так это Мирославу и Семёну. Юмор и оптимизм эту парочку учёных никогда не покидали. Они даже на студенческой скамье часто поступали также — уединялись на дальней скамье и особо скучные лекции проводили за партией в шахматы (естественно так, чтобы профессор не заметил). Окончили они свою текущую партию, к собственной же их обоюдной досаде, гораздо раньше конца доклада псевдосоискателя. Новую заводить было уже поздновато — могло затянуться, а бросать партию недоигранной было для них очень жалко.

Поэтому, они также как и ранее в студенческие годы, чтобы не мешать остальным и «не палиться», стали просто переписываться на бумаге. Благо что Мирослав был левшой и писать на листе бумаги лежащим от него слева, ему не представляло труда. Так как дураки, стремящиеся «на халяву» получить научные степени и их фальшивые «труды», для обоих были сугубо неинтересны, то оба углубились в «переписку».

Мирослав: «Ты будешь смеяться, Сёма, но по моим решениям, эти молодые и борзые ДЕЙСТВИТЕЛЬНО решают проблему межзвёздных перелётов! И не только».

Семён: «Ну нихренассе! Ну-ка поподробнее!»

Мирослав: «Понимаешь, Сёма, их уравнения, выводят на, так называемые „вероятностные линии“. Если им удастся построить установку (а она, кажись, у них уже есть!) то они при нужной настройке получат возможность создавать в определённой области пространства такие параметры, что перенесут объект в ту точку, которая может отстоять от изначальной на сколько угодно большое расстояние. Правда есть и другое решение, и я, честно говоря, не до конца понял, зачем оно им тут понадобилось. А они ищут, как раз именно второе».

Семён: «Звёзды?! Ты уверен, что звёзды? Ведь если что-то можно перенести куда-то, то это необязательно звездолёт, ведь и атомная бомба сгодится».

Мирослав: «Не, Сёма, с перемещением атомных бомб имеется серьёзный „косяк“: точность, МАКСИМАЛЬНАЯ ТОЧНОСТЬ, достижимая при этом методе переноса — плюс-минус пять миллионов километров. И эта точность совершенно не зависит от параметров аппаратуры. Завязана на принцип Гейзенберга. А это уже фундаментальное ограничение».

Семён: «А другие методы переноса в рамках этой теории?».

Мирослав: «Никаких иных возможностей и методов в рамках этой теории быть не может. Проверял. Опять всё завязано на фундаментальные законы Природы».

Семён сильно и надолго задумался. Но потом, покрутив ручку всё-таки написал:

Семён: «А второе решение?».

Мирослав: «Вот смотри: (идут несколько строк уравнений). Это их базовая система уравнений ты её уже видел. У этой системы, есть две ветви решений. Одна — это, назовём её — „звёздная“. Она связана с решением вида: (ещё несколько уравнений и выводов). Как видишь, здесь нужны очень большие затраты энергии, но не такие большие, чтобы не быть технически осуществимыми. Вот здесь (Мирослав подчеркнул одно из маленьких уравнений), элементарно получается расчет для энергозатрат по переброске массы. Ну m как раз и есть масса, а Е — это потребная энергия. L — расстояние.»

Семён: «А точность?»

Мирослав: «А что точность? Точность в 50–60 миллионов километров, по сравнению с межзвёздными расстояниями — чепуха! До цели после скачка можно добраться и на обычном ядерном движке типа того самого газофазника, что разрабатывался на НПО „Луч“. Ну ты же знаешь![46]».

Семён: «Ты о втором решении забыл рассказать».

Мирослав: «Ха! Вот здесь — совершенно иная картина. Если изменить кое-что вот здесь (снова несколько уравнений с выделением нужных мест), то получается, что можно попасть в иные, как у нас дебилы выражаются „иные измерения[47]“. Суть поставленной проблемы — вот эта дрянь: (снова несколько уравнений). Если идти прямолинейно, то получим „пену“ из дырок во все миры, что только возможно. А надо чтобы была одна и стабильная. Вот этим ребятам как раз это решение (Мирослав выделил эти слова подчёркиванием), и нужно».

Семён: «Подожди, но не получается ли так, что если решать уравнения для перемещения в пространстве для максимальной точности, то получается, что мы получим не перемещение в пространстве, а перемещение в другой Мир?»

Мирослав: «Ты правильно заметил. Задавая точность до метра, мы тут же получаем не другую, координату нашего мира, а такие же координаты, но мира другого».

Семён: «Ты таки решил?»

Мирослав: «А как же! Часа два назад закончил последние расчёты. Вот базовое, из которого можно получить аж несколько (снова строка уравнения). Одно из решений, слишком длинное, чтобы тут приводить — то, что нужно этим ребятам. Думаю звонить им чтобы уже завтра с утра, пришли за решением».

Семён: «Дерзкие ребята. Даже удивительно, что у нас среди этих купипродаев, ещё сохранились такие!».

Мирослав тут слегка задумался, постучал тихо ручкой по листу и неожиданно написал:

Мирослав: «А ты уверен, что мы имеем дело с ребятами „из этих купипродаев“?».

Семён: «Что ты имеешь в виду?»

Мирослав: «Элементарно Сёма! Во-первых, сама постановка задачи как ты правильно заметил, фантастически дерзкая. Во-вторых: если те самые вероятностные линии в виде иных Миров, иных Вселенных имеют место быть, то не имеем ли мы дело с теми, кто случайно попал сюда и пытается вернуться домой?».

Семён: «Ну это вообще уже фантастика».

Мирослав: «А почему фантастика? Только потому, что мы с этим никогда прежде не имели дело? Вот уравнения, и вот люди, что активно прорывается „на ту сторону“ Вселенной! Зачем это им понадобилось?».

Семён: «Ну, например, свалить из этого сраного мира».

46

Действительно, в СССР, разрабатывался Газофазный ЯРД. Именно на НПО «Луч». Модель была доведена до стадии испытаний на полигоне. Не удалось провести испытания по причине резкого «отруба» финансирования со стороны Ельцинско-Гайдаровского правительства.

47

Мирослав правильно называет журналистов и писателей введших этот термин. Измерения есть ни что иное, как ЛИНЕЙКИ. То есть, по смыслу слова, некая шкала, для измерения расстояний или определения координат точки в пространстве. Правильнее было бы называть эти «иные измерения» иными Мирами, иными Вероятностными Линиями Вселенной, но для журналистов и писателей на это понимание просто интеллекту не хватает J.