Страница 85 из 99
Грип успел слетать в сторону бухты и вернулся с торжествующим криком:
— Пропади оно все пропадом, капитан Ги! Капитан Ги, пропади оно все пропадом!
Я присвистнул.
— Э-э, — громко объявил я, — похоже, наш черный приятель нашел «Ейдолон». Глядите, как он радуется!
— Следуйте за ним, — сказала Лигейя.
Вскоре мы одолели холм и спустились к Барселоне. На ее улицах было относительно мало народу, хотя отовсюду неслись шумы большого города. В окнах домов и лавок виднелось много людей. Просто жители старались поменьше выходить на улицу, торопились домой и общались друг с другом на изрядном расстоянии. Из этого я заключил, что самые страшные времена тут миновали, но люди еще сохраняют осторожность, помня о недавней эпидемии, и норовят избегать общения на близком расстоянии.
Когда мы сворачивали за очередной угол, случился некоторый конфуз — внезапным порывом ветра нашему скакуну оторвало хвост. А когда мы доехали до конца длинного склона, у него отвалилось ухо — вместе с большей частью гривы. Теперь карета катила по улице вдоль морского берега. Я таращился на коня. Дорогу за нами устилала его шерсть. Хуже того, его круп стал опадать, сужаться, словно это была кляча, которую цыгане надули воздухом, чтобы одурить покупателя, — и теперь воздух выходил через известное место.
Я хотел было обратиться к Лигейе за разъяснениями и советом, но тут я увидел, что на дорогу катится большая тяжелая бочка — выше на холмистой улице двое неловких работников выпустили ее из рук, и теперь она быстро набирала скорость.
Наш одр уже плохо соображал, он едва плелся вперед. Заслышав грохот, он повернул голову и тупо уставился на летящую прямо на него бочку. Впервые за все время конь издал некий звук — придушенное ржанье, которое звучало, словно издалека пришедшее эхо. И тут прежняя прыть вернулась к нему в удвоенном размере. Конь понес. Корабли, пирсы, береговые строения — все слилось в сплошное пятно. Мы мчались с бешеной скоростью. Но конь одновременно уменьшался в размерах. Скоро он был не больше шотландского пони, и сбруя повисла на нем. Однако силы еще не покинули его — мы неслись по гавани с невероятной скоростью. Конь все уменьшался, уменьшался — карета уже неслась сама по себе, а он только убегал от нее. Вот он уже размером с собаку, с собачку… Горестное короткое ржание возвестило о том, что он понял свою обреченность. Карликовая лошадка остановилась как вкопанная, карета переехала ее. Я вскочил на козлах, посмотрел назад — на дороге от нашего некогда гигантского коня осталась плоская ленточка.
Я нажал на тормоз, однако тот карету не остановил. Тогда Петерс схватил ручку тормоза и налег на нее. Бицепсы его вздулись, он крякнул раз, другой, приналег еще — запахло паленым, но карета стала мало-помалу замедлять ход.
На наше счастье транспорта в порту почти не было. Карета остановилась у горы ящиков — чудом не врезались. Слева от нас были пристани. Вверху вились и покрикивали серые чайки. Петерс, который прирос к тормозу, отпустил его, потряс руками, потом показал на один из кораблей.
— Вон наш «Ейдолон», Эдди! — воскликнул он. — Эта чертова зверюшка свое дело знала, прикатила нас в нужное место!
Выходя из кареты, я слышал, как Лигейя пробормотала:
— Мир праху твоему, добрый Метценгерштейн! Позже, когда матросы с «Ейдолона» помогали нам с Петерсом перенести багаж и ящик с месье Вальдемаром на борт корабля, я случайно поднял глаза и увидел на небе облако необычной формы и невиданного цвета. Оно напоминало гигантского коня необычайной масти.
Я попросил капитана Ги немедленно поднимать паруса и плыть в Англию, а о настоящем положении наших дел я расскажу ему уже в пути. Лигейя, Петерс и я наспех перекусили — причем я выпил такое количество бренди, что все окружающие с тревогой ожидали, что я вот-вот упаду замертво. Затем я уединился в своей каюте и смыл с себя дорожную грязь, после чего решил на минутку прилечь на койку. Это было ошибкой: я, разумеется, тут же заснул.
