Страница 29 из 84
Он кивнул.
— Она не может быть леди Уислдаун!
Он встал, и начал нервно вышагивать туда-сюда.
— Почему нет?
— Потому…потому…Почему? Потому что нет такого способа, чтобы она не могла делать это десять лет, а я ни о чем не подозревала.
Выражение его лица из взволнованного превратилось в презрительное.
— Я сомневаюсь, что ты посвящена во все тайны Элоизы.
— Конечно, нет, — ответила Пенелопа, кидая на него раздражительный взгляд, — Но я могу сказать тебе, что абсолютно уверенна в том, что Элоиза не могла скрывать секрет такой величины от меня в течение долгих десяти лет. Она просто не способна на это.
— Пенелопа, она самый любопытный человек, из всех кого я знаю.
— Ну, ладно, это действительно так, — согласилась Пенелопа, — Кроме, наверно, моей мамы, я полагаю. Но этого недостаточно, чтобы обвинить ее.
Колин прекратил вышагивать, и уперев руки в бока, сказал:
— Она всегда записывает события, которые происходят.
— Почему ты так думаешь?
Он потер пальцами одной руки ладонь другой.
— Заляпана чернилами. Постоянно.
— Много людей используют перо и чернила, — Пенелопа махнула в его сторону, — Ты, когда пишешь свои дневники. Я уверена, у тебя на пальцах остаются пятна от чернил.
— Да, но я никуда не исчезаю, когда пишу свой дневник.
Пенелопа почувствовала, как ее пульс резко участился.
— Что ты хочешь этим сказать? — спросила она, ей стало не хватать воздуха.
— Я хочу сказать, что она запирается в свое комнате в течение многих часов, и после таких периодов, ее пальцы становятся испачканными в чернилах.
Пенелопа ничего не могла сказать мучительно долго.
“Свидетельство” Колина, действительно, влекло за собой осуждение, особенно в комбинации со всеми известной и всеми задокументированной склонности Элоизы выведывать чужие секреты.
Но она не была леди Уислдаун. Она просто не могла ею быть. Пенелопа была готова заложить собственную жизнь на это.
В конце концов, Пенелопа скрестила на груди руки и тоном, чрезвычайно похожим на тон шестилетнего упрямого ребенка проговорила:
— Это не она. Не она.
Колин опустился обратно на стул, выглядя при этом побежденным.
— Мне жаль, но я не могу разделить твою уверенность.
— Колин, тебе нужно —
— Где, черт подери, эта еда?
Она была потрясена, но так или иначе, отсутствие его манер, сильно развлекло ее.
— Я уверена, Бриарли скоро будет здесь.
Он потянулся на стуле.
— Я голоден.
— Да, — сказала Пенелопа, губы ее задергались, — Я полагаю очень сильно.
Он утомленно вздохнул и нахмурился.
— Если она действительно леди Уислдаун, это будет стихийное бедствие. Ужасное стихийное бедствие.
— Это не может быть так плохо, — осторожно сказала Пенелопа, — Не то, что я думаю, что она леди Уислдаун, я так совсем не думаю! Но, даже если бы она была леди Уислдаун, разве это было бы так ужасно? Мне даже нравится леди Уислдаун.
— Да, Пенелопа, — резко сказал Колин, — это было бы так ужасно. Ее просто уничтожат.
— Я не думаю, что ее уничтожат.
— Конечно, ее уничтожат. Как ты думаешь, скольких людей обидела эта женщина за все эти годы.
— Я никогда не думала, что ты ненавидишь леди Уислдаун, — сказала Пенелопа.
— Я не ненавижу ее, — нетерпеливо сказал Колин, — Не имеет значение, ненавижу я ее или нет. Все вокруг ненавидят ее.
— Я не думаю, что это так. Они все покупают ее газету.
— Ну, конечно, они покупают ее газету! Все вокруг покупают ее проклятую газету.
— Колин!
— Прости, — проговорил он, но это совсем не звучало как извинение.
Пенелопа кивнула, принимая его извинения.
— Кто бы ни была эта леди Уислдаун, — сказал Колин, ткнув пальцев в ее сторону с такой интенсивностью, что она инстинктивно подалась назад, — Когда с нее сорвут маску, она будет не способна появляться в Лондоне.
Пенелопа деликатно откашлялась.
