Елена Троянская

Если я сделаю выбор, разойдутся ли они с миром по домам, как поклялись на крови?

Я не хочу выходить замуж за царя. Я не хочу уезжать в чужой город или в чужую страну. Если я выйду замуж за того, кто не имеет царского звания, он сможет остаться со мной в Спарте. Я буду избавлена от разлуки с тем, что мне дорого, с семьей, с родиной. И вот, словно по волшебству, в призрачном шествии цари растаяли, как дым.

Рассуждаем дальше. Я не хочу выходить замуж ни за того, кто гораздо старше меня, ни за того, кто младше. Тот, кто старше, будет относиться ко мне как к дочери: либо чересчур строго, либо чересчур снисходительно. Тот, кто младше, будет относиться ко мне как к матери — искать во мне опоры и мудрости. Таким образом, вылетают Идоменей, Менесфей, Патрокл, десятилетний жених из Коринфа.

Я не хочу выходить замуж за того, чья внешность — пусть даже частично — мне не нравится. Сразу испарился толстяк из Эвбеи и с ним еще несколько человек, которые по какой-либо причине были мне неприятны. Среди них и Одиссей, хотя я знала, что он не претендует на мою руку. В его глазах было нечто, от чего мне становилось не по себе, он не вызывал у меня доверия. Хотя он вел себя как друг, я чувствовала в нем расчетливого противника. Пенелопа — то, что нужно ему.

Я встала, подошла к окну, прижалась лбом к раме.

И все равно их осталось так много. Кого же выбрать? Я ни на ком не могу остановиться, а времени осталось совсем мало. Помоги же мне! Помоги!

К кому я тогда взывала?

— О дорогие богини, пожалуйста, услышьте меня и помогите сделать выбор.

Я обратила взор к ночному небу, как будто и впрямь ожидала там увидеть богинь. Но все, что я там увидела, — россыпь мигающих звезд.

— Гера, светлая богиня супружества, вразуми меня! Ты, для которой брак превыше всего на свете, смилуйся надо мной. Прекрасная Персефона, которая так горько рассталась со своим девичеством, напутствуй меня в моем девичестве. Превращение из девушки в женщину всегда дается нелегко, а ты была похищена силой. Возьми меня за руку и просвети мой ум.

Я напрягла все органы чувств, но черная бесконечность хранила молчание.

Долго я стояла, дрожа, в темноте в надежде ощутить божественное присутствие. Ветер доносил до меня запах цветущих деревьев, словно сладостное дыхание богинь.

Я вернулась в свою постель. Но я забыла в своем обращении упомянуть Афродиту! Я пренебрегла самой могущественной из богинь, во власти которой находятся и мужчины, и женщины, и их сердца. Я повторила ошибку своего отца, который тоже некогда пренебрег Афродитой и навлек на себя ее гнев.

— Он скоро будет здесь! — воскликнула Клитемнестра и до боли сжала мне руку. — Он бежит сюда. Он не остановился в Лерне. Он продолжил бег и хочет добежать до Спарты!

— Как, до самой Спарты? — изумилась я: это сверх человеческих сил, я не просила об этом.

— Он решил не просто выполнить твое задание, а перевыполнить его. Не понимаю, что с ним происходит.

Клитемнестра отпустила мою руку.

Со всех сторон нас окружали люди. Женихи оставались во дворце, дожидаясь решения, томились от скуки и жаждали развлечений. Бег Менелая стал именно таким развлечением. Все уши навострились, чтобы разобрать, о чем говорим мы с сестрой. Мне передали, что кандидаты делают ставки на то, кому я отдам предпочтение, и любые новые сведения помогли бы выиграть пари.

— Давай выйдем, — кивнула я Клитемнестре.

Мы прошли в охраняемый внутренний двор дворца и, присев на низкую скамью, заговорили шепотом.

— Что ты имеешь в виду? — спросила я.

— Менелай никогда раньше не проявлял такого рвения. Я просто диву даюсь.

Мне не верилось, что эти чудеса совершаются из любви ко мне: ведь он, по сути, не знает меня. Мы с ним разговаривали всего несколько минут той лунной ночью много лет назад.

— Ты думаешь, его привлекает трон, который перейдет к нему после отца?

Клитемнестра склонила голову набок и некоторое время обдумывала мое предположение.

