Страница 29 из 66
Когда створки лифта раздвинулись, гринчане увидели перед собой просторный холл, заполненный людьми в форме «РиГл». Катька испуганно замерла на пороге. Но потом почувствовала, как Иван тихонько подтолкнул ее в спину и шепнул: «Не бойся». Парочка вывалилась наружу. Через несколько шагов какой-то чужой голос (будто спутника подменили) захрипел сзади со злостью:
— Ну чего плетешься, сучка? Шевелись давай!
Сопровождающий с силой толкнул пленницу вперед. «Сдурел, что ли? — подумала Катька. — Вошел в роль». К изумлению гринчанки, все охранники, как по команде, спешно расступились в стороны и пропустили парочку. При этом они вытягивались по стойке «смирно». Катерина обернулась… и натолкнулась взглядом на надменную улыбочку Ричарда Гольфа, сжимающего руки за спиной. Голова пошла кругом: «Значит, Ивана схватили сразу у лифта…» Ошарашенная девушка пыталась брыкаться и вырываться, но президент «РиГл» вцепился в запястье мертвой хваткой.
Около входа Гольф распорядился, чтобы подали его квадромобиль. Какой-то охранник немедленно бросился исполнять. И уже через минуту на улице послышался скрип тормозов. У ворот стоял длинный, сверкающий полировкой сногсшибательный квадромобиль, наверное, самой последней марки. Катька видела такие только в кино. Гольф подал знак одному из своих людей, и тот услужливо открыл дверь. Президент «РиГл» бесцеремонно затолкнул внутрь пленницу и захлопнул створку.
Водительский отсек отделялся от салона сплошной перегородкой. Катька оказалась единственным пассажиром богатого квадро…
Глава 19
Старолюб выходил на связь с генералом Войко крайне редко. Все их «беседы» можно было в прямом смысле пересчитать по пальцам. Да и назвать это «беседами» было бы не совсем верно. Как правило, далекий фантом выдавал на компьютере бэгэбэшника несколько лаконичных тезисных формулировок, а службист — по ходу разговора — успевал запросить те или иные уточнения к полученной информации. Каждую фразу призрака генерал впоследствии с педантичностью разведчика-профессионала «раскладывал по полочкам», зная по опыту недолгого общения с потусторонними визави, что по пустякам Старолюб беспокоить его не станет.
Трудно классифицировать сложившиеся отношения между высокопоставленным бэгэбэшником и неведомым фанатом каким-то конкретным однозначным понятием: и не служба, и не дружба; скорее отстраненно-обезличенное сотрудничество во благо интересов безопасности общества. В принципе такое положение дел устраивало Войко и как генерала БГБ, и как независимого индивида. Между прочим, со временем службист стал испытывать некоторую привязанность к призраку, неуловимую тягу, наподобие отношения сына к отцу. Ведь даже взрослый человек на самом деле является все тем же ребенком (просто выросшим) и в решении житейских и служебных проблем непроизвольно оглядывается на своих родителей, зачастую подсознательно, даже не догадываясь об этом. От Старолюба или, точнее, от его образа, сложившегося в сознании генерала, всегда веяло доброжелательностью, мудростью и тактом. Поэтому общение с бесплотным собеседником напоминало Войко разговор с собственным отцом и всегда оставляло в душе уютное и приятное тепло.
Однако сегодняшний сеанс связи, выдержанный в тревожном тоне, отнюдь не обещал подарить генералу чувство оптимизма.
Из сообщения фантома Войко сделал парадоксальный с точки зрения обыкновенного смертного вывод. Оказывается (по крайней мере, так понял бэгэбэшник), ноосфера устроена таким образом, что, располагаясь как бы в одной ее точке, Старолюб находится одновременно и во всей сфере. Хотя, может быть, это не свойство ноосферы, а особенность существования в ней отлетевшей человеческой души. В общем, смысл такой: либо душа сплошь «размазана» по тонкой реальности, либо, наоборот, сам потусторонний мир разлит по энергетической субстанции умершего. И где начало, где конец; где малость, где величина; где точка, где объем — не разберешь. Короче, все это единая сущность.
