Страница 139 из 181
Духи попёрли, когда ещё солнце не зашло. «Совсем обнаглела душманская нечисть», — подумал Ставров, снимая подползающего душмана спокойным одиночным выстрелом из «калаша». Его ребята работали по противникам так же спокойно, технично и грамотно. Это обстрелянные бойцы, много раз принимавшие участие в подобных горных операциях. Никто из них не вскочит с перепуга в полный рост, не будет метаться, как заяц на мушке у противника, никто не закричит «За Родину!», никто не станет истерично матерится. Говорить сегодня будут только АКМы, душманы так и не услышат, да и не увидят ни одного русского бойца, получая из-за камней пулю за пулей. Началась работа не столько даже тяжёлая, сколько сложная — требующая точности, сосредоточенности и предельной концентрации внимания.
В горах, особенно в ущельях, не стоит много стрелять. Дурацкие длинные очереди порождают столько рикошетов и смертоносной каменной крошки, что ещё неизвестно, для кого такая стрельба опаснее — для своих, или для чужих, особенно при сокращении дистанции боя. Душманы понимали это так же хорошо, как и русские бойцы — лишних патронов не тратили, толпой не пёрли, просачиваясь меж камней, словно змеи.
Дуэль профессионалов длилась уже второй час, от напряжения Ставров взмок, хотя в ущелье было довольно прохладно. Он понял — что-то идёт не так. Сколько духов они уже положили? По самым скромным оценкам — не меньше трёх десятков. Банда из полусотни человек уже должна была отступить, да пожалуй, и сотня отступила бы, наткнувшись на такую упёртую оборону. Сколько бы их не было, но шурави в ущелье явно не стали для них очень большой неожиданностью. А если они ожидали встретить здесь сотню русских, значит их не меньше полутысячи. Вот потому-то и попёрли ещё до заката — решили сначала уничтожить шурави, а ночью спокойно войти в аул и вырезать своих предателей всех до единого. Значит, бой по-настоящему ещё и не начинался, они лишь проверяют оборону шурави на крепость. И вот всё стихло, душманы перестали просачиваться.
— Передай ребятам по цепочке, чтобы готовились к рукопашной, — тихо сказал Ставров лейтенанту — взводному, который залёг в позиции неподалёку.
Вскоре всё началось по-настоящему. Душманы попёрли несколькими упругими потоками, почти не разгибаясь, прыжками от камня к камню, один за другим, непрерывно, волнами. Прыгая, перекатываясь, позволяя себе лишь короткие перебежки под градом пуль, они сами непрерывно стреляли и не наобум, а прицельно. За какие-то десять минут душманы уложили сотни две своих, но и русские падали один за другим — от роты осталось меньше половины. И вот уже первый русский солдат поражал штык-ножом первого душмана — началась рукопашная.
«Аллах акбар», — раздался дикий рык. «Как жаль, что моим парням и заорать-то нечего. «За Родину» — как-то фальшиво, да и какая тут на хрен Родина, а в Бога они не верят», — подумал Ставров, поражая огромного душмана, который вырос буквально из-под земли.
Началось безумие рукопашного боя. «Аллах акбар», — орали моджахеды. Русские парни изредка коротко матерились, орудуя прикладами, примкнутыми штык-ножами, а порою уже и камнями. Вскоре от роты осталось лишь несколько последних ожесточённо сопротивляющихся бойцов. Ставров не знал этого, давно уже сражаясь, как рядовой боец. Он уже терял последние силы, когда увидел перед собой сразу трёх душманов. «Ну вот и всё», — подумал русский офицер. Он направил примкнутый штык-нож в грудь одному из врагов, приготовившись нанести последний в своей жизни удар, но в этот момент почувствовал справа от себя нечто белое. Белого человека. Рыцаря в белом плаще с обнажённым мечём. Ставров не обернулся к нему, он тупо смотрел в изменившиеся лица душманов — куда подевалась наглая самоуверенность. Рыцарь сделал выпад — голова одного из душманов шмякнулась на камни, тут же второй, падая, схватился за грудь, а третий так и не смог удержать руками выпущенные кишки.
Ставров впал в ступор. Он неподвижно замер в той позе, в которой застал его рыцарь, сжимая в руках автомат, готовый нанести удар, но поражать было уже некого. Ставров остекленелыми глазами смотрел, как рыцарь ринулся в бой, поражая окровавленным мечем душманов одного за другим. Его белый плащ красиво развевался, покрываясь красными пятнами, а на левом плече пламенел красный крест — не такой по цвету, как пятна крови. Крест был словно из пламени — переливался, пылал, жил.
