Страница 101 из 181
— Я слушаю вас внимательно.
— Наш разговор будет разговором о целях. С чего бы мне начать? Да, наверное, с Красного Щита. Как вы думаете, какую цель они перед собой ставят?
— Заработать как можно больше денег, — усмехнулся Лоуренс.
— А им, по-вашему, не хватает денег? Вы полагаете, состояние в двести миллиардов даёт некие дополнительные возможности по сравнению с состоянием в сто миллиардов? Люди, оперирующие такими цифрами, давно уже не могут повысить свой уровень жизни. Они имеют всё, что в силах предложить им земная цивилизация. Зачем же они трудятся в поте лица?
— Это просто, мой друг. Финансист, удвоивший стомиллиардное состояние, удвоил свою власть над миром.
— Это так, но зачем им удваивать свою власть, и так уже почти абсолютную?
— Власть — самоцель. Стремление к власти — всепоглощающая страсть. Эта страсть управляет человеком даже независимо от того, что он на сей счёт думает. Эти люди — рабы своего властолюбия. Они не смогут остановиться, даже если не захотят двигаться.
— Браво, мистер Лоуренс. Наш разговор будет вдвое короче, чем я предполагал. Вы почти всё понимаете, вам не хватает лишь окончательны выводов. Вы решительно правы в том, что властолюбие — самодовлеющая страсть, которая движет людьми Красного Щита, давно уже независимо от их желания. Но трудно представить себе людей, которые, удвоив объёмы власти, никак не употребляют новые возможности. Власть такая знаете ли штука, Если её не употреблять, так её и не почувствовать — считай, что её и нет. А, по-вашему, Дом Красного Щита, всё увеличивая и увеличивая свою власть над миром, никак её не использует, ни на что не употребляет? Но ведь таким образом решительно невозможно утолить жажду власти. Алкоголик, когда приобретает бутылку, тем самым отнюдь не удовлетворяет свою страсть. Он удовлетворит её, когда выпьет. Так же и власть. Её имеют, только когда употребляют.
— Значит, у Красного Щита есть некие глобальные тайны цели, на которые и направлена его бурная деятельность? — Лоуренс улыбнулся иронично и язвительно.
Незнакомец тяжело вздохнул и продолжил несколько даже печально:
— Ах, мистер Лоуренс, вы, очевидно, полагаете, что я расскажу вам про всемирный заговор, а вы потом будете долго надо мной смеяться. Вынужден вас разочаровать. Мы не можем с полной уверенностью утверждать, что Дом Красного Щита осознанно и целенаправленно преследует некую тайную цель. Мы не знаем, способны ли эти люди, даже оставшись в своём очень узком кругу, в точных формулировках выразить высший смысл своей деятельности. Нам не известно, задумываются ли они вообще о конечном пункте своего движения. Как они представляют себе ту реальность, увидев которую смогут с облегчением выдохнуть: «Свершилось»? Может быть, и никак не представляют. И тогда ведь ни о каком всемирном заговоре говорить уже невозможно? Заговорщики всегда имеют чётко выраженную программу переустройства мира. Но в мире вообще очень мало людей, которые целенаправленно двигаются к чётко сформулированной цели. Взять, к примеру, вас. Зачем вы затратили титанические усилия на то, чтобы выявить нашу финансовую сеть? Вы же никакой конкретной цели перед собой не ставили, а ведь — умнейший человек, и я отнюдь не думаю, что воротилы Красного Щита умнее вас. Так что же вами двигало?
— Ненависть! Точнее даже — презрение.
— Вот! Презрение к чужим заставило вас искать своих. Не у каждого человека есть цель, но у каждого есть суть. И какие бы ресурсы не оказались в распоряжении человека, он всегда будет использовать их на реализацию своей сути, даже если не имеет чётких представлений о том, куда и зачем движется. Ресурс Красного Щита — фактическая власть теперь уже почти надо всем миром. И люди Красного Щита вполне естественно используют свою власть для реализации своей сути. Они, так же как и все люди, хотят жить в том мире, который им нравится.
— Так что же составляет их подлинную суть?
