Страница 73 из 84
Но она знала, что сейчас он думает и говорит совсем о другом. Она знала, в чем он нуждался, ему была необходима цель в жизни и призвание.
Что-то, что можно было бы показать всему миру, и доказать, что он представляет собой гораздо большее, чем они о нем думают.
— Опубликуй свои мемуары о путешествиях, — сказала она.
— Я не —
— Опубликуй их, — сказала она снова, — Рискни, и посмотри взлетишь ли ты.
Его глаза встретились с ее на мгновение, затем он посмотрел на дневник, который он все еще сжимал в руках.
— Они нуждаются в доработке и редактирование, — пробурчал он.
Пенелопа засмеялась, потому что знала, что одержала победу. И он тоже одержал победу. Пока он еще не знает, но скоро непременно поймет.
— Все нуждается в редактирование, — проговорила она, ее улыбка становилась все ярче от каждого слова. — Ну, кроме меня, я полагаю, — подразнила она. — Или может быть, я тоже в этом нуждаюсь, — проговорила она, пожав плечами. Мы никогда не узнаем, поскольку у меня нет того, кто бы меня подредактировал.
— Как ты делала это? — неожиданно спросил он.
— Как я делала что?
Он нетерпеливо поджал губы.
— Ты знаешь, что я имел в виду. Как ты делала свои колонки? Ведь надо было не только писать. Ты должна была печатать и распространять свои колонки. Кто-то должен был узнать, кто ты есть на самом деле.
Она глубоко вздохнула. Она держала эти тайны в себе так долго, что казалось странно разделить их с другим человеком, даже если этот другой человек — твой муж.
— Это длинная история, — сказала она. — Возможно, нам лучше сразу сесть.
Он подвел ее обратно к кровати. Они вдвоем удобно устроились на подушках.
— Я была очень молодой, когда это началось, — начала свой рассказ Пенелопа. — Всего лишь семнадцать. И произошло это случайно.
Он улыбнулся.
— Как, что-то подобное этому может произойти случайно?
— Я написала это, как шутку. Я была так несчастна в свой первый Сезон, — она искренне посмотрела на него. — Я не знаю, помнишь ли ты, но я тогда весила на стоун больше, чем должна бы весить, и тогда я не была такой стройной, как сейчас. (стоун — 6,5 кг — прим перев.)
— Я думаю, ты само совершенство, — сказал он, преданно смотря на нее.
Что, было, подумала Пенелопа, частью той причины, почему она тоже считает его совершенством.
— Так или иначе, — продолжала она, — Я была ужасно несчастлива, что написала довольно уничтожающее и язвительное сообщение об одном приеме, на котором я была за день до этого. А затем я написала еще, и еще. Я не подписывала их, как леди Уислдаун. Я просто писала их для забавы, а потом убирала к себе в письменный стол. Кроме одного дня, тогда я забыла их спрятать.
Он наклонился вперед, увлеченно ее слушая.
— Что же случилось?
— Моя семья уехала из дома, и я знала, что некоторое время их не будет, потому что тогда еще мама думала, что сможет превратить Прюденс в бриллиант чистой воды, и поэтому поездки по магазинам занимали почти целый день.
Колин поднял руки вверх, сигнализируя о том, чтобы она возвращалась к первоначальной теме.
— В общем, — продолжала Пенелопа, — Я решила поработать в гостиной, потому что моя комната была влажная и затхлая, поскольку кто-то — ну, хорошо, полагаю, этим кто-то была я — оставил открытое окно во время ливня. Но потом во время работы, мне нужно было сходить в …ну, ты знаешь куда.
— Нет, — резко сказал Колин, — Я не знаю.
— Посетить мою уборную, — прошептала она, краснея.
— О. Право, — пробормотал он, явно не заинтересованный в этой части истории. — Продолжай.
— Когда я вернулась, в комнате был поверенный моего отца. И он читал то, что я написала. Я была в ужасе!
— Что же случилось дальше?
— Я в течение минуты даже слова не могла сказать. Но затем, я осознала, что он смеется, смеется не потому что считает все мои записи дурацкими и глупыми, а потому что считает их очень хорошими и смешными.
