Страница 27 из 83
— Так вас крестили?
— Ну, почти что крестили…
— «Почти что»?
— Во время моего крещения у этого священника случился удар. И немного погодя он умер. Другого такого там больше не было, так что я не знаю, совершен ли был весь обряд до конца или нет.
— Одной капли воды было бы достаточно.
— Я надеюсь. Хотя понятия не имею, что там произошло на самом деле.
— Может, вам лучше еще раз креститься? Чтобы уж наверняка.
— Нет, если уж небо тогда не захотело, я не собираюсь просить его об этом снова.
Мы установили радиомаяк на ближайшей полянке и стали ждать скиммер.
В тот день мы сделали еще около дюжины километров, что, имея в виду задержку, было довольно-таки хорошо. Нашего младенца подобрали и отправили прямиком в Афины. Когда скиммер приземлился, я многозначительно спросил, не хочет ли еще кто-нибудь вернуться обратно. Однако охотников не нашлось.
В тот вечер все и случилось.
Мы полулежали у костра. О, это был замечательный костер, машущий в ночи яркими языками пламени, согревающий нас, с этим своим чудесным запахом и дымком в небеса… Как хорошо!
Там же сидел Хасан — чистил дробовик с алюминиевым стволом. У дробовика были пластиковые ложе и приклад, и он был довольно удобный. Начищая его, Хасан все больше наклонял дуло вперед, так что в конце концов оно оказалось направленным прямо на Миштиго.
Должен признать, что он проделал это довольно искусно. Прошло более получаса, прежде чем он почти неуловимыми движениями точно нацелил ствол ружья. Однако я осерчал, когда положение дробовика зафиксировалось в моем мозгу, а я был на расстоянии трех шагов от Хасана.
Я выбил дробовик у него из рук. Тот врезался в какой-то небольшой камень примерно в восьми футах от нас. После удара саднило руку.
Хасан вскочил, из-под его бороды скрипнули зубы, лязгнули, как сталь о кремень. Я чуть не увидел искры.
— А ну-ка вслух! — крикнул я. — Давай, скажи что-нибудь! Что угодно! Ты, черт побери, отлично знаешь, что ты делал!
Кулаки его сжались.
— Давай! — сказал я. — Ударь меня! Хотя бы только тронь. Тогда мой ответ будет просто самозащитой, которую ты спровоцировал. Даже сам Джордж не сможет снова тебя собрать[7].
— Я просто чистил свой дробовик. Ты повредил его.
— Ты случайно никогда не прицеливаешься. Ты собирался убить Миштиго.
— Ошибаешься.
— А ну, ударь! Или трусишь?
— Я с тобой не ссорился.
— Так ты трус.
— Нет.
Прошло несколько мгновений, и Хасан заулыбался.
— Ты что, боишься вызвать меня на дуэль? — спросил он.
Вот оно. Единственный способ.
Теперь я должен был сделать ход. Я надеялся избежать этого. Я надеялся, что смогу вывести Хасана из себя, унизить или спровоцировать, чтобы он первый ударил меня или сам бросил вызов. Но не получилось.
Плохо, очень плохо.
Я был уверен, что одолею его любым оружием, какое сам назову. Но если выбор за ним, то все меняется. Каждый знает, что у некоторых есть врожденный музыкальный дар. Такие счастливчики могут услышать какую-нибудь мелодию и тут же сесть и сыграть ее на фортепьяно или телинстре. Могут взять в руки какой-нибудь новый для себя инструмент и через пару часов заиграть на нем так, будто всю жизнь играли. Им легко, очень легко даются подобные вещи, потому что у них есть талант. — способность с помощью каких-то действий мобилизовать особый род интуиции.
Такой дар владения оружием был у Хасана. Может, им обладают и некоторые другие люди, но они его не оттачивают — неделя за неделей, используя буквально все, начиная от бумерангов и кончая духовыми ружьями. Кодекс дуэлянтов даст Хасану право выбора оружия, а из всех известных мне убийц он — самый искусный.
Но я должен был ему помешать, и я видел, что дуэль — единственный способ, если не считать просто убийства. Я вынужден был принять его условия.
— Да будет так, — сказал я. — Я вызываю вас на дуэль.
Улыбка его стала еще шире.
— Принято… перед этими свидетелями. Кто ваш секундант?
— Фил Грейб. А кто ваш?
— Мистер Дос Сантос.
— Прекрасно. По случаю, у меня в сумке лежит разрешение на дуэль и регистрационные карточки, и я уже оплатил налог на смерть одной персоны. Так что не будем откладывать это дело в долгий ящик. Когда и где вам угодно и на каких условиях?
— Мы проходили мимо отличной поляны, в километре отсюда, по дороге назад.
— Да, помню ее.
— Встретимся там завтра на заре.
— Принято, — сказал я. — А оружие?..
Он вынес свой рюкзак, открыл его. Рюкзак ощетинился разными колюще-режущими любопытными штуковинами, что были скручены в кожаные и металлические спирали и кольца и посверкивали абсолютно подстрекательски. Хасан вынул два предмета и закрыл рюкзак.
Сердце у меня упало.
— Праща Давида, — объявил он.
— На какой дистанции?
— Пятьдесят метров.
— Хороший выбор, — сказал я ему, поскольку сам лично не брал в руки пращу лет сто. — Я бы хотел одолжить одну на вечер, чтобы потренироваться. Но если вы против, то я сделаю свою собственную.
— Можете взять обе и тренироваться хоть всю ночь.
— Благодарю. — Я выбрал одну из них и повесил на пояс. Затем взял один из наших трех электрических фонарей. — Если я кому-нибудь понадоблюсь, я буду на поляне, что вниз по дороге. Не забудьте выставить охрану на ночь. Это опасный район.
— Ты не хочешь, чтобы я пошел с тобой? — спросил Фил.
— Нет. Хотя спасибо. Я пойду один. Потом увидимся.
— Тогда доброй ночи.
Я отправился назад вдоль дороги и наконец вышел на поляну. Установил фонарь в одном ее конце, так чтобы он светил на группку невысоких деревьев, и двинулся в другой ее конец.
Набрал камней, положил один из них в пращу и запустил в дерево. Промазал.
Я еще выпустил дюжину из пращи и попал только четырьмя.
Так что я продолжил это занятие. Через час я уже попадал чуть более регулярно. Тем не менее на дистанции пятьдесят метров я для Хасана не соперник.
Наступила ночь, а я по-прежнему крутил и бросал. Через какое-то время я добился того, что можно было считать личным потолком точности. Я попадал примерно шесть раз из семи.
Снова раскрутив пращу и запустив камнем точно в дерево, я осознал, что у меня есть одно преимущество.
Мои броски были чудовищной силы. Когда я попадал в цель, удар получался мощнейший. Я уже сокрушил несколько небольших деревьев — такое Хасану было не по плечу, стреляй он даже вдвое больше. Если я достану его — хорошо, но все силы мира бесполезны, если я промахнусь. А вот он не промахнется.
Сколько я выдержу попаданий, — задавал я себе вопрос, — чтобы устоять и отвечать? Это будет, конечно, зависеть от того, куда именно он попадет.
Далеко справа от меня хрустнула ветка. Я бросил пращу и выдернул из-за пояса автоматический пистолет.
На поляну вышел Хасан.
— Чего тебе нужно? — спросил я его.
— Пришел посмотреть, как идет твоя тренировка, — сказал он, оглядывая сломанные деревья.
Я пожал плечами, сунул в кобуру пистолет и поднял пращу.
— Выйдет солнце — узнаешь.
Мы пересекли поляну, и я взял с земли фонарь. Хасан осмотрел маленькое дерево, вернее, то, что от него осталось — обрубок расщепленного ствола. Он ничего не сказал.
Мы пошли к лагерю. Все, кроме Дос Сантоса, уже отправились на боковую. Дон нас охранял. Он расхаживал по периметру электрооповещения с автоматическим карабином в руках. Мы помахали ему и вошли в лагерь.
Хасан всегда разбивал «Гози» — светонепроницаемую одноместную палатку, легкую, как пух, и очень прочную. Однако он в ней никогда не спал. Он прятал в ней свое барахло.
Я уселся на бревно перед костром, а Хасан нырнул в свою «Гози». Мгновение спустя он вылез, держа в руках трубку для курения и блок чего-то плотного, на вид загустевшего, что он продолжал соскребать и мельчить. Он добавил туда немножко табаку и затем набил трубку. Раскурив ее с помощью горящего прутика, сел рядом со мной.
7
Намек на известное стихотворение Л. Кэрролла о Шалтае-Болтае.