Страница 41 из 72
Я повернулся и ушел. И ни один из волков не ушел за мной. Круг разорвался, и в этом была и моя вина тоже.
— Значит, Эд простил тебя?
— Не тогда. Позже.
— Что это значит — быть волком? — спросил Бэмби на следующее утро. — Что значит — менять форму?
Я вытянул вперед руку, чуть сжал ее, изменяя. Когти, шершавая подушечка лапы, белая шерсть… Нелепо это выглядит — волчья лапа в рукаве рубашки.
— Ой, — сказал Бэмби. Видимо, ему это нелепым не показалось. — А одежду снимать приходится?
— Не обязательно, — я напряг мускулы. Рубашка исчезла под шерстью.
— А… обратно?..
— Можно и обратно, — я пошевелил пальцами. — Но понимаешь, быть волком — это не только быть способным менять форму тела. Это способность чувствовать мир… изнутри.
— Как это?
— Не знаю. То есть не знаю, как объяснить тебе… Ты не поймешь. Когда слышишь вздох дерева, когда ветер не вокруг тебя, а в тебе самом, когда равны ночь и день, а снег становится теплым, но не тает в руках… Не знаю… Ты не поймешь…
— Да, наверное, — он посмотрел на свою руку, сжал пальцы в кулак. — Волк… Я видел волков… Я понимаю, когда они нападают стаей, но если один… Неужели у человека совсем нет шансов?
Я засмеялся.
— Что я такого сказал? — поинтересовался мой друг.
Продолжая смеяться, я изменился. Бэмби испуганно шарахнулся к окну. Думаю, было от чего. Взрослый волк в холке достигает полутора метров и своими габаритами больше напоминает молодого бычка. Конкретно во мне было сто семьдесят четыре сантиметра, а весил я в таком виде больше восьмидесяти килограмм, мама вчера специально замеряла.
Я встал на задние лапы, опершись передними на плечи человеку, и он невольно согнулся под тяжестью моего тела. Мы смотрели друг другу в глаза. Я видел, как прошел у Бэмби первый испуг, уступив место упрямой решительности не сдаваться ни при каких обстоятельствах. Мне это понравилось.
— Теперь понимаешь? — спросил я, опускаясь на четыре лапы.
— Понимаю, — кивнул Бэмби, переводя дух. — Вы все такие… большие?..
— Да. Волчицы более изящные, конечно, но в целом — да, все. Хотя мать сказала, что сейчас я — самый крупный волк в племени. Чтобы справиться со мной, нужно иметь сверхрефлексы, стальные нервы и огнестрельное оружие. Впрочем, даже все вышеперечисленное не является гарантией спасения собственной жизни.
— Тогда как же люди смогли схватить твоего отца?
— На самого умелого охотника всегда найдется свой последний медведь.
— В твоей интерпретации охотник — это Том Вулф?
— Конечно.
Я встряхнулся, меняясь. Потянулся, подождал, пока шерсть полностью не сменится одеждой, поднялся с колен.
— Я был убедителен?
Бэмби провел рукой по волосам, сказал без тени иронии:
— Надеюсь, я не поседел.
— Нет, не волнуйся.
Он прошелся по комнате, медленно, осторожно, словно проверяя, крепко ли держится на ногах.
— Ты смелый, Бэмби, — сказал я, догадываясь, что он должен сейчас ощущать, и пытаясь хоть как-то ободрить его.
— М-да?
— Твой голос, руки не дрожат. Ты не закричал, не упал в обморок, не заплакал… Ты смелый. Ты можешь жить с волками.
— Спасибо…
— Жаль только, что волки с тобой жить не захотят.
— Меня не любят здесь? — удивился Бэмби. — За что? Я еще даже толком ни с кем не знаком…
— И слава богу, что не знаком.
— Почему?
Я пожал плечами.
— Ты — человек. Большего повода для ненависти у нас обычно не требуется.
Бэмби сел на подоконник.
— Наверное, я так и не узнаю, как вы живете… Лиза обещала показать мне поселок, но учитывая твои рекомендации, полагаю, мне лишний раз лучше не выходить на улицу, да?
— Да, — я нахмурился. — Волки бывают разными, Бэмби. Трусливыми, жадными, хитрыми, честными, гордыми — разными. Но все они одинаково ненавидят людей. Я не знаю, что такое «решение Леса» и как долго оно действует. Так что… очень прошу тебя… пожалуйста, не подставляй моим соплеменникам свою шею, не соблазняй их. Нарушить запрет очень просто. Мой братец, хоть и не волк еще, но голову тебе свернет в два счета, силенок хватит! А потом уже поздно будет искать виноватых.