— Да, они просто чудесны.
— Я знаю это лишь теперь, — проговорила она, криво улыбнувшись, — Ты должен вспомнить, мне было всего лишь семнадцать. И в своих записях, я высказывала довольно неприятные вещи.
— Я уверен, о неприятных людях, — сказал он.
— Да, так, но я все еще …, — она прикрыла глаза, поскольку воспоминания хлынули бурным потоком из глубин ее памяти. — Многие из них были популярными людьми. Влиятельными. Людьми, которые мне очень не нравились. Не имело значение, что они неприятны, и я открыла другим глаза на это. Гораздо хуже было то, что они по-настоящему были неприятными людьми. Я была бы погублена и разрушена, и из-за меня всю мою семью тоже бы погубили.
— Что же произошло потом? Я предполагаю, это он предложил тебе опубликовать твои записи.
Пенелопа кивнула.
— Да. Он уладил все дела с издателем, который все устроил с мальчиками-разносчиками. И это была его идея, чтобы в течение первых двух недель колонки были бесплатными. Он сказал, что нам необходимо сначала привлечь наше общество.
— Я не был в Англии, когда появились первые колонки сплетен, — сказал Колин. — Но я помню, как моя мама и сестры рассказывали об этом.
— Люди заворчали, когда мальчишки-разносчики запросили плату, после двух недель бесплатной раздачи, — проговорила Пенелопа, — Но, поворчав, все они начали платить.
— Весьма блестящая идея со стороны твоего поверенного, — проговорил Колин.
— Да, он обладал хорошим умом и здравым смыслом.
Он обратил внимание на использованное ей прошедшее время.
— Обладал?
Она печально кивнула.
— Он умер несколько лет тому назад. Но он давно знал, что болен, и незадолго до смерти, он спросил меня, хочу ли я продолжать писать. Я могла тогда остановиться, но у меня в жизни не было ничего интересного, и, конечно же, никаких перспектив выйти замуж, — она быстро посмотрела на него, — Я не хотела сказать —
— Должен сказать, — его губы сложились в самоуничижительную улыбку, — Ты можешь ругать меня столько, сколько пожелаешь, за то, что не замечал тебя многие годы.
Пенелопа тепло улыбнулась ему в ответ. Разве это не чудесно, любить такого мужчину?
— Но, — твердо сказал он, — лишь в том случае, если закончишь свою историю.
— Да, — сказала Пенелопа, мысленно возвращаясь в теме их беседы, — После того, как мистер —
Она посмотрела на него нерешительно.
— Я не уверена, что мне стоит называть его имя.
Колин знал, что она разрывается между любовью и доверием к нему и ее преданностью тому человеку, кто, возможно, относился к ней, словно родной отец, после того, как ее собственный отец так рано ушел из жизни.
— Все верно, — мягко сказал Колин, — Он ушел. Его имя не имеет никакого значения.
Она с облегчением вздохнула.
— Спасибо, — она смущенно пожевала нижнюю губу. — Это не так, что я тебе не доверяю, но —
— Я знаю, — успокаивающе произнес он, ободряюще сжав ее руку. — Если ты захочешь, скажешь мне позже, будет прекрасно. Если ты не захочешь, то тоже будет прекрасно.
Она кивнула, и собралась говорить, ее губы напряглись и скривились, как бывает у людей, которые с трудом сдерживают слезы.
— После его смерти, я стала работать с издателем напрямую. Мы разработали целую систему по доставке колонок, а деньги продолжали поступать тем же способом, каким поступали до этого — на тайный счет на мое имя.
Колин затаил дыхание, подумав о том, какое большое должно быть количество денег, она получила за эти годы. Но как она смогла потратить их, и не подвергнуться никакому подозрению?
— Ты когда-нибудь снимала оттуда деньги? — спросил он.
Она молча кивнула.
— После приблизительно четырех лет, моя двоюродная бабушка умерла и оставила все свое состояние моей маме. Поверенный моего отца выполнил ее волю. Ее наследство было не такое большое, поэтому мы просто взяли мои деньги и притворились, что это ее наследство.
Лицо Пенелопы немного прояснилось, и она смущенно покачала головой.