Вангелия

Выходя, Ванга обернулась и посмотрела на отца. Хотя что значит – посмотрела? Она ж не видит. Однако Панде показалось, что она пронзила его взглядом насквозь. Когда за ней закрылась дверь, врач сказал:

– Что ж, вы правы. Девочке действительно может помочь только операция.

– Так сделайте, доктор! – вскинулся Панде.

– Я сказал: может помочь, – поднял палец врач. – Что она поможет наверняка, этого вам не пообещает никто, кроме Господа Бога.

– Так, может, попробуете?

Панде удивился робости, которую сам расслышал в своем голосе.

– Попробовать здесь нельзя, – назидательно произнес врач. – Или делать, или нет.

– Делайте! – решительно сказал отец.

– Что ж, подготовим девочку в течение трех дней – и сделаем.

– А сразу нельзя? – спросил Панде. – Мы издалека приехали. Жить в Белграде нам негде.

– Понимаю. Но дело не в этом.

– А в чем?

– В цене, – врач протянул Панде листок. – Вот расчет. Приблизительный, конечно. Неизвестно, как операция пойдет. Могут потребоваться дополнительные расходы.

По непроницаемому лицу доктора Панде понял, что можно и не заглядывать в тот листок. Но все же заглянул.

– У меня и половины того нет… – сказал он дрогнувшим голосом.

– Ну, может быть, вы как-то постараетесь, соберете…

– Уже постарались, – с горечью произнес отец. – Нечего нам больше собирать. Доктор… А просто так, без операции? Лекарствами нельзя ее подлечить?

Врач отвел взгляд.

– Мы оставим ее в больнице на несколько дней, – сказал он. – Подлечим. Из-за попадания песка и грязи у нее возникло воспаление роговицы – его мы снимем. Впоследствии ей понадобится хорошее питание и полный покой. Вообще, девочке нужна теперь абсолютно спокойная жизнь, без каких бы то ни было потрясений.

– А видеть? Видеть она будет? – спросил Панде.

Врач посмотрел ему в глаза и ответил печально, но твердо:

– Нет. Без операции видеть она не будет точно. Глава 6

Днем в струмицкой церкви никого не было. Лето, все в поле.

Ванга молилась одна. Слова молитвы трепетали в светлом воздухе храма будто живые.

– Вангелия!

Она не вздрогнула от неожиданности, хотя отец Никодим подошел неслышно. Перед этим он долго стоял, глядя на свою слепую прихожанку. В свете, льющемся из окон, фигурка Вангелии казалась бестелесной и такой беззащитной, что у священника ком подступил к горлу.

– Здравствуйте, отец Никодим, – сказала Ванга.

– Как ты живешь? – спросил он.

– Как все, – пожала плечами она.

– Разве как все? Тебе труднее. Отец батрачит, мачеха тоже целыми днями в поле. Кто за братьями смотрит, кто хозяйство ведет?

– Васил мне помогает за Томе присматривать, – улыбнулась Ванга.

– Чем Васил может помочь? Сам еще дитя. Да и ты тоже.

– Я не дитя, – возразила Ванга. – Мне шестнадцать скоро будет. Мы справляемся, отец Никодим. Слава Богу.

– Я хочу поговорить с твоим отцом, – сказал священник. – Он должен отправить тебя учиться.

– Кто ж меня в школу возьмет? – удивилась Ванга.

– Я не про нашу школу. В Земуне открылся Дом слепых. Благотворители его открыли.

– А где тот Земун? – спросила Ванга. – Наверное, далеко.

– Какая разница, далеко или близко? Ты не будешь туда каждый день ездить. Жить там будешь. В пансионе для учеников.

– Я из дома никуда не поеду! – испуганно воскликнула Ванга.

Ее голос забился под куполом, как случайно залетевшая птичка.

– Не тебе решать, – сурово отрезал священник. – Скажи отцу, чтобы зашел ко мне в воскресенье.

Как сердит был Панде на отца Никодима! Еле сдерживался, слушая его. Сколько можно уповать на милость Божью? Как деньги к деньгам прилипают, так и милость Божья дается тем, кто и без того судьбой не обижен, – так считал Панде Сурчев. И вся его беспросветная жизнь доказывала, что он прав.

А старый священник все повторял свое.

– Эта школа для твоей дочки – милость Божья. Ее там читать, писать научат. Не будет она так мучиться своей слепотой.

– Зачем ей читать и писать? – не выдержал Панде. – Хоть бы работу простую делала, и то хорошо.

– Не понимаешь, зачем читать и писать, – оборвал его священник, – пойми хотя бы, что там ей лучше будет. Одета, обута, накормлена. Там сытно кормят. А то смотреть ведь тяжело на Вангелию. Ходит – от слабости качается.

«Нечего меня попрекать! – чуть не выкрикнул Панде. – Как вся семья живет, так и она. Нет у меня богатства! И никогда не будет».

Но ничего он не выкрикнул. И не только потому, что с почтением относился к старому священнику – отец Никодим служил в сельской церкви с незапамятных времен, – но и…

– Правду вы говорите, отец Никодим, – нехотя проговорил Панде.

– Вот видишь! Сам понимаешь. А от лучшей жизни, может, и зрение к Вангелии вернется.

– Не верю я в чудеса, – отрубил Панде.

Но отца Никодима грубостью было не пронять. Сельский священник и не такое еще слыхал от своих прихожан.

– Веришь, не веришь, – сказал он, – а дочку в школу отпусти. Я напишу директору, она ее примет. Не отнимай у Вангелии милость Божью.

– Ладно, – кивнул Панде.

А Ванга никакой милости Божьей в отцовском решении не увидела. Она отчаянно рыдала, стоя посреди двора у запряженной телеги. Яркий весенний день казался ей черным, наверное, не из-за слепоты, а как раз из-за отчаяния.

– Не плачь, милая, не плачь, – успокаивала ее Танка. – Тебе там хорошо будет.

– Мне с вами хорошо! – судорожно всхлипывала Ванга. – Не надо меня прогонять!

– Так разве мы прогоняем? – Танка и сама еле сдерживала слезы. – Что ж у нас хорошего? Одна работа.

– Я бы тебе и дальше помогала, Танка! Как ты без меня справишься?

– Справлюсь. Что делать? Васил уже большой, помогать станет. Правда? – обернулась она к старшему сыну.

Пятилетний Васил не ответил. А совсем маленький Томе, сидящий на руках у матери, сморщился, собираясь зарыдать, хотя его только-только успокоили.

– Ну, хватит причитать в дорогу, – сказал наконец Панде. – Садись, Вангелия, пора.

– Ой, горе-горе!.. – в ответ на его слова зарыдала Ванга.

– Может, никакое и не горе, – обняла ее Танка. – Может, счастье свое там найдешь!

Но не похоже, чтобы Ванга ожидала счастья. Пока телега не скрылась за поворотом улицы, доносился до дома ее отчаянный плач.

Глава 7

Девочки выходили парами, крепко держась за руки. Ольга специально ставила их в пары так, чтобы более умелые, давно живущие в Доме слепых, помогали тем, кто еще не освоился со своей слепотой. Она вообще очень серьезно относилась ко всему, что предписывалось педагогическими правилами. И не обращала внимания на то, что некоторые воспитательницы над нею из-за этого посмеивались. Может быть, серьезность в ее возрасте и выглядит смешно, но что же делать, если она действительно серьезная по натуре своей? Не в восемнадцать лет сделалась такою, а всегда такая была, даже в детстве.

– Девочки, сейчас мы все пойдем по аллее, – сказала Ольга, когда все пансионерки спустились с крыльца. – Держитесь за руки. Сегодня такой прекрасный день! В воздухе столько запахов. И от земли, и от цветов, кустов, деревьев. У каждого цветка свой запах, и каждый можно различить, а потом представить, как выглядит этот цветок. – Вереница воспитанниц дошла уже до середины парковой аллеи. – Давайте остановимся, – предложила Ольга. – Веет легкий ветерок. Вы чувствуете? В этом ветерке как раз и смешаны свежие и разные запахи. Вдохните, вдохните глубоко! Как будто у вас перед самым лицом букет цветов и солнце светит на него. Чувствуете на своих лицах солнечное тепло?

Ольга так увлеклась, описывая ветер и солнце, что и сама была сейчас похожа на своих воспитанниц. Да и не намного старше она была, а некоторым даже ровесницей.

– Чувствуем! Так приятно! – раздалось несколько голосов. – Чудесные запахи!

– Вы и сами похожи на цветы, – улыбнулась Ольга. – На красивую клумбу. Ну, тихо-тихо. Давайте послушаем звуки.