— Ненависть ко Христу. Патологическая, животная, утробная ненависть ко Христу и христианству. Это может быть даже не на уровне убеждений, а на уровне простейших рефлексов. Вот увидели вы человека на улице, и он вызвал у вас глубокое, органическое отвращение. Вы почувствовали, что вам стало плохо от одного только взгляда на него. Вы, наверное, и ходить не станете по той улице, где подобных людей много? А если вам дать реальную возможность влиять на положение дел во всём мире? Не удивлюсь, если вы захотите сделать так, чтобы подобных людей вообще не стало. Вот что движет людьми Красного Щита — желание избавить мир от христиан, ведь им становится дурно от одной только мысли о том, что они существуют. Не могу судить, насколько это стремление является осознанным. Вполне допускаю, что никакой программы уничтожения христианства вообще не существует, то есть нет никакого всемирного антихристианского заговора. Но это ровным счётом ничего не меняет. Осознают они эту цель или нет, но они её преследуют, даже если сами себе в этом никогда не признаются.
— А доказательства?
— Ах, мистер Лоуренс, мне даже неловко слышать этот вопрос от такого серьёзного аналитика, как вы. Множество тому доказательств вы обнаружите в собственной памяти, вам достаточно их систематизировать. Вы, очевидно, очень хорошо знакомы с деятельностью некоего мистера Россо? Человек, которого Дом Красного Щита фактически назначил миллиардером. Россо по всему миру реализует самые разнообразные благотворительные проекты в различных сферах. Проанализируйте эти проекты, и вы без труда убедитесь, что за каждым из ним стоит антихристианская инициатива. Это скучно даже доказывать.
— Доказывать что-либо вообще очень скучно, потому что доказать можно всё что угодно. Например то, что мистер Россо более всего на свете озабочен реализацией прав и свобод человека во всём мире, о чём не устаёт повторять.
— Да без проблем, — гость тихо хихикнул. — Вы знаете, мистер Лоуренс, мне иногда кажется, что Россо и сам верит в то, о чём говорит. Так долго врал, что и сам поверил. Эти люди вообще очень не любят даже самим себе признаваться в ненависти к христианству. Их навязчивая идея во всех мировых процессах видеть лишь экономическую основу. И это тоже можно без труда доказать — миром движет стремление к личной материальной выгоде. Да всё уже давно доказано. Жил в XIX веке в Германии один весьма серьёзный теоретик, про которого Бисмарк сказал: «С этим бухгалтером Европа ещё наплачется». И Европа действительно наплакалась от его теорий, но не потому, что он был бухгалтером, а потому, что он был сатанистом.
— Карл Маркс был сатанистом?
— А вы не знали? А эти чудные стихи молодого Маркса: «Адские испарения наполняют мой мозг. Видишь этот меч? Князь тьмы дал мне его».
— Ну мало ли кто чем в молодости увлекался.
— А вы думаете, такие увлечения проходят бесследно? Да вы же знаете марксизм, и сами вполне убедительно способны доказать, что весь он выстроен на отрицании христианства. После этого неужели имеет значение то, что Маркс не был главой секты сатанистов и не имел ввиду покорить весь мир сатане? Какая разница, насколько осознанно он действовал? Оставить Европу без Христа, это и значит подчинить её Сатане. Вот создал наш бухгалтер теорию классовой борьбы, дескать, именно она и является движущей силой истории. Что это означает? Да то, что Бог в истории не действует, а действуют лишь классы, и даже сама идея Бога — лишь инструмент класса эксплуататоров. И сатанинские стихи юного Маркса, и его фундаментальный «Капитал» вызваны к жизни единым психологическим мотивом — животной ненавистью к христианству. Именно эта ненависть и являлась его личной движущей силой, а экономика тут за уши притянута.
— Что же, по-вашему, является движущей силой истории?
— А по-вашему?
— Не знаю, — Эдвард улыбнулся и развёл руками, всем своим видом показав, что он и не обязан знать ответы на такие вопросы.
— Вот в этом-то и главное отличие между нами — мы знаем, а вы не знаете. Мы уверены, что движущей силой истории является борьба религиозных идей. Это если говорить в широком смысле, а про последние две тысячи лет можно сказать конкретнее — весь ход истории определяется борьбой тех, кто без Христа, против тех, кто со Христом. Не наоборот, заметьте — это дьявол борется с Богом, а Бог с дьяволом никогда не борется, ибо это просто смешно — слишком неравновеликие величины. Так же и христиане никогда не борются за полное или хотя бы частичное истребление безбожников. А вот безбожники всегда хотят видеть христиан либо в ослабленном, либо в нулевом варианте.