— Не думала, что ты так сильно волнуешься из-за мнения света.
— Я не волнуюсь, — возразил он, — Ну, хорошо, но, по крайней мере, не сильно. Любой, кто скажет тебе, что его абсолютно не волнует мнение света, лжец и лицемер.
Пенелопа подумала, что он действительно прав. Ее удивило, что он согласился с ней.
Кажется, всем мужчинам нравится притворяться, будто бы они самодостаточные личности, и не подвержены воздействию вредных привычек и мнений высшего света.
Колин наклонился вперед, его зеленые глаза загорелись дьявольским огнем.
— Сейчас речь идет не обо мне, Пенелопа, речь идет об Элоизе. Если ее выбросят из общества, жизнь ее будет поломана.
Он снова сел на стул, но все его тело просто излучало напряжение.
— Не говоря о том, как это отразиться на моей матери.
Пенелопа выдохнула.
— Я действительно думаю, что ты расстраиваешься раньше времени, и непонятно из-за чего, — сказала она.
— Я надеюсь, ты права, — ответил он, закрывая глаза.
Он не был точно уверен, когда он начал подозревать, что его сестра могла бы быть леди Уислдаун. Возможно, после того, как леди Данбери сделала свое сенсационное заявление. В отличие от большинства людей в Лондоне, Колин никогда особо не интересовался настоящей личностью леди Уислдаун. Ее колонка была довольно интересна, и он, конечно, читал ее, как и все вокруг, но, по его мнению, леди Уислдаун была просто … леди Уислдаун, и это все, кем она была.
Но наглость леди Данбери заставила его думать, а, как и все остальные Бриджертоны, когда его разумом завладела навязчивая идея, он уже не был способен думать ни о чем другом. Так или иначе, ему на ум пришло то, что у Элоизы был очень подходящий характер и способности, чтобы написать такую колонку, и прежде, чем он смог убедить себя, что он рехнулся, он увидел ее пальцы, заляпанные чернилами. С того момента, он был близок к сумасшествию, неспособный думать ни о чем другом, кроме возможности того, что у Элоизы была своя тайная жизнь.
Он не знал, что его больше раздражало — то, что Элоиза могла бы быть леди Уислдаун, или то, что она сумела скрывать это от него в течение десяти лет.
Раздражение вызывал тот факт, что он был обманут свое сестрой. Ему всегда нравилось думать, что он умнее, чем она.
Но, ему следует сосредоточится на настоящем. Потому что, если его подозрения верны, то что еще остается делать со скандалом, который непременно разразится, когда откроется кто она.
А это, скорее всего, откроется. Против всего Лондона, жаждущего заполучить обещанную тысячу фунтов, у леди Уислдаун нет никаких шансов.
— Колин! Колин!
Он открыл глаза, задаваясь вопросом, как долго звала его Пенелопа по имени.
— Я действительно думаю, что тебе нужно прекратить волноваться об Элоизе, — сказала она. — В Лондоне сотни и сотни народу. Леди Уислдаун вполне может быть кем-то из них. Благодаря твоей способности детализировать, — она помахала пальчиками, чтобы напомнить ему об заляпанных чернилами пальцах Элоизы. — Ты сам мог бы быть леди Уислдаун.
Он посмотрел на нее довольно снисходительно.
— Исключая одну маленькую деталь — я отсутствовал в Лондоне большую часть времени.
Пенелопа проигнорировала его сарказм.
— Ты достаточно хороший писатель, чтобы вынести это.
Колин собирался было сказать что-нибудь забавное и не слишком грубое, в ответ на ее слабые аргументы, но правда была в том, что он был втайне сильно очарован ее словами ‘хороший писатель’.
И все что он смог сделать — это просто сидеть и глупо улыбаться немного чокнутой улыбкой.
— C тобой все в порядке? — поинтересовалась Пенелопа.
— Просто отлично, — ответил он, моментально приходя в себя, и стараясь придать своему лицу более нормальное выражение. — Почему ты спросила.
— Поскольку, ты внезапно стал выглядеть довольно неважно. Словно у тебя головокружение.
— Я в порядке, — проговорил он, возможно немного громче, чем это было необходимо. Я просто подумал о скандале.
Она издала осуждающий вздох, который раздражал его, потому что он не видел причины, по которой она могла бы почувствовать себя такой нетерпеливой с ним.