Страница 29 из 45
Пока естествоиспытатели странствовали в горах, я беседовал со своими новыми знакомыми, которые, узнав, что я начальник, пригласили меня к себе в шалаш. Здесь постлали на землю неопрятную кожу, на которую я должен был сесть; потом один за другим подходил ко мне, обнимал, сильно тер свой нос об мой и оканчивал свои ласки тем, что плевал себе в руку и несколько раз потирал мне тем лицо. Сколь ни противны мне были эти проявления дружбы, я переносил их терпеливо и раздавал им табачные листья, надеясь, что они, занявшись этим подарком, перестанут проявлять свою нежность; однако они принимали табак с большим удовольствием и в то же время стремились возобновить свои приветствия. Тогда я поспешно принялся за ножи, ножницы и бисер и, одаривая ими, успел отвратить от себя вторичный приступ. Но еще большая беда меня ожидала: желая меня угостить, притащили они кадку с китовым жиром (самое большое лакомство всех северных народов, живущих у морских берегов), и, как ни противна и ни вредна для европейского желудка эта пища, я мужественно за нее принялся. Это, а также еще несколько подарков, розданных между ними, закрепило нашу дружбу. Хозяин мой, которому принадлежал шалаш и который, вероятно, был предводителем, после обеда устроил пляску; один из плясунов выступил вперед, не сходя с места, делал разные шутовские движения и ужасно кривлялся; прочие припевали то громко, то тихо песню, состоявшую только из двух тонов, а такт били на маленьких бубнах. Позабавившись таким образом с моими друзьями часа два, я пошел прогуляться в глубь острова, но из-за тумана вскоре вынужден был возвратиться. Опасаясь, что туман усилится, мы поспешили оставить остров; дикари, казалось, сожалели об этом и обещали посетить нас на корабле. Жители называют этот остров «Чибоко», а лежащую на восток от них землю [Аляску] — «Киллилак». Виденная нами часть острова выглядит весьма печально: она состоит из довольно высоких, покрытых снегом гор; нет ни одного дерева, даже мелкого кустарника, который бы украшал голые утесы; изредка между мхом пробивается мелкая трава, и немногие тощие растения поднимаются из земли; при этом мы видели несколько цветков. Оружие островитян, употребляемое ими, вероятно, более на охоте, чем на воинских предприятиях, состоит из луков, стрел и копий; два из этих последних были с хорошо отделанными стальными остриями; впоследствии мы узнали, что они получают от чукчей как это оружие, так и всю прочую европейскую утварь. Европейцев они, кажется, никогда не видали, что мы заключили из удивления, с каким они смотрели на нас. Ничто не возбуждало в них такого внимания, как моя подзорная труба; когда же я показал им способ пользования ею и когда они увидели перед своими глазами отдаленные предметы, то их удивление возросло до неимоверной степени. В 2 часа пополудни мы благополучно прибыли на корабль и были довольны своими успехами: естествоиспытатели — собранными редкостями, а живописец своими изображениями островитян. Остальную часть дня и всю ночь мы пролавировали при слабом ветре от SSW в самом густом тумане, не видя берега, хотя и находились вблизи него. Так как глубина уменьшается к берегу постепенно, то мореплаватель может и в туманное время смело приближаться к нему на 10 или 12 саженей глубины. Грунт состоит из мелкого песка и камешков.
28-го вечером туман рассеялся, горизонт был чист и погода прекрасная, но солнце не светило. Западный берег о. Св. Лаврентия, простирающийся от SO к NtW, лежал только в 3 милях от нас, и мы узнали бухту, в которой вчера приставали к берегу. Она находится в юго-западной части острова; ее можно легко узнать по малому утесистому острову, находящемуся на западной ее стороне. Я направил курс на север вдоль западного берега о. Св. Лаврентия, имея берега Азии в виду, но мы медленно подвигались вперед, так как ветер от SW был весьма слабый. В 10 часов вечера, когда уже смерклось, к нам приблизились три байдары, на каждой из которых было 8-10 человек; я велел лечь в дрейфу, и к нам на корабль пришло множество гостей. Беспокойство и изумление, с которыми они все осматривали, ясно доказывали, что они впервые в жизни попали на европейский корабль. В первом вступившем на шканцы я узнал моего учтивого хозяина; он с распростертыми объятиями тотчас поспешил ко мне навстречу, сильно тер своим носом о мой нос и намазанной ворванью рукой гладил мне лицо.
