Путешествия вокруг света

Среди их оружия мы заметили одно ружье; если русские купцы отваживаются продавать им ружья, то это может иметь весьма опасные последствия для русских поселений на Камчатке, так как, когда народ столь воинственный, как чукчи, снабжен будет огнестрельным оружием, тогда жители Камчатки находиться будут в опасении нападения.

Кайра с белым зеркалом (Uria Jrylle)

Рисунок художника Л. Хориса

Я приказал спустить на воду две шлюпки, и мы в 2 часа отправились к берегу. Хотя чукчи приняли нас довольно дружественно, но обнаружили недоверчивость, так как не допустили приблизиться к их жилищам: 50 человек, вооруженных длинными ножами, встретили нас у самого берега и пригласили сесть на разостланных шкурах, сами сели вокруг нас; другой отряд скрывался позади жилищ и, как казалось, наблюдал за нами. Такое превосходство сил не только лишило меня возможности осмотреть их жилища, но делало наше пребывание на берегу не совсем безопасным; однако мы беседовали, как только могли, и я одарил двух начальников, сидевших подле меня отдельно от прочих, разными мелочами и навесил каждому на шею по медали. Крайне неопрятная одежда дикарей, нечистые, гнусные и дикие их лица и длинные ножи придавали этой группе людей вид разбойничьей шайки; из их обращения, которое мало-помалу делалось более смелым, я заключил, что они часто бывают в сношениях с русскими.

Этот народ мало отличается по виду от американцев, лодки и оружие у них те же, копья снабжены, как и у жителей берегов Америки, широкими железными наконечниками; они одинаково украшаются бисером, который, однако, у чукчей несколько мельче. Главное различие обоих этих народов в том, что чукчи не носят под губой моржовых костей; притом они, кажется, превосходят американцев в росте и крепости. Женщины, вероятно, убежали, ибо мы ни одной не видели. Спустя час мы возвратились на корабль в сопровождении трех байдар, на которых находились оба упомянутых начальника; прежде всего каждый из них подарил мне по лисьему меху, после чего взошли с своими провожатыми на шканцы, не обнаруживая ни малейшего страха. С большим удовольствием они ели наши сухари и с некоторой даже жадностью запивали их водкой. Табак они не курят, но нюхают и жуют его. Начальник вошел с несколькими провожатыми в мою каюту; здесь они равнодушно смотрели на все, кроме большого зеркала, перед которым остановились, как очарованные. Они внимательно и пристально рассматривали свои изображения, а когда один из них сделал движение, которое увидел в зеркале, то все поспешно вышли из каюты, не говоря ни слова. На шканцах они начали рассказывать оставшимся тут товарищам, один из которых обнаружил желание увидеть зеркало; я свел его в каюту, но он не отважился войти, а только просунул голову в дверь и, увидев себя в зеркале, тотчас убежал. В продолжение путешествия я часто замечал, что северные народы страшатся зеркала, южные же, напротив, рассматривают себя в нем с большим удовольствием. После полудня поднялся легкий ветер от NO, которым я тотчас воспользовался и вступил под паруса. На якорном месте мы нашли, что скорость NO течения составляла 1 милю в час; такая малая величина объяснялась тем, что это место защищено от S мысом Восточным.

Кайра с белой полоской (Uria lacrymans)

Рисунок художника Л. Хориса

Тысячи моржей забавлялись около нашего корабля и ревели, как быки; между ними иногда были видны киты, которые метали высокие фонтаны; они подходили очень близко к «Рюрику» и, казалось, вовсе его не страшились. Один большой кит, покрытый раковинами и морскими растениями, метал свои фонтаны так высоко, что брызги попадали нам в лицо, это нам было неприятно, так как выпускаемая вода имела плохой запах; кит так долго оставался на поверхности воды, что за это время можно было пустить в него до 20 острог.

