Страница 26 из 84
— Хм, — пробормотала леди Данбери с лукавым блеском в глазах. — Я могла бы сказать, что я затаила дыхание в ожидании, но вы уже сказали мне, что вы думаете, будто я леди Уислдаун.
— А вы леди Уислдаун?
Леди Данбери лукаво улыбнулась. — Может быть и я.
Фелиция и Элоиза громко перевели дыхание.
Живот Пенелопы скрутило.
— Вы признаетесь в этом? — прошептала Элоиза.
— Ну, конечно, я не признаюсь в этом, — буквально рявкнула в ответ леди Данбери, выпрямляясь и ударяя своей тростью об пол с такой силой, что на мгновение остановила игру четверых незадачливых музыкантов.
— Даже, если бы это было верно — но я не говорю, действительно, ли это так — я что, по-твоему, достаточно глупа, чтобы признаться в этом?
— Тогда почему вы сказали —
— Потому, что ты просто простофиля, а я пытаюсь отстоять свою точку зрения, — она начала потихоньку затихать.
Но тут Пенелопа спросила ее: — Какую?
Леди Данбери одарила их всех крайне сердитым взглядом.
— То, что любой человек может оказаться леди Уислдаун, — воскликнула она, энергично постукивая тростью об пол. — Вообще любой.
— Ну, кроме меня, — вставила Фелиция, — Я совершенно уверена, что это не я.
Леди Данбери даже не удостоила Фелицию взглядом.
— Позвольте мне сказать еще кое-что.
— Разве можем мы остановить вас, — Пенелопа проговорила это настолько сладко, что это выглядело, как комплимент.
По-правде говоря, это и был комплимент. Она всегда восхищалась леди Данбери. Она восхищалась любым человеком, кто был способен, по ее мнению, светски разговаривать.
Леди Данбери усмехнулась.
— Роль леди Уислдаун подходит тебе, Пенелопа Физеренгтон, гораздо больше, чем это кажется на первый взгляд.
— Это верно, — сказала Фелиция с улыбкой, — Она может быть довольно жестока. Никто в это не поверил бы, но когда мы были маленькими —
Пенелопа толкнула ее в бок.
— Видели? — проговорила Фелиция.
— Что я собиралась сказать, — продолжала леди Данбери, — Так это то, что высший свет собирающийся принять мой вызов, абсолютно неправ.
— Вы предполагаете, что мы тоже можем быть леди Уислдаун? — спросила Элоиза.
Леди Данбери отрицательно махнула рукой в сторону Элоизы.
— Я вынуждена объяснить, с самого начала думают неправильно, — сказала она. — Они продолжают присматриваться к очевидным людям. Таким людям, как ваша мать, — сказала она, повернувшись к Пенелопе и Фелиции.
— Мама? — эхом откликнулись обе.
— Вот вам, пожалуйста, — сказала леди Данбери, насмехаясь, — Более назойливого человека, этот город еще не видел. Она совершенно точно именно такой человек, которого все будут подозревать.
У Пенелопы совсем не было мыслей, что сказать на это. Ее мать была печально известной сплетницей, но было довольно трудно представить ее в роли леди Уислдаун.
— Которая почему-то, — продолжала леди Данбери, проницательно посмотрев на Пенелопу, — Не может быть леди Уислдаун.
— Хорошо, тогда, — проговорила Пенелопа с сарказмом, — Фелиция и Я могли бы с уверенностью сказать вам, что это точно она.
— Пиф-ф, — фыркнула леди Данбери, — Если бы ваша мать была леди Уислдаун, она нашла бы способ скрыть от вас это.
— Моя мама? — сомнением переспросила Фелиция, — Я так не думаю.
— Что я пыталась сказать, — рявкнула леди Данбери, — До всех этих прерываний —
Пенелопе показалось, будто она услышала смешок Элоизы.
— что если бы леди Уислдаун была бы кем-то очевидным, то вы не думаете, что ее бы вычислили к настоящему моменту?
Последующая тишина требовала от них ответа, и поэтому все три девушки кивнули с соответствующей энергией и задумчивостью.
— Она должна быть кем-то, кого никто не подозревает, — сказала леди Данбери, — Она просто обязана быть таким человеком.
Пенелопа снова кивнула. Точка зрения леди Данбери действительно имела смысл.
— Вот, почему, — продолжала старая леди с торжеством в голосе, — Я не самая вероятная кандидатка!