— Не исключено. Жить все эти годы тенью Агамемнона было, наверное, нелегко, хотя он не подавал виду. Его непросто понять, он скрытный человек.

— Может, он хочет славы победителя среди женихов?

— Дорогая моя, а кто же из них не хочет?

— Ты говорила, он ко всему безразличен, человек без страстей.

— Да, в основном. Страстей в Агамемноне хватит на двоих, большая страстность не лучше полной бесстрастности. — Клитемнестра, оглянувшись, еще более понизила голос. — Но у Менелая даже наложницы нет. Он никогда не взял себе ни одной пленницы, ни разу не потребовал себе ни одной женщины при дележе добычи.

— Так, наверное, он… предпочитает мужчин? — догадалась я.

— Нет, мужчинами он тоже не интересуется.

— Может, он дал клятву Артемиде? Хотя взрослые мужчины не могут…

— О чем вы тут шепчетесь, как две заговорщицы? — Кастор, выйдя из дворца, направлялся к нам.

— А мы и есть заговорщицы. У нас нет другого выхода, — ответила я.

— Ты уже сделала выбор? — спросил он, широко улыбаясь и скрестив руки на груди. — Я никому не скажу, клянусь.

Он сделал шутливый жест, изображая торжественную клятву.

— А ты на моем месте кого бы выбрал? — спросила я. Я всегда ценила его мнение, но оба моих брата до сих пор ни словом не обмолвились ни об одном из женихов.

— Все зависит от кого, какую жизнь я хотел бы вести, — ответил Кастор. — Тихую, или воинственную, или богатую. Но я же не ты, сестричка.

— Я еще никого не выбрала, — призналась я. — Я исключила некоторых, совсем неподходящих, но все равно осталось много кандидатов.

— Сестричка, тебе это должно льстить. Как известно из истории и легенд, нет ни одной женщины, руки которой добивалось бы столько охотников, ты только подумай!

— Меня это ничуть не радует. Я вообще не хочу выходить замуж, но знаю, что должна.

— Не уезжай! Не оставляй нас! — вдруг не выдержала Клитемнестра. — Я крепилась, но сейчас, при мысли, что ты скоро уедешь, не могу молчать. Мне повезло. Микены не столь далеко от Спарты, поэтому мы не чувствовали разлуку так остро. Но если ты будешь далеко… Нет, я не вынесу этого!

Взрыв ее чувств потряс меня. Даже отец с матерью так не переживали предстоящую разлуку, смирившись с ее неизбежностью. Я была растрогана до глубины души и обняла сестру. Кастор подошел и положил руки нам на плечи. Нежность переполняла меня.

— Любимая сестра, любимый брат! — сказала я. — Я никогда никого не полюблю так, как люблю вас.

И едва эти слова слетели с моих губ, я услышала смех Афродиты — Афродиты, которой я так упорно пренебрегала. И смех ее был презрительным и злым.

— Говорят, он уже показался на горизонте, — объявила мать.

Она вошла в мою комнату еще до того, как рассвело, и склонилась надо мной. Я открыла глаза и в полумраке увидела ее фигуру. Она нежно коснулась меня.

— Уже? Так скоро? — пробормотала я и, привстав, облокотилась. Мне хотелось отдалить неизбежное, но мое будущее уже замаячило на горизонте.

— Бедная, бедная моя Лебедушка! — Мать присела на край кровати и прижала меня к себе.

— Неужели нет никакого выхода? — воскликнула я.

О, как же я не хотела замуж, не хотела связывать себя с мужчиной! Но с другой стороны, мне хотелось свободы, хотелось увидеть мир без покрывала, хотелось вырваться из клетки, в которой я жила. А освободить меня, сломать решетки может только замужество. По правде говоря, будь моя воля, вместо того чтобы менять клетку на мужчину, я бы избавилась от того и от другого и улетела куда глаза глядят.

— Как же нет выхода? Каждый жених предлагает тебе свой, — ответила мать.

Ее лицо выражало печаль. Она тоже жаждала выхода, который избавил бы ее от беспощадной власти времени, лишившей ее молодости. Женщина, которая выдала замуж дочерей, — старая женщина, она больше не может претендовать на внимание Зевса. Даже мечтать об этом не имеет смысла. Перья в шкатулке пожелтеют.