Внутренний вид дома жителей острова Св. Лаврентия
Рисунок художника Л. Хориса
За разные мелочи, которые я дал этому другу, я должен был принять от него ответные подарки. Вообще, теперь шла деятельная мена: в полчаса матросы наменяли до 200 камлаек (это название, происходящее из Камчатки, означает одежду, имеющую покрой рубашки и искусно сшитую из тюленьих, сивучьих и моржовых кишек) на пуговицы и тому подобное. Эта одежда, надеваемая поверх платья, защищает от дождя и сырой погоды и очень полезна в здешнем климате; все обитатели этих стран на теплую одежду в сырую погоду надевают камлайки, и я сам испытал их пользу в этих северных широтах.
29 июля. Свежий ветер от SW вчера разлучил нас с островитянами; ночью мы плыли вдоль западного берега и сегодня в 4 часа утра увидели северную оконечность о. Св. Лаврентия, лежавшую на S от нас в одной миле. Мыс отличается высокой, отвесно подымающейся из моря скалой; немного далее к югу простирается на W низменная песчаная коса, на которой стоят жилища островитян и множество китовых ребер, врытых в землю между ними [50]. От берега отвалили три байдары, на каждой из которых находилось по 10 человек; приблизясь к «Рюрику» на расстояние 10 саженей, островитяне перестали грести и запели заунывную песню, потом один из них встал, поднял вверх небольшую черную собачку, выразительно произнес несколько слов, вынул нож, убил ее и бросил в море. После этого обряда, в продолжение которого на байдарах царило глубочайшее молчание, они подъехали к кораблю, но только немногие отважились взойти на шканцы. Между этими и вчерашними приятелями я не нашел никакого различия; они также называют свой остров «Чибоко», а берег Азии «Вемен». Спустя час мы оставили о. Св. Лаврентия, и я направил курс к Берингову проливу. По инструкции я сперва должен был плыть в Нортонов зунд, но так как время года казалось мне для этого слишком раннее, то я надеялся по окончании исследования Берингова пролива вовремя прийти туда.
30 июля. Как только мы оставили о. Св. Лаврентия, хорошая погода исчезла, и нас снова окружил густой туман. Посредством тригонометрических вычислений мы сделали опись западного берега этого острова со всей возможной точностью, но пасмурная погода воспрепятствовала определить положение каких-либо пунктов астрономическими наблюдениями. Несмотря на принятые меры предосторожности, часть экипажа из-за продолжительной сырой погоды заболела простудой и кашлем. Дважды в день матросам давали горячий чай; огонь беспрестанно горел в жилой палубе, чтобы сохранить в ней тепло и сухость воздуха, и я бдительно следил, чтобы, сменяясь с вахты, матросы снимали с себя сырую одежду и надевали сухую. Наш матрос никогда не предпримет этой предосторожности по собственному желанию; он беззаботно дает высыхать сырому платью на себе, не опасаясь дурных последствий. Мне стоило много труда приучить матросов к этому порядку; они никогда не признавали надобности в этом, им казалось, что с ними обращаются, как с детьми.
В 4 часа утра туман исчез; мы увидели о. Кинг в 8 милях; спустя 4 часа мы ясно видели мыс Принца Валлийского и острова Гвоздева [Диомида]; горизонт был настолько ясен, что мы могли видеть берега Азии. Со времени нашего отплытия от о. Беринга в первый раз проглянуло солнце, и нам удалось взять несколько высот для определения долготы по хронометрам. Вычисленная по хронометрам долгота о. Кинга мало отличалась от определенной Куком; это доказывало, что мои хронометры со времени отбытия из Камчатки не переменили заметно своего хода. Мы вычислили высоту о. Кинга в 586 футов [176 м]. С помощью свежего южного ветра мы в 2 часа пополудни находились уже между мысом Принца Валлийского и островами Гвоздева, которых как на Куковых, так и на других картах показано только три. Ясная погода помогла мне открыть четвертый, который величиной превосходит прочие и который я, считая его новым открытием, назвал островом Ратманова. Этот заслуженный офицер, ныне капитан 1-го ранга, во время путешествия капитана Крузенштерна был моим вахтенным лейтенантом. Странно, что ни Кук, ни Клерк не видели этого острова, хотя прошли близко от него [51]. Мне пришла мысль, что остров этот позже поднялся на поверхность воды. От мыса Принца Валлийского к N простирается низменная коса, на которой мы видели множество юрт и сооруженные из китовых костей помосты для вяления рыбы. Наше отдаление от берега составляло не более 3 миль, поэтому мы ясно различали стоявших на нем толпами людей и смотревших на чудесный для них большой корабль, не делая, однако, никаких приготовлений, чтобы нас посетить.