Страница 45 из 45
23 ноября. При слабом ветре мы за весь день весьма мало подвинулись вперед. Сегодня утром нас посетила лодка для осведомления, к какой нации принадлежит наш корабль. В то же время мы получили известие, что король оставил Каракакоа и отправился в Теататуа [Кеаухоа], небольшую губу, лежавшую на несколько миль далее к северу, где он только переночует, а наутро будет продолжать путь к северу вдоль берега; целью этого путешествия была ловля бонитов, которую король страстно любит. Я немедленно отправил лодку обратно к королю с извещением, что русское военное судно прибыло с дружественными намерениями, и его командир, желая переговорить с его величеством, просит не оставлять Теататуа, куда корабль надеется прибыть завтра; Ная также велел известить короля о своем прибытии.
Гавайское селение в конце XVIII — начале XIX в.
Художник неизвестен
Свежий ветер позволил нам приблизиться в ночь к Теататуа. Течение днем было южное, а ночью — северное, параллельно с берегом, чему причиной были береговые и морские ветры.
24-го числа на рассвете мы приблизились к губе; несколько отправленных королем лодок пришло к нам, и я воспользовался этим случаем, чтобы послать Эллиота с естествоиспытателями на берег уведомить короля о цели нашего путешествия. Поскольку на о. Овайги нет удобной гавани, то я решил, условившись с королем о поставке жизненных припасов, плыть к о. Вагу, где, по уверению Эллиота, находится безопасная гавань, еще не описанная ни в одном путешествии; поэтому я остался под парусами, лавируя короткими галсами вблизи берега. Тут мы увидели, что американский корабль, стоявший на якоре в Каракакоа, плыл к Теататуа, где и стал на якоре, невзирая на то что заливец этот закрыт и имеет грунт коралловый и стоянка в нем опасна. Эллиот окончил данное ему поручение весьма счастливо и выгодно для нас; в 8 часов утра он возвратился на корабль с двумя из знатнейших местных начальников, которые приветствовали нас от имени короля (один из них был брат королевы). Оба они были чрезвычайно высокого роста и отменно крепкого сложения; их наряд (по новейшей овайгийской моде) показался весьма странным и состоял только из черного фрака и небольшой белой соломенной шляпы. От Эллиота я узнал, что король действительно ожидает неприятельский военный корабль и немедленно приказал расставить по берегу войско; 400 человек, вооруженных ружьями, уже находились в готовности. Король велел сказать, что, к крайнему сожалению, он не может посетить корабль, поскольку недоверчивый народ не позволяет ему этого, но сам имеет лучшее обо мне мнение, узнав от Наи о цели нашего путешествия, он в доказательство дружественного расположения приглашает меня в свой лагерь, где угостит изжаренной в земле свиньей. Для доказательства совершенной безопасности он велел одному из начальников оставаться на корабле все время моего пребывания на острове.
В 10 часов я отправился на берег в сопровождении Эллиота, Шишмарева и одного из начальников, именуемого Джон Адамс [15]. Королевский лагерь скрывался позади узкой утесистой косы; как только мы ее обогнули, нас поразил прелестный вид. Мы находились на очень спокойной воде в небольшом заливе, защищенном от морских волн; берег украшался пальмовой рощицей, в тени которой стояло несколько хорошо отделанных соломенных шалашей; справа сквозь зеленые банановые листья были видны отличавшиеся чрезвычайной белизной два каменных дома в европейском вкусе. Влево подле самой воды находилось на искусственном возвышении капище короля, окруженное большими деревянными статуями, представляющими в каррикатурах человеческие фигуры, которые были его идолами. Позади этой долины лежит величественная гора Мауна-Воррари [Хуалалай]; она с этой стороны поднимается довольно круто, и ее склон покрыт то зелеными полями и равнинами, то прекрасными лесами, между которыми нередко примечаются огромные утесы. По берегу стояло множество островитян, вооруженных ружьями. Король с несколькими знатнейшими воинами пришел к нам навстречу до самого места нашего причала; когда мы вышли из шлюпки, он подошел ко мне и дружески пожал руку. Любопытство привлекло множество народа; при всем том царствовал величайший порядок, и шума, равно как и докучливости, не было.