Технополе, как самый низкий уровень Святого Духа, находилось под ноосферой. Не в смысле пространственной ориентации (там нет гравитации, поэтому «низ» и «верх» — несуществующие в тонком измерении понятия), а в смысле энергетической иерархии, некой соподчиненности полевых структур — от простого к сложному. Будучи одновременно во всех точках ноосферы, Старолюб имеет возможность наблюдать за расположенным «ниже» технополем со всех сторон. Иными словами, в любой момент призрак видит под собой технополе ПОЛНОСТЬЮ.
И вот что озадачило, взбудоражило и всерьез обеспокоило генерала, если не сказать больше — испугало: фантом, взирая с высоты, обнаружил, что сначала технополе по всему периметру сузилось и деформировалось, а в области планеты Голд неестественно скукожилось. По мнению Старолюба, это происки Тени. А затем посланница Вельзевула полностью поглотила или, скажем, парализовала, заморозила технополе Голда, ввергнув там людей в первобытное состояние, и Золотой Мир погрузился в кошмар и хаос. Жители далекой планеты не смогли достойно противостоять внезапному испытанию. Они дали волю злости и самым гадким инстинктам, впав, по словам фантома, в чудовищный грех. Вероятно, именно этого Тень и добивалась. Старолюб, как обычно, подкрепил свою мысль соответствующей цитатой: «И, по причине умножения беззакония, во многих охладеет любовь; претерпевший же до конца спасется»( Евангелие от Матфея, 24:12, 13.).
Правительство Голда, подумал Войко, своими руками подписало себе же приговор, погрязнув в чванстве, самодовольстве и демагогии относительно суверенитета и свободного выбора пути. Теоретикам планетарного сепаратизма хотелось полностью подмять под себя собственный мир — ни с кем не делиться властью. Зачем им Лига, общечеловеческие ценности? И вот результат: возжелав все — потеряли, что имели… Чем обернулась для Голда потеря контактов с галактическим сообществом? Кто выиграл от этого, что планета перестала фигурировать не только в сводках информационных агентств, но и в секретных сводках спецслужб? В выигрыше в конечном итоге оказалась только Тень. Золотой Мир стал удобной мишенью для ее дьявольских экспериментов.
По всей видимости, на уединенной планете, без сторонних наблюдателей, чтобы не всполошить человечество раньше времени, под руководством князя тьмы отрабатывался один из сценариев вселенской катастрофы.
Закончив беседу со Старолюбом, генерал Войко буквально почувствовал груз ответственности, что лег ему на плечи. К пятидесяти годам глубокие переживания человека начинают выливаться в осязаемые телесные ощущения. В данный момент опытный бэгэбэшник почти физически воспринимал надвигающуюся угрозу. Осознавая всю важность полученного от фантома сообщения и шаткость сложившейся ситуации, генерал решил соединиться по секретному спецканалу непосредственно с могущественным директором Бюро Галактической-Безопасности — Гарри Смитом, чтобы доложить обстановку и выяснить, какими сведениями на сегодняшний день обладает Галбез относительно событий на Голде.
Гарри Смит, по прозвищу Краб, — живая легенда БГБ. Этому человеку в течение последних двадцати лет удавалось с честью отражать направленные на возглавляемое им межпланетное ведомство нападки оппозиции и прессы, выдерживать проверки и ревизии Конгресса. Он дипломатично — бочком-бочком, словно краб, — избегал прямого противостояния с внешними врагами Лиги планет и уклонялся от ненужных междоусобиц с собственным правительством. При этом гигантская спецслужба никогда не испытывала проблемы с финансированием. Время от времени сменялись кабинеты министров, и в положенные сроки переизбирался Конгресс. Только непотопляемый Гарри-Краб бессменно возглавлял Галбез. Во всех мирах в сегодняшней общественно-политической обстановке не нашлось бы, пожалуй, ни одного человека, способного сковырнуть Смита с его кресла. И такую обстановку он, как профессионал, создавал в какой-то мере собственными руками.
Генералу Войко пришлось немного подождать, пока загруженный до предела высокопоставленный босс смог уделить ему несколько минут. Службист с Октавы доложил, что, по его сведениям, на один из миров, вышедших из Лиги, — Голд — обрушилась информационно-энергетическая катастрофа. Войко поинтересовался у начальника, имеются ли на этот счет какие-либо агентурные донесения с бедствующей планеты.