За пару минут стремительный рыцарь поразил, наверное, не менее сотни душманов. Остальные бежали — не прячась, в полный рост. Ставров без удивления смотрел на то, что рыцарь идёт к нему. Лицо суровое, но не жестокое, а, напротив, очень доброе. Ясные голубые глаза излучали мир, покой и любовь. «Не бывает таких лиц после боя», — вяло подумал офицер и тупо уставился на бороду рыцаря. Короткая русая борода, казалось бы, ничего особенного, но очень уж она была аккуратная, волосочек к волосочку, словно на картинке — чтобы иметь такую бороду, за ней надо день и ночь ухаживать. Ставров рассматривал удивительную бороду и молчал. Рыцарь улыбнулся тихой детской улыбкой.
— Серьёзных ранений нет? — спросил, наконец, рыцарь.
— Не знаю, — пожал плечам Ставров.
— Позволь, я посмотрю.
— Рыцарь внимательно осмотрел раны офицера на левом плече и в боку.
— Пустяки, — удовлетворительно заключил он. — Только кожа разрезана. Чем бы перевязать?
— В сумке, — равнодушно обронил офицер.
Рыцарь порылся в сумке Ставрова, извлёк бинт, распаковал, удивлённо повертел в руках и восхищённо покачал головой:
— Какой удивительный перевязочный материал.
— Обычный бинт.
— Для вас, может быть, и обычный, а у нас такого не было — тонкий, прочный, ложится, наверное, хорошо. Сейчас попробуем, — рыцарь начал перевязывать Ставрова. — Да, замечательно ложится, — рыцарь опять улыбнулся очаровательной детской улыбкой. Он закончил перевязку в считанные минуты. Его пальцы орудовали так ловко, быстро и сноровисто, как будто он всю жизнь только и делал, что перевязывал раненных бойцов.
Они присели рядом на тёплые камни. Ставров обернулся к рыцарю и глухо спросил:
— Водки хочешь? Возьми у меня в сумке фляжку.
— Водки? Что это?
— Ты, вроде, по-русски говоришь, а что такое водка не знаешь? — Ставров усмехнулся не особо вежливо.
— Я говорю по-русски первый раз в жизни.
— Неплохо у тебя получается для первого раза — чисто, без акцента, — Ставров почему-то ничему не удивлялся. — И какой язык для тебя родной?
— Лингва франка. Прости, брат, я не представился. Командор тамплиеров Эмери д Арвиль. Погиб в битве под Ла-Форби в 1244 году.
— Вона как. Значит, ты — призрак?
— Сам ты призрак. Может быть, хочешь вложить персты в мои раны?
— Персты? В раны? Водки хочу.
— А кто тебе запрещает? Доставай свою водку. Да объясни, что это такое.
— Водка, брат, — Ставров достал флягу, — наиполезнейший продукт. Национальный русский напиток. Душу лечит, мозги на место ставит, если, конечно, употреблять её с осторожностью.
— Понял, — широко улыбнулся рыцарь. — Водка — это ваше вино.
— Только раза в три покрепче вина.
— Да ты что? Вот это пойло!
Они дружно рассмеялись, словно старые друзья. Ставров налил себе стаканчик и опрокинул. Налил рыцарю. И тот опрокинул.
— Ну как? — поинтересовался Ставров.
— Вкус непривычный. А как действует — не знаю. На меня это теперь не действует.
Ставров опрокинул ещё полсотни грамм. Тепло разлилось по всему телу, напряжение схлынуло. В ущелье пришла ночь, но темнота была ласковой и уютной. Рядом с таинственным гостем было хорошо и спокойно на душе. Выдержав паузу, Ставров размеренно спросил:
— Ну рассказывай, дорогой, кто ты есть и как сюда попал. А то я что-то не въехал насчёт тамплиеров. Насчёт того, что ты давно погиб, тоже не вполне понятно.
— Когда-то очень давно я был командором Ордена рыцарей Христа и Храма. Мы сражались с неверными в Палестине, защищали Гроб Господень. Потом мне покалечили в бою правую руку, я вернулся на Родину, во Францию. Занимался финансами Ордена и по финансовым делам вскоре вновь отправился в Иерусалим. Как раз в это время на Иерусалим нагрянули хорезмийцы — мы вновь потеряли Святой Град. Палестинские бароны и рыцарские Ордена собирали все возможные силы, чтобы дать отпор хорезмийцам. Тут уж и я, калека, вновь взялся за меч, я не так уж плохо держал его в левой руке. Под Ла-Форби крестоносцы потерпели страшное поражение, почти все рыцари-тамплиеры были убиты, и я в том числе. При жизни у меня было много грехов, и я не считал себя достойным Царства Небесного, но Господь всё-таки взял меня к себе. На Небесах много воинов, и тамплиеры тоже есть. Теперь мы служим Господу нашему Иисусу Христу вместе с ангелами. С некоторыми ангелами я очень подружился. Они рассказали мне про древнюю битву с полчищами Люцифера, с теми ангелами, которые изменили Богу и стали демонами. Это было страшное побоище. Наши во главе с Архангелом Михаилом победили. А теперь мы вместе — и ангелы, и люди, которые сражались во славу Божию.