— А-а…
Я не дал ему договорить.
— Никто… повторяю, никто, кроме меня, в поселке за тебя не вступится. Ты — человек.
— Я запомню…
Я удовлетворенно кивнул.
— Вот и отлично!
— А вы живете в ногу со временем, — заметил Бэмби, разглядывая снимки на книжных полках.
— Уходишь от разговора?
— Я же сказал, что запомню твои слова. Я хочу жить, можешь поверить… Откуда у вас фотоаппараты?
— Стараемся не отставать от цивилизации, — хмыкнул я. — Учти, мы все умеем читать, писать и считать. И знаем, что такое телефон, телевизор и автомобиль. Мы часто бываем в городах.
— Да… конечно…
— Не всегда для того, чтобы убивать.
— А для чего?
— Ну-у… В гости, например, ходим.
— Да? — Бэмби удивленно вскинул брови.
— Некоторые волки остались жить среди людей. Ты же знаком с Федором?
Бэмби напрягся, вспоминая.
— Это который в банке работает?
— Он самый.
— Ты же сказал, что он не оборотень!
— А он и не оборотень. Он волк. Мне казалось, что ты уже уловил разницу.
— Ну-у… да… А почему он не ушел в лес?
— Черт его знает, — я пожал плечами. — Я не спрашивал. Думаю, что ему просто нравится город. Ну не всем же обязательно должен нравиться лес!
— О вкусах и цветах не спорят, — глубокомысленно согласился Бэмби.
— Вот-вот. В общем, раньше мы часто бывали в городах. Волчатам людей показывали.
Бэмби потер шрам на щеке.
— Зачем?
— Своего врага ведь надо знать в лицо, иначе удачный исход сражения гарантировать нельзя. Каждый волчонок в детстве мечтает об охоте на человека.
Бэмби поежился, видимо, вспоминая мои лапы на своих плечах. Кивнул в сторону последней семейной фотографии.
— Ты совсем не похож на своего отца.
Я, мама, отец, Эд. Круглая, как тарелка, поляна, два дерева в самом ее центре, словно прижавшиеся друг к другу влюбленные. Любимое место моих родителей, их маленький уголок рая на грешной земле. Нас фотографировал Антон. Очень старая фотография.
— Внешне — да, совсем не похож.
— А внутренне? По характеру?
— Не знаю. Может быть.
— Каким он был?
Я задумался.
— Жестким. Сильным. Несчастным.
— Несчастным? Почему?
— Не знаю, Бэмби. Мне так казалось.
— Ты очень любил его?
Я вспомнил костер на площади. Глаза молодой женщины, стоявшей рядом со мной. В них блестели пламя и любопытство. Я убил ее в ту же ночь.
— Ты жесткий и сильный, — сказал Бэмби, не дождавшись моего ответа. — А ты, ты тоже несчастен?
Мир, замкнутый на себя. Инжир — райское яблоко. Радуга — от края до края. Тишина в гуле голосов. Я потерял что-то… Я не хотел быть здесь.
— Я одинок.
Наверное, впервые в жизни я произнес вслух то, что было единственной правдой.
Человек удивленно взглянул на меня.
— Одинок?
Радуга исчезла в дыму пожара.
— Я очень любил отца Знаешь, Бэмби, если ты поручишься, что я не буду водить тебя за руку и предупреждать о каждой коряге, я сам покажу тебе наш лес.
— С тобой, выходит, можно?
— Я — не Лиза. Ни один волк в поселке не нападет на тебя в моем присутствии.
Я сказал это уверенно, хотя на самом деле такой уверенности не испытывал. Но Бэмби о моих сомнениях знать не полагалось.
— Теперь ты меняешь тему разговора, — заметил он.
— Угу.
— Я ручаюсь.
Оставалось только надеяться, что мы не наткнемся во время прогулки на моих соплеменников.
— Я несколько иначе представлял себе твой поселок… — пробурчал Бэмби за моей спиной.
Мы шли по тропе минут сорок. Я выбирал самые пустынные места, далеко стороной обходил чужие дома. Иногда до нас доносились чьи-то голоса, запахи сигарет, смех… Самый обычный день в самом обычном волчьем поселке.