Страница 54 из 76
— Продолжай за ним следить.
— Хорошо. Подождите. Что-то…
— Что?
— Не знаю. Сфера — что-то про сферу…
— Про эту сферу? Ту, что мы сделали?
— Нет, она всего лишь послужила стимулятором, сейчас, когда он расслабился и возникли свободные ассоциации… Эта сфера… Нет. Совсем другая. Отличная от этой…
— На что она похожа?
— Большая, а внутри нее звезды… Человек. Мертвый, только он может двигаться. Множество оборудования. Медицинского. Сфера — это корабль, его корабль…
— Пелс. Мертвый доктор. Патолог. Я читал его работы. А при чем тут он?
— Морвин уже перестал об этом думать, снова появились отрывистые, не связанные между собой мысли. Подождите, я вижу нечто важное для меня — мой сон, — я уже предупреждал вас о том, что он несет в себе какую-то загадку. Как-то это все связано.
— Я узнаю, в чем тут дело.
— Но не от Морвина, потому что он сам ни о чем не подозревает. Это просто некий факт, знание, которое вы получите, когда благодаря Морвину начнете думать о Пелсе, мертвом докторе — эта мысль и несет в себе опасность — для вас. Я… Командор, простите меня! Это моя вина! Если бы вы не узнали о моем сне несколько недель назад и мне не удалось сейчас найти к нему ключа, вы были бы в полной безопасности. Вашему благополучию угрожает Пелс, а не Морвин. Было бы куда лучше, если бы я вообще молчал. Нужно просто избегать всего, что связано с мертвым доктором.
— Странно. Очень неожиданный поворот. Однако нам удалось получить желаемую информацию. Разберемся с этим позже. Давай продолжим работу со «сном».
— Нет. Никаких «позже». Забудьте о Пелсе и никогда не вспоминайте о нем.
Не сейчас, Шинд. Помоги мне пробиться сквозь воспоминания твоего брата.
— Хорошо. Я помогу. Но…
— Достаточно, Шинд.
Малакар вновь очутился в сознании Тува и двинулся вдоль проходов диковинной библиотеки — разума слабоумного брата Шинда. Здесь был собран весь его опыт: от внутриутробных ощущений до настоящего момента. Малакар принялся искать то печальное, больное место, на которое нечаянно наткнулся раньше. Обнаружив его, приблизился — очень осторожно. Несмотря на невыносимые страдания, которые он испытывал, находясь в этом окутанном кошмарами, болью и страхом смерти сознании, он упорно пробирался все дальше и дальше.
Это был сон, приснившийся Туву давным-давно и сохраненный только благодаря своеобразию его памяти; он висел, точно причудливая, не имеющая никакого отношения к реальности картинка рядом с множеством других в галерее боли несчастного существа. Скрученная штопором темная клякса с двумя извивающимися ногами, пронизанная ослепительными вспышками, похожими на хвост зеленой кометы; внизу клякса чуть светлее и отдаленно напоминает лицо — Малакар не сумел его узнать — отвратительное лицо-место, заполнило все пространство между жизнью и смертью и истекало пурпурными слезами, которые залили все вокруг; однако по краям клякса переходила в серебристый хрустальный ландшафт или в тонкие языки белого пламени.
Воспользовавшись своими собственными воспоминаниями, Малакар поместил в самый центр этого кошмара большую карту ОЛ, в которой каждое солнце было едва различимым, словно отдельные клетки умирающего тела.
Все это заняло несколько секунд, а потом Малакар сказал:
— Пора, Шинд!
И услышал, как вскрикнул Морвин. В этот момент ожили приборы.
И тут он понял, что тоже кричит; Малакар продолжал кричать, пока Шинд не прервал связь. Все окутал мрак.
Мир по имени Глич остался у Хейделя за спиной. Пройдет несколько часов, и он покинет эту небольшую звездную систему и сможет войти в подпространство.
Отвернувшись от панели управления, он достал длинную тонкую сигару из коробки, которую нашел на стойке бара мертвого космопорта.
На этот раз все произошло гораздо быстрее, причем пожар эпидемии охватил огромную территорию. Что это была за болезнь? Он даже не узнал симптомов. Неужели и в нем тоже начали зарождаться новые недуги?
Он закурил сигару и улыбнулся.
У него почернел язык, а белки глаз стали желтыми. Почти вся его плоть была больна. Он превратился в странную массу никогда не заживающих язв и нарывов.
Усмехнувшись, Хейдель сделал несколько затяжек, потом его взгляд упал на собственное отражение на экране слева. Усмешка мигом куда-то исчезла. Он отложил сигару в сторону и наклонился вперед, внимательно разглядывая свое лицо. Впервые он смотрел на него с тех пор… Сколько же времени прошло? Где это было? Конечно, в Италбаре. Там, где все это началось.
Он разглядывал морщины, места, которые напоминали ожоги, темные трещины, избороздившие щеки… Именно в этот момент какая-то сила, проснувшаяся в сознании Хейделя, заставила его прижать пальцы к животу.
Он отвернулся от экрана, дыхание участилось… Неожиданно он обнаружил, что задыхается. Руки у него дрожали.
«Для Достижения желаемого эффекта совсем не обязательно иметь такую отталкивающую внешность. Мне придется провести три недели в подпространстве, пока я не доберусь до планеты под названием Вершина. Вполне достаточно времени для того, чтобы привести себя в порядок».
Он снова взялся за сигару. Левую руку он положил так, чтобы она не попадала в поле его зрения. На экран больше не смотрел.
Войдя в подпространство, Хейдель включил экран обзора и принялся рассматривать звезды: перед глазами медленно кружили яркие, мерцающие спирали — одни по часовой стрелке, другие против. Он висел в полной неподвижности и наблюдал за вращающейся Вселенной.
Потом опустил сиденье, закрыл глаза, сложил руки на груди и еще раз мысленно проделал путь, пройденный после Италбара.
…Он быстро шел сквозь туман. Синее, синее, синее. Синие, похожие на головы змей, цветы. Экзотические ароматы в воздухе. Синяя луна над головой, синие лианы на пологих ступенях лестницы.
Вверх, в сад… Рой синих насекомых.
Сделав резкое движение, чтобы отогнать их, он увидел свою руку.
«Что-то здесь не то. Всякий раз, когда я прихожу в это место, я сразу выздоравливаю».
Он шел все дальше по саду, и вдруг почувствовал небольшое изменение, хотя вряд ли смог бы сказать, в чем оно заключалось.
Он поднял глаза, но в небе висела лишь неподвижная луна.
Он прислушался — птицы не пели.
Туман клубился у его колен. Он подошел к одному из сверкающих камней и заметил, что тот по-прежнему продолжает отбрасывать радужные блики. Бабочек, однако, нигде не было видно. Вместо них в воздухе на тонкой паутине повисли дюжины жирных синих гусениц, которые беспрерывно извивались. Под их узловатыми рогами фасетчатые глаза искрились, точно осколки сапфира. При его приближении все они повернулись и подняли головы.
Он не стал смотреть на другие камни, когда проходил мимо них, а пошел вперед, чувствуя, как его охватывает отчаяние. Он искал то единственное место, где кустарники были особенно высокими. Увидев, бросился в том направлении; как и всегда при его приближении свет померк. А потом он увидел летний домик.
Таким домик не представлялся ему никогда. Прежде он был воплощением покоя и тенистой прохлады. Теперь же каждый камень пылал холодным синим огнем. А внутри царила непроглядная ночь.
Он остановился. Порыв ледяного ветра заставил его содрогнуться.
«Что же все-таки здесь не так? Раньше все было по-другому. Она на меня сердится? За что? Может быть, мне не следует входить. Может быть, я должен стоять здесь на пороге, пока не придет время возвращаться. Или мне нужно немедленно вернуться к себе? Воздух так странно насыщен электричеством. Как перед бурей…»
Он стоял перед домом, смотрел на него, ждал. Ничего не происходило.
А потом неприятные ощущения усилились. В затылке что-то начало пульсировать, возникло сильное покалывание в руках и ногах.
Он решил, что должен уйти отсюда, но не смог сдвинуться с места.
Теперь у него пульсировало все тело.
Вдруг он почувствовал непреодолимое желание идти вперед, которому не в силах был противиться. Сделал несколько шагов и оказался в доме, где испытал ощущения, которые никогда не посещали его в этом месте. След улыбки, взмах ресниц, мочка уха, локон, сияние голубых лунных лучей на руке или плече — он надеялся, что на этот раз ему не дано будет их увидеть. На этот раз он этого боялся. На этот раз он надеялся, что ее здесь нет.