Итак, я стоял перед знаменитым Тамеамеем [Камеамеа I], обратившим на себя внимание всей Европы [64]. Благополучием, непринужденностью и ласковостью при обращении он вызвал у меня величайшее доверие. Он повел меня в свой соломенный дворец, состоявший по здешнему обычаю только из одного обширного зала и построенный подобно всем здешним домам таким образом, что береговой и морской ветер может свободно продувать его и умерять жестокость здешней жары. Нам подали красивые европейские стулья и поставили перед нами стол красного дерева: в этом состояла вся мебель здешнего дворца. Хотя король и имеет каменные дома в европейском вкусе, но предпочитает это простое жилище, чтобы не нарушить обычай; он подражает всему, что признает полезным, и старается вводить это в своем народе; каменные дворцы кажутся ему излишними, он же печется только о счастье своего народа, а не об увеличении его потребностей. Странным показался мне наряд Камеамеа, состоявший из белой рубашки, синего исподнего платья, красного жилета и черного платка на шее; в своем воображении я представлял его совершенно в ином уборе. Сказывают, однако, что он иногда одевается весьма пышно, ибо имеет несколько мундиров, шитых золотом, и разное другое одеяние. Наряд знатных вельмож, присутствовавших при нашей аудиенции и сидевших на полу, был еще страннее, чем королевская одежда; было чрезвычайно смешно видеть их в черных фраках, надетых на голое тело; к тому же фраки редко бывают им впору, ибо вымениваются на американских кораблях, на которых люди не бывают такого высокого роста и так дородны, как знать на Сандвичевых островах. У одного из министров лиф сидел между плечами и фрак застегивался с большим трудом; он потел в этом узком наряде, по всему видно было его страдание, но мода запрещала освободиться от этой тягости. Удивительно, что дикари превосходят европейцев в перенесении неудобств, налагаемых силой моды. Стоявшие у дверей часовые были совсем нагие; сумка и пара пистолетов привязаны были к телу, а ружье держали в руках.
Тамеамеа (Камеамеа I)
Рисунок художника Л. Хориса
Когда король попотчевал нас хорошим вином и сам выпил за наше здоровье, я объяснил ему мое желание запастись здесь свежими припасами, водой и дровами. Король имел при себе только одного белого; это был Кук, ловкий молодой человек, не без образования, весьма хорошо говоривший на здешнем языке; он служил прежде штурманом на одном корабле, но несколько лет назад поселился на этом острове, где пользовался особенной милостью короля и владел значительным участком земли; он-то служил нам теперь вместо толмача. Камеамеа велел сказать мне следующее: «Слышу, что вы начальник военного корабля и совершаете путешествие, как Кук и Ванкувер; следовательно, не занимаетесь торговлей. Поэтому и я не намерен производить с вами торг, но хочу снабдить вас безденежно всеми произведениями моих островов. Это дело решенное, и нет более надобности о нем упоминать. А теперь прошу сказать мне, по воле ли вашего императора его подданные обеспокоили меня в преклонных моих годах. С того времени, как Камеамеа воцарился на этих островах, ни один европеец не имел причины жаловаться на какую-либо несправедливость, причиненную ему здесь. Из моих островов я сделал убежище для всех народов, и каждый корабль, нуждающийся в припасах, снабжается ими честно. Несколько времени тому назад сюда прибыли русские из Ситки, колонии Американской компании, с которыми я до этого никаких сношений не имел; они были приняты дружелюбно и снабжены всем нужным; но они воздали мне злом, поступив неприязненно с моими подданными на о. Вагу и угрожая военными кораблями. Русский врач, именем Шеффер, прибывший сюда несколько месяцев тому назад, объявил себя посланным от императора Александра для ботанических изысканий на моих островах; так как я наслышался много хорошего об императоре Александре, и особенно нравилась мне его храбрость, то я не только позволил Шефферу производить свои изыскания, но обещал ему всякую помощь и подарил участок земли с крестьянами, так что он никогда не мог иметь недостатка в жизненных потребностях; словом, я старался сделать его пребывание здесь как можно приятнее и не отказывал ему ни в каких его требованиях. Что, однако, было ответом на мое гостеприимство? Уже на о. Овайги показал он свою неблагодарность, но я терпеливо это перенес; потом он стал путешествовать с одного острова на другой и, наконец, поселился на плодородном о. Вагу, где показал себя самым злым моим врагом. Он разрушил там наше святилище, мурай (капище), а на о. Атуай [Кауаи] возмущает против меня короля Тамари, с давних лет покорившегося мне. Там находится Шеффер и теперь и угрожает моим островам».
15
Здесь существует обыкновение принимать имя того европейца, с которым вступают в дружбу. — Прим. авт.
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.