Пенелопа моргнула, совсем не поняв такой логики.
— Прошу прощения?
— Вот, — леди Данбери одарила Пенелопу своим самым презрительным взглядом. — Ты думаешь, ты первая, кто подозревал меня?
Пенелопа лишь покачала головой в ответ.
— Я все еще думаю, что это вы.
Это повысило уважение старой леди к ней. Леди Данбери одобрительно кивнула и сказала:
— Ты гораздо нахальнее, чем это может показаться на первый взгляд.
Фелиция наклонилась вперед, и произнесла довольно заговорщицким тоном: — Это правда.
Пенелопа шлепнула по плечу сестры: — Фелиция!
— Я думаю, музыка сейчас вот-вот начнется, — произнесла Элоиза.
— Небеса нам помогут выдержать это, — возвестила леди Данбери, — Не знаю почему я —
— Мистер Бриджертон!
Пенелопа обернулась, чтобы посмотреть на небольшую сцену, но услышав это восклицание, она резко обернулась назад, и увидела как Колин пробирается по ряду к свободному месту, рядом с леди Данбери, по пути добродушно извиняясь перед людьми.
Его извинения, конечно, сопровождались одной из его смертельных улыбок, и в результате, не меньше трех молодых леди положительно растаяли на своих местах.
Пенелопа нахмурилась. Это было отвратительно.
— Пенелопа, — тихо прошептала Фелиция, — Ты ворчишь?
— Колин, — сказала Элоиза, — Я и не знала, что ты сюда придешь.
Он пожал плечами и хитро улыбнулся.
— Я передумал буквально в самый последний момент. В конце концов, я всегда был большим любителем музыки.
— Что объясняет твое присутствие здесь, — произнесла Элоиза исключительно сухим тоном.
Колин согласился с ее утверждением слегка кивнув, и повернулся к Пенелопе.
— Добрый вечер, мисс Физеренгтон, — он повернулся к Фелиции, и тоже кивнул, — Мисс Физеренгтон.
Это время потребовалось Пенелопе, чтобы собраться с мыслями, днем они расстались довольно неловко, а теперь он здесь с дружеской улыбкой.
— Добрый вечер, мистер Бриджертон, — наконец-то справилась она сама с собой.
— Кто-нибудь знает, что будет в сегодняшней программе? — спросил он, выглядя при этом ужасно заинтересованным.
Пенелопа вынуждена была восхититься им. Колин умел смотреть на вас так, словно ничего в мире не могло заинтересовать его больше, чем ваше следующее предложение. Это был талант. Особенно сейчас, когда они все знали, что он просто не может быть заинтересованным в том, что же будут играть девушки Смитти-Смит в этот вечер.
— Я думаю, это должно быть Моцарт, — задумчиво произнесла Фелиция, — Они почти всегда играют Моцарта.
— Прекрасно, — ответил Колин, откидываясь назад на своем стуле так, словно он только что приятно покушал, — Я большой поклонник Моцарта.
— В таком случае, — фыркнула леди Данбери, тыча его под ребро пальцем, — Ты должен хотеть успеть сделать от сюда ноги, до тех пор, пока еще открыты двери.
— Не глупите, — сказал он, — Я уверен, девушки сделают все от них зависящее, чтобы играть хорошо.
— Ох, вопрос вовсе не в том, будут ли они стараться или нет, — зловеще проговорила Элоиза.
— Ш-ш, — зашипела на них Пенелопа, — Я думаю, они готовы начать.
Она призналась самой себе, что у нее не было особого стремления услышать музыку Eine Kleine Nacht в исполнении девочек Смитти-Смит.
Она чувствовала себя очень неловко с Колином. Она не была уверена, что ей следует сказать ему — за исключением того, что независимо от того, что она должна сказать ему, это определенно не должно быть сказано перед Элоизой, Фелицией и леди Данбери.
Пришел дворецкий и задул несколько свечей, что служило знаком того, что девочки готовы начать.
Пенелопа приготовилась, и сглотнула таким образом, чтобы забить внутренние ушные канала (правда это не сработало), а затем пытка началась. И продолжалась … продолжалась … продолжалась. Пенелопа не была уверена, что больше заставляло ее мучиться эта музыка или знание того, что Колин сидит прямо позади нее. Ее затылок закололо пониманием, она сидела, волнуясь, и как безумная неустанно мяла пальцами голубой бархат своих юбок.