Вангелия

– Почему?

– Этого не знаю. Только чувствую. Снежана какая есть, такая уже и останется. Не знаю, почему, – повторила Вангелия. – Только бояться ее не надо.

Что-то непонятное, необъяснимое почудилось Ольге в этих словах слепой девочки… Что она говорит, как она может чувствовать такое?

– Ну и хорошо! – поспешно сказала Ольга. – Не буду бояться. Ни Снежану, ни… мышей в кладовке! Я их ужасно боюсь.

Она рассмеялась. Вангелия тоже улыбнулась. Но то пугающее, необъяснимое, что подступило только что к самому Ольгиному сердцу, не развеялось ни улыбкой, ни смехом.

В спальне девочек стояла обычная ночная тишина. Лишь изредка кто-нибудь всхлипывал во сне, но это тоже было обычным: мало радости приносит жизнь в вечной тьме…

Пожилая воспитательница дремала за своим столом, поэтому не расслышала, как чьи-то всхлипывания в дальнем углу спальни стали громче, судорожнее. И того, как Ванга поднялась на своей кровати, прислушалась, а потом спустила ноги на пол и пошла на эти приглушенные всхлипы, – воспитательнца не слышала тоже.

– Почему ты плачешь?

Ванга стояла у кровати Снежаны. Та не ответила, даже головы не подняла – лежала, уткнувшись в подушку. Плечи ее вздрагивали.

– Ничего не бойся, – сказала Ванга.

Голос ее прозвучал так уверенно, что Снежана наконец приподняла голову. На лице ее читалось удивление. Ночью она была без косынки, и видны были глубокие сине-красные шрамы, покрывающие ее лоб. Казалось, что незрячие глаза всматриваются в Вангу. И вдруг… Снежана всхлипнула, почти вскрикнула и, обняв Вангу, разрыдалась в голос.

– Пойдем, – тихо сказала Ванга.

Она взяла Снежану за руку и потянула за собой.

В коридоре было холоднее, чем в спальне. Девочки зябко переступали босыми ногами по холодному полу.

– Лучше бы меня не выносили из горящего дома, – всхлипывая, проговорила Снежана.

– Ты что? – покачала головой Ванга. – Разве так можно говорить?

– Маму с папой не вынесли… А я буду всю жизнь мучиться слепая. И лицо… – она провела ладонью по обожженному лбу. – Уродина!

– Ты живая осталась. – Голос Ванги звучал не сочувственно, а сурово. – Значит, родителей своих можешь помнить. Им от этого хорошо.

Снежана перестала всхлипывать.

– Думаешь, они… где-то там есть? – недоверчиво спросила она.

– Души не исчезают. Они тебя видят и радуются.

– Какая им радость меня видеть, слепую? – горько усмехнулась Снежана.

– Им радость, что ты живая. А слепота – не темнота.

– Еще какая темнота!

– Нет. Душа-то смотрит.

– Может, у меня уже и нет души… – задумчиво проговорила Снежана.

– У всех она есть, – возразила Ванга. – А к слепым глазам привыкнешь.

– Да что вы ко мне все пристали?! – воскликнула Снежана. – Как к этому привыкнуть?! Как подумаю обо всем – хоть о стенку бейся головой! Никогда я не привыкну, никогда!

– Тише, – сказала Ванга. – А то все сейчас сюда сбегутся.

Она взяла Снежану за руку. Та попыталась отдернуть руку, но Ванга держала крепко, и Снежана замерла.

– У меня парень был, – тихо сказала она. – Он в Софии учится. Мы думали, я к нему приеду, тоже учиться буду. И поженимся. Он что, сейчас женится на мне, да? На слепой и уродливой? Его родители ему разрешат, да?

– Не знаю… – растерянно проговорила Ванга. – У меня парня не было никогда.

– А я знаю, – зло бросила Снежана. – Знаю! Ничего у меня не будет. И… И устала я.

В ее голосе прозвучала не просто усталость, а неизбывная тоска. И что можно было ей ответить?

– Пойдем спать, – сказала Ванга. – Тебе отдохнуть надо.

Глава 10

Ольга с удовольствием вела уроки этикета, которые были закреплены за ней в расписании. Да и почему не получать удовольствие, если занятия эти у девочек любимые? Вот и сейчас у них, сгрудившихся вокруг стола, читался на лицах живейший интерес.

– Сегодня мы будем учиться накрывать на стол, – сказала Ольга. – Сначала надо проверить, чистый ли он. Сделай это, Лиляна.