Разбудила меня страшная качка. Проснувшись окончательно, я быстро оделся и побежал на верхнюю палубу. Мы были в открытом море, и снаружи бушевал шторм. Я с полминуты поглядел на распоясавшуюся стихию, спустился вниз и нашел Петерса. Он сообщил, что я проспал двенадцать часов кряду, а шторм начался недавно.
Непогода преследовала нас по всему Средиземному морю. Когда же мы миновали Гибралтар и повернули на север, в сторону Англии, на нас обрушился шторм неистовее прежнего. Идти против ветра было опасно, так что мы отдались воле волн. В итоге, после трехдневного шторма нас отнесло далеко на юг. Шторм причинил большой ущерб оснастке корабля.
Уж не знаю, что за злой демон царил в этой части моря, но он явно невзлюбил наше судно. Не успели мы привести в порядок «Ейдолон» — починить мачты и все такое, как обрушилась новая буря, которая отнесла нас еще дальше на юг. И эта буря была самая жестокая. Она волокла нас, не отпуская ни на час, чуть ли не до самого экватора — под тропик Рака.
— Этот ужасный шторм… — сказала мне Лигейя утром седьмого дня.
— Да?
— Похоже, он наконец слабеет.
Я постучал по дереву — чего-чего, а дерева на корабле предостаточно.
— И слава Богу, что кончается! — воскликнул я. — Правду говорят, что солдатом быть плохо, а матросом во сто крат хуже.
— Погодите радоваться, — промолвила Лигейя.
— Что вы хотите сказать?
— Не верится мне, что эта буря вызвана естественными причинами.
— Да ну?
— Сейчас, когда буря выдыхается, я смогла почувствовать, как устала та, что вызвала ее. До этого я не могла уловить чье-то присутствие за всем этим.
— Объясните мне, дураку, помедленнее.
— Думаю, тут опять замешана Анни, — сказала Лигейя. — Именно она вызвала эту последнюю, такую долгу и такую неистовую бурю. Но больше недели она не смогла повелевать стихией — невзирая на наркотики и мобилизацию всех своих месмерических способностей. Да и ее хозяева не хотят вконец изнурить ее. Расточительно израсходовать все ее силы на то, чтобы устранить нас с дороги. Анни нужна им для более серьезных целей.
— Вы уверены в своих выводах? — спросил я.
— Не совсем, — ответила Лигейя. — Ведь даже под посторонним воздействием ее сознание в достаточной степени прихотливо и очень непредсказуемо.
Чуть позже установилась хорошая погода. Все мы облегченно вздохнули. Экипаж приободрился — уж очень всех вымотали непрекращающиеся бури. Хотя мачты, к счастью, остались целы, очень многое следовало привести в порядок, и матросы занялись починкой.
Эти-то работы и спасли нас, когда внезапно обрушился новый шторм. Паруса были спущены, благодаря чему налетевший из ниоткуда шквал не переломал мачты.
Нас мотало на волнах целые сутки. Но Лигейя стояла на том, что это естественный шторм и Анни тут ни при чем. Стихия, видно, совсем ополчилась на нас: буря сменялась бурей, пока мы не оказались по другую сторону от экватора — где-то под тропиком Козерога. Нас продолжало относить все дальше к югу, но Лигейя твердила, что сверхъестественные силы тут ни при чем — такое уж наше счастье.
Наконец полоса бурь миновала. Полтора дня царил штиль, матросы привели всю оснастку в отменный порядок. И вот задул благоприятный ветер. Мы снова плыли на север. Команда корабля глядела весело. Демоны оставили нас. Мы наслаждались долгожданным покоем. Матросы напевали и насвистывали за работой. Коку Эрнандесу было велено приготовить торжественный обед — и он расстарался на славу.
Благоприятный ветер не стихал до самого вечера, и солнце садилось за горизонт на чистом небе. Мы ложились спать с радостным чувством, благодаря небеса за снисхождение.
Следующая буря обрушилась на нас подобно ангелу с карающим мечом. И она была хуже всех предыдущих. Я вскочил с постели и оделся по-военному быстро. На палубе могли пригодиться и мои руки. На сей раз мы сражались с непогодой на пределе сил. Нескольких матросов смыло за борт гигантскими волнами. Многие паруса и часть снастей были разорваны. Одна мачта надломилась и упала в океан. Впрочем, непосредственной опасности затонуть для изуродованного «Ейдолона» пока не существовало. Нас спасало то, что мы вовремя устранили все предыдущие поломки.