20 августа. Всю ночь ветер был слабый, с рассветом же сделался свежим и утвердился в NO. Мы плыли по 7 миль в час, но вперед подвигались медленно; следовательно, течение от S удерживает свою силу и при свежем N ветре. До полудня был туман и шел сильный дождь, однако мы плыли прямо к заливу Св. Лаврентия, и в то самое время, когда нам была необходима ясная погода, дождь прекратился и туман исчез; мы увидели, что находимся перед самым заливом. В 3 часа пополудни мы обогнули небольшой песчаный остров, образующий здесь настоящую гавань, в которой и бросили якорь на 10 саженях глубины, найдя грунт ил. На NO мы видели около небольшого возвышения несколько чукотских шалашей; западная оконечность низменного острова лежала от нас на SW 30°. Вскоре к нам приблизились две байдары с 20 людьми чукчей, которые громко пели; они осторожно остановились в некотором отдалении; я начал манить их к себе, и они безбоязненно взошли на корабль. Я велел снарядить две шлюпки, чтобы посетить обитателей в их жилищах и наполнить на берегу несколько бочек водой; щедро одаренные и весьма довольные, чукчи следовали за нами. Прежде чем дойти до их жилищ, нам надлежало подняться на возвышение по весьма затруднительной дороге, идущей через места, покрытые льдом и снегом, и через топкие мшистые болота. Лед и снег не растаяли здесь еще с прошлого года, и весь берег был покрыт ими, между тем как в Америке вершины высочайших гор уже очистились от снега; там взору мореплавателя представляются покрытые тучной зеленью берега, а здесь его поражают черные и мшистые утесы, покрытые снегом и ледяными сосульками. Даже одна мысль быть принужденным прожить здесь свой век приводит в ужас; и вместе с тем находят люди и счастье и довольство в этой самой природой, так сказать, забытой стране!

Жители Чукотки у своих яранг

Рисунок художника Л. Хориса

Мы нашли 12 летних жилищ, которые были построены из пирамидально составленных длинных жердей, покрытых шкурами разных морских зверей; огонь разводится в середине такого шалаша, а вверху находится отверстие, через которое выходит дым. Шалаши были больше тех, которые я видел прежде; они имели 12 шагов в поперечнике и были вышиной в 2–3 сажени; обитатели их, кажется, принадлежат к кочующим племенам, — я заключил это из множества нарт, на которых они сюда прибыли, чтобы запастись на зиму китовым жиром и морскими животными; по окончании этой работы они переселяются опять туда, где пасутся стада их оленей. Жилища были поставлены в один ряд; среднее принадлежало начальнику, человеку старому и почтенному, имевшему вид здоровый, но лишившемуся употребления ног. Все обитатели скрылись в свои жилища и держали, как мне казалось, свое оружие в готовности; один только помянутый старец сидел с двумя молодыми людьми в нескольких шагах от своего шалаша на разостланной коже и, узнав, что я начальник, просил сесть по правую сторону. Первое его старание было сделать мне понятным вопрос — нет ли у меня человека, который разумел бы их язык. Но того мне и недоставало; только один матрос, взятый на Камчатке, зная язык коряков, понимал несколько слов и здесь; хотя его сведения были весьма скудны, он был довольно полезен. Из имевшегося при мне словаря наречий сидячих чукчей, приложенного к путешествию капитана Крузенштерна, они не разумели ни слова. Я велел сказать старцу, что мы русские и их друзья, пришли сюда единственно для снабжения пресной водой и просим его отпустить нам несколько оленей. Долгое нужно было время, чтобы толмач мой успел перевести эти слова; наконец, старец его понял и обещал позаботиться о доставке оленей, однако старался растолковать, что на это понадобится несколько дней, поскольку оленей надо пригнать издалека. Так как матросы со времени отплытия из Чили редко получали свежее мясо, то я был крайне обрадован обещанием старца и щедро одарил его; хотя он принимал все охотно, но изъявлял сожаление, что не в состоянии достойным образом одарить меня. Я уверял его, что не желаю ничего, как только чтобы он принял мои подарки, но он с прискорбием кивал головой и дал какое-то приказание одному из своих людей, который стремглав побежал в шалаш, возвратился и положил к моим ногам шубу, но я решительно остался при своем намерении ничего не принимать. Я наконец добился его доверия, когда подарил ему медаль с портретом государя императора и когда объяснил ему с помощью переводчика ее достоинство; однако казалось, что изображение это было ему известно, ибо получение этой медали доставило явное удовольствие (на мысе Восточном один из чукчей показывал мне медную табакерку с изображением государыни императрицы Екатерина II). Затем прочие чукчи, как мужчины, так и женщины, начали вылезать из своих шалашей, сели в кружок около нас и рассматривали с большим любопытством. Одна молодая женщина по повелению старца поднесла мне чашку с китовым жиром, который я, однако, никак не мог есть, потому что от первого угощения сохранил непреодолимое отвращение к этой пище. Я приобрел высочайшую доверенность и благорасположение женщин, когда роздал им бисер и иголки; последние они именуют «тетита». По вторичному приглашению старца я вошел в его шалаш, в котором господствовала ужаснейшая неопрятность; на огне стоял большой медный котел, шалаш был перегорожен растянутыми кожами на несколько отделений, в которых находились сделанные из мехов теплые постели. Чайник и разная другая домашняя утварь, получаемая ими из Колымы, доказывает, что они ведут торговлю с русскими. Время было уже довольно позднее, когда мы оставили их шалаши, сопровождаемые чукчами, часто повторявшими слово «тарома», которое они употребляют как для приветствия, так и при прощании.