Лиляна, самая маленькая из пансионерок, провела рукой по столу и пропищала:

– Чисто, госпожа Васильцова!

– Хорошо, – улыбнулась Ольга. – А теперь ты, Цветана, расстели скатерть. Проверь, чтобы со всех сторон края свисали одинаково. – Говоря это, она взяла долговязую Цветану за руку и помогла разобраться со свисающими краями. – Обойди, обойди стол, чтобы сравнить. Вот молодец! Девочки, проверьте и вы. Вот так должна быть расстелена скатерть. За таким столом будет приятно сидеть вашим гостям.

Краем глаза Ольга косилась на Снежану. Та не подходила к столу и, кажется, совсем не интересовалась сервировкой. Вангелия подошла к ней, позвала:

– Снежана?

– Ну что тебе? – буркнула та.

– Почему к столу не подходишь?

– Не хочу. Мне это не надо.

– Почему? – не отставала Вангелия.

– Потому что никогда не пригодится! – взорвалась Снежана. – Не будет у меня гостей, понятно? И отстань ты от меня со своим сочувствием!

– Вангелия, – поспешно сказала Ольга, – расставляй тарелки, раскладывай приборы. Хозяйничай смелее, я помогу.

«Ну вот что мне делать с этой девочкой? – подумала она, с грустью глядя на Снежану. – Никогда я не справлюсь с ее горем. И никто не справится, наверное. В том числе она сама».

Вангелия тем временем раскладывала рядом с тарелками вилки и ножи.

– А зачем каждому свой нож? – спросила она. – Разве на всех одного мало?

– Так принято, – объяснила Ольга. – Вот ты научишься пользоваться столовыми приборами, и тебе это тоже будет привычно и приятно. Что с тобой, Ванга? – спросила она с тревогой.

Еще бы ей было не встревожиться! На лице Вангелии вдруг появилось странное выражение. Страх, что ли?

– Ты не порезалась? – спросила Ольга.

– Снежана! – вместо ответа воскликнула Ванга. Голос ее звучал как-то непривычно. Будто и не ее это был голос. – Не уходи!

– Да она никуда не уходит, – с недоумением произнесла Ольга. – Вот она стоит. Поможешь Вангелии раскладывать приборы, а, Снежана?

Та не ответила. Она стояла поодаль неподвижно, как соляной столп. Ни обычной злости, ни отчаяния – всё это словно стерли с ее лица, оно сделалось непроницаемым, выражение его – неясным… То, как «вглядывалась» в это лицо Вангелия, вызывало у Ольги беспокойство.

Но кого расспрашивать – Вангелию, Снежану? И о чем, собственно, расспрашивать?

Ольга потихоньку вздохнула и повернулась к остальным девочкам.

– Кто будет дальше накрывать на стол? – бодрым тоном спросила она.

– Я! Нет, я! – раздались возгласы.

Спиной, затылком, всем своим существом чувствовала Ольга то, что исходило от Снежаны и от Вангелии. Но что это, как это назвать? Она не знала.

– Ты так ловко накрывала сегодня на стол. Просто молодец.

Они шли по парку, по любимой своей аллее. То есть только сейчас Ольга поняла, что аллея эта у них с Вангелией любимая. Или, может, дело просто в том, что она уединенная, а они как раз и любят разговаривать наедине?

– Да ведь это легко, – пожала плечами Ванга.

– Но разве ты когда-нибудь сервировала стол вот так, со всеми приборами?

– Дома? Нет. У нас там только миски да ложки.

– Вот видишь. А теперь – как будто всю жизнь обращалась с настоящими столовыми приборами.

– Что ж тут трудного – посуду расставить? – улыбнулась Вангелия. – Было б что есть из той посуды.

Ольга расслышала, что она тихонько вздохнула при этих словах, и спросила:

– Что ты?

– Так… – Вангелия помедлила, но все же ответила: – Мне такой стол в своем доме накрывать никогда не придется.

– У тебя вся жизнь впереди. – Ольга ободряюще сжала ее руку. – Никто не знает, как она сложится.

– Кто бедным родился, тот бедным и всю жизнь проживет. Наша семья никогда не разбогатеет.

Что могла возразить Ольга?

«Вправе ли я возражать, давать надежду, которая, может быть, окажется пустою?» – подумала она.

Некоторое время шли молча.

– Ванга, – вдруг спросила Ольга, – а почему ты так